Соколов Борисович - Ваши благородия, господа вандалы

Война закончилась, а что лежало в основе этой бойни? Прежде всего презрение к закону, как и в любом другом преступлении, где кто-то желает ухватить побольше себе. Страсть к наживе убивает все остальные чувства в таком человекоподобном существе, потому как человеком в полном смысле этого слова он уже не является. И если на пути к наживе этому существу попадется хоть кто ни будь, оказывающий вору сопротивление, то он пострадает обязательно и на это преступнику наплевать. Особенно жаль, если на его пути попадутся целые сословия, которые недостаточно сильны, чтобы остановить обезумевшего. Его не посадят в сумасшедший дом – он власть; его не осудят, как убийцу – он лично никого не убивал; его не заклеймят позором в собственной стране и не отвернуться от него соотечественники – их жизнь полностью зависит от законов, которые написал этот маньяк.

Война – это глобальная катастрофа для всех жителей Земли, но если присмотреться, то в ней виноваты конкретные люди и дело касается частных преступлений. Мы ратуем за закон и есть люди, которые имеют возможность покарать преступников, не взирая на чины и положение. И всякий раз, когда я притяну такое ничтожество на ваш суд, а после запихну его в тюрьму, где ему самое место, люди, во всяком случае, пострадавшие от вора, начинают верить, что закон их охраняет и в них вновь оживает желание совершать добрые поступки. Таким образом в человеке воспитывается уважение к закону и вера в справедливость. Нельзя же жить по справедливости и не хотеть того же для других, поэтому каждый, мною арестованный преступник, наделенный властью – возвращает пострадавшего от него человека к Богу, к любви, к родному государству. Наказание воспитывает уважение к закону и тогда законопослушных граждан становится больше. Когда