Асклепий Голубец - Протуберанец

– Мы его называли Человек-Паук! Человек-Паук! По стропилам лазил, крышу делал сам, сам, один! Каркас из металла! Листы один поднимал! Да что там дипломы – он освоил даже те профессии, которых нет. А как он мне мухобойку починил! Только что – и за пять минут. На ходу! Взял ее одной рукой, что-то повернул, по забору хлопнул – сразу же на нее мухи из толикового сортира полетели!

Алексей Иваныч пошевелил глазами и вытер набежавшую на отвисшую нижнюю губу слюну. Райкин остановился (хотя мог бы этого и не делать: «Лехе» до него было прозрачно). Константин застыл с последней бумажкой в руке. Наступила минута молчания. Ее закончил сам командир:

– Как тебя зовут, говоришь?

– Колас Константин Сергеевич («Не «колос», а «колас, колас» – от слова «колоссальный»!!!» – не унимался Райкин).

– Нет, Колас, ты не коласс, – задумчиво тот покачал головой и принялся рассуждать вслух. – Ты, Колас, либо дурак,,, Либо что-то еще. И с этим грузом ты… ко мне,.. И на кой ляд тебе нужно у меня работать, если сторожем в пионерском лагере ты уже был?

– Коломбо, – Райкин от страшной догадки пересох горлом.

– Что «Коломбо»?

– Если Колас не коласс и не дурак, а он не дурак, значит, есть только третий вариант: он прикидывается дураком. А кто прикидывается дураком? Коломбо. Он и есть Коломбо: Кол-омбо, Кол-ас. Да это еще круче, чем просто Коломбо, это же русский Коломбо, Коломбо-асс, а сокращенно «Кол-ас»! Алексей Иваныч! Это же астральный знак, он нам прописан на небесах! Вот спросите у жены Нашего Коломбо, у нее есть личный астролог…

– Ладно, пусть будет Коломбо! – громыхнул зам. директора и изобразил уход занятого другими делами человека.

Соседи возвращались назад.

– А как я его! Р-раз! Га-га-га!

– Слушай, Райкин, – «Коломбо-асс» приостановил свой шаг, – если ты думаешь, что за твои сегодняшние гастроли я спишу твои кредитные магарычи или безвозмездно починю мухобойку, то ты очень глубоко ошибаешься.

– Так точно! – выпалил отставник Райкин и поднес руку к пустой голове, чтобы отдать воинскую честь. – Но сегодня магарыч с тебя.

– Чего?! Да твой Леха и без тебя бы никуда не делся. Уж если он Гендона здесь два месяца держал!.. Да и кто сюда еще пойдет? Все мужики из Протуберанца трудоустроены, один я, неприкаянный пенсионер, хожу. Да и деревня – есть деревня, все про всех все знают: и про мою крышу, и про твоих жен. Все ж на виду. И за что же это Я теперь тебе должен?

– А Я тебе, Костян, имя второе дал. Божественное. Ты же не крещеный? Не крещеный. У тебя его не было? Не было. Теперь есть. Так что я теперь твой крестный папа. Га-га-га!

– Имя дал, говоришь? Ну ладно, тогда, пошли, папа!

И они свернули в продовольственный магазин.

Глава 2

На маленькой аккуратной летней кухне подвижная носастая бабка ловко взбивала кулаками тесто для утренних пирожков.

– Римкя. это Евдоха, открывай! – заколошматили в рубленную дверь.

Бабка не спеша соскребла с локтей тесто, вытерла руки мокрым полотенцем и вразвалочку пошла, стараясь не наступать себе на сухие мозоли. В ней воплощался в полном объеме первый закон философии – борьбы и единства противоположностей: она была одновременно и страшная и симпатичная, и старая и молодая, и морально устойчивая и воровитая. Вообще, Протуберанец имеет свое лицо: коренное население на 90% спокойно ворует друг у друга по мелочам и продолжает при этом тесные товарищеские отношения. Из оставшихся – 7% в недоумении становятся аутсайдерами и не поддерживают товарищеских отношений ни с кем на всякий случай, чтобы больше не разочаровываться в людях. И только 3% продолжают дружить одноклассниками.

