Александр Саблин - Запомните нас такими

Ванная располагалась между спальнями. За стеклянной дверью шумела вода.

Я постучал по стеклу и, поинтересовался:

– Ты там надолго? – реакции не последовало. Если она хорошо наклюкалась, то могла и заснуть. Я постучал громче. – Заканчивай, мне надо с тобой поговорить.

По-прежнему ни звука. Я протянул руку к выключателю и поиграл светом. Никакого эффекта. Я приник к стеклу и прокричал:

– Ты меня слышишь?!

Элла по-прежнему не отвечала. Такой душ меня не устраивал. Я потряс дверь за ручку:

– Ты что, хочешь, чтобы я разнёс эту халабуду вдребезги пополам?! – ни звука.

Когда я, наконец, вышиб стекло и открыл дверь, всё было кончено. Она знала, что делала. Красный шёлковый шнурок не оставлял ей никаких шансов: лиловая кожа, вывалившийся язык, в густых чёрных волосах дурацкий белый бант.

Я даже не стал входить в ванную. Закрыв дверь, я вернулся в зал и набрал ноль два.

Милицию я ждал, сидя в машине. Во всей этой истории мне было непонятно только одно: почему она не выстрелила в меня? Ведь ей никто бы не помешал этого сделать, даже собственная совесть.

Утро застало Плахова в кабинете за чтением почты. Через распахнутое окно с улицы доносился шум проезжающих по бульвару автомобилей. Время от времени шевеля шторы, по кабинету пробегал свежий ветерок. Работалось легко и быстро. В восемь ноль-ноль, сделав необходимые пометки, Плахов смахнул все лишние бумаги в мусорную корзину и поднял трубку внутренней связи. Дела фирмы шли неплохо. Чистая прибыль за последний месяц составила кругленькую сумму в тридцать миллионов рублей. Хотя не прошло и года, когда фонтан злата-серебра едва превышал по мощности Бахчисарайский.

Плотно прикрыв за собой двери, секретарша в сером фирменном костюме поставила перед ним чашку дымящегося кофе. С улыбкой на свежем лице, короткой, открывающей уши и шею стрижкой, она казалась прекрасным дополнением к сиявшему за окном утру. Если у секретарши и были недостатки, так это красота, от которой нет-нет, да и столбенели клиенты. Но то, чего он опасался, когда принимал её на работу, не произошло: красота мешала выполнять ей служебные обязанности не больше, чем короткая юбка – передвигаться по офису.

Опустившись напротив Плахова в кресло, секретарша быстро просмотрела составленный им на день перечень дел и, ткнув остро отточенным карандашом в пункт номер три, огорчённо наклонила головку к плечу:

– К сожалению, материал по новой автоматизированной линии я смогу подготовить лишь часам к десяти-двенадцати завтрашнего дня, – на её лице застыло выжидательное выражение.

– Такой срок меня вполне устраивает, но устроит ли он Энгельгардта? – помешивая кофе, обронил Плахов.

– Думаю, что я смогу его убедить, – твёрдо произнесла она.

Плахов улыбнулся:

– Боюсь, что для этого вам вначале потребуется стать Энгельгардтом.

Она слегка нахмурилась:

– На меня он не произвёл впечатления непробиваемого, хотя из тех предпринимателей, с которыми я успела познакомиться, наибольшей хваткой, бесспорно, обладает он.

– Ну что ж, – помолчав, сказал Плахов, – мне нравится ваша уверенность, и если она победит, то буду этому только рад.

Она поднялась:

– С вами хочет встретиться некий Косарев Дмитрий Дмитриевич.

Ни фамилия, ни имя ни о чём Плахову не говорили.

– Что-нибудь срочное?

– Он отказался со мной обсуждать цель визита.

– В таком случае я думаю, нам не стоит отступать от наших правил.

– Он очень настаивает.

– Что он из себя представляет?

– Что-то среднее между клерком и торговцем апельсинами. В глаза не смотрит, но от своего вряд ли отступится.

– Хорошо, – сказал он, – думаю, что несколько минут я смогу ему уделить.

Путь от двери до кресла господин Косарев осилил довольно лихо, но после энергичного рукопожатия как-то вдруг быстро и неприлично загрустил и, склонив голову набок, со скорбным видом, словно отец на блудного сына, уставился на подтянутого и хорошо отдохнувшего за ночь Плахова.

– Ну а если повеселее, – не очень-то вежливо прервал затянувшуюся паузу Плахов. – Или похороны уже начались?

Интеллигентное лицо Косарева оживилось:

– Однако, вы гораздо интереснее, чем о вас рассказывают, – высоким, жеманным голосом произнёс он.

«О господи, – мысленно охнул Плахов, – этого ещё не хватало!» Но на всякий случай всё же поинтересовался:

– Понадобились денежки на благие дела?

Скорби в глазах господина Косарева заметно поубавилось. Откинувшись на спинку кресла, он добродушно хрюкнул:

– Признаюсь, отправляясь на встречу с вами, я на такое взаимопонимание и не рассчитывал.

– И правильно делали, – сказал Плахов. – Я успею вам разонравиться ещё до того, как закончится наша беседа.

На этот раз Косарев хрюкнул чуть сдержаннее:

– Полагаю, что мы всё же полюбим друг друга, – с неприятным смешком отозвался он. – Такой, как вы, и такой, как я, просто созданы друг для друга.

– И во сколько же эта любовь мне обойдётся? – спросил Плахов, уже начиная понимать, к чему клонит клиент.

– В триста тысяч, – всё ещё борясь со смехом, сообщил Косарев.

– В год?

– В месяц.

Теперь наступила очередь смеяться Плахова:

– Иными словами, вы предлагаете мне работать бесплатно?

– Ну что вы, – интеллигентно возразил Косарев, – работать на дядю, кто ж на это согласится? Исключительно личная заинтересованность.

– А где же тогда я возьму ту сумму, о которой идёт речь?

– Там же, где и всегда: из прибыли.

– А прибыль?

– Наверное, так и должен держаться настоящий предприниматель, – одобрительно заметил Косарев. – Скромно и с лёгким налётом наивности. Но, к сожалению, мы знаем о финансовом положении вашей фирмы всё с точностью до копейки.

«Интересно, кто сдал, банковские, налоговая или свои?» – подумал Плахов.

– И потом, не на ветер же вы их выбрасываете? То, что останется, тоже ведь надо будет кому-то охранять.

– Мысль новая, как развалины Колизея, – без энтузиазма отозвался Плахов.

В весёлых глазах Косарева зажглись недобрые огоньки:

– Но зато насколько актуальная, верно, ведь?

– И когда вы рассчитываете эти тысячи получить?

Впервые за время разговора лицо Косарева стало серьёзным:

– Сейчас, после обеда будет уже дороже.

– А где гарантия, что меня не берут на понт?

– У меня за пазухой.

– Кто там чего только сегодня не носит, – буркнул Плахов.

Косарев с видом недовольного папаши («ох уж эти мне детишки») сунул руку под полу пиджака и неторопливо продемонстрировал Плахову внушительно размера пистолет:

– Думаю, на понт эта игрушка не очень-то похожа, а?

– Выглядит как настоящий, – согласился Плахов.

– Ну так, может, тогда по рукам? – почему-то понизив вдруг голос, предложил Косарев.