– Римкя! Шо ща расскажу – лопнешь! – Евдоха просочила свое тучное тело сквозь миниатюрный дверной проем и плюхнулась на табуретку, обливаясь потом от желания высказаться. – У Тамарки опять скандал. Грохочут, чем можут: и скалками, и палками, и стаканами. Ейный орет: «Ты что, старая сучара, у Жорки делала?!» А она оправдываться стала, да так, пошто оно и правда было. Это ж надо ж на восьмом десятке он ей вделывает как молодую! И не постеснялась-то м-пи-пи-пи свое висячее предложить. А дед-то, дед! Ай маразм подхватил, ай допился до белочки. Бред ревности от самогону пошел. Говорила, не пей первач – ослепнешь! А он мне: «Вот по телевизиру Малышеву показывают, а она говорит, что пить надо по два литру на день, а она профессорша». Так вот и ослеп. Как можно бабке не доверять! Они ж пятьдесят один год пошел, как живут. И дети, и внуки, и правнуки, и машины, и квартиры – все есть. Даже на Острова хто-й-то из ихних ездили. И как не стыдно!

– Евдох, так я не поняла: дала она кому ль иль не дала?

– А я почем знаю? Я шо, свечку держала? Хрен их разберет. Мне-то какое дело…

– И-и-и… так что ж ты пришла, рассказываешь…

– Да то ж одной скучно, вот и пришла с подругой побалагурить. А еще говорят, к нам Коломбо приехал и притворился дачником. Засекреченный. Внедрили его, ну как этого… как Штирлица, вот. Поди-разбери, хто есть хто таков.

– Какой Коломбо, из сериала что ль?

– Ага, будут тебе сериалы, от этих сериалов так просеришься, что и сенаде с эспумизаном не понадобятся. Пельмянник его. Говорю: Коломбо-младший, русский пельмянник.

– Да он ж артист, Питер Фальк…

– Ага, все они там артисты и так тебя нафалькуют, что будешь потом за Машкину клубничку на ее же огороде на принудительных работах ишачить. Оно ж, Римкя, не шутка – у подруги трудовые доходы сп-пи-пи-пи-ть. Да не бздень, Риммушка! Не по тебе честь. Это ж такая величина приехала. У него три высших образования – и все по части КГБ. А я тебе вот что скажу: у меня глаз наметанный. Я его почти сразу вычислила. Это Петька. Ну, новый, из олигархов. Ну, что три участка напротив ведьмаки купил. Точно тебе говорю, он ведет себя не так: со всеми здоровается и даже ведьмакиных кошек ни разу не поддал и даже гладил. Да вот тебе крест на пузе, на! И мне думается, что он не спроста приехал: будет террористов вылавливать. Откуда-откуда! Да откуда у нас в Протуберанце террористы, да из Сирии, конечно, чеченов-то уже давно побили, а энти еще есть. Спрятались по провынциям и сидять, как мыши. Я и их вычислю.

– Ебдоха, пи-пи-пи, жрать давай!!! Хватит языки сушить – мошонки простудятся, – красиво пошутили снаружи.

– О, и мой с цепи сорвался. Иду-у!

– Хырр…, хырр.., хыррр!.. Что?!! – капитан Закислин вскочил от собственного храпа, выдернув из-под подушки огнестрельное оружие. Капитан Закислин (в миру Затитькин, как небезосновательно его прозвал когда-то спасенный от преступного мира народ) огляделся с шашкой наголо, не нашел ничего подозрительного и уставился на оранжевый телефонный аппарат периода Застоя. Как и у многих серьезных людей, просыпающихся за три минуты до звонка будильника, у этого капитана выработался аналогичный рефлекс на утренние телефонные контакты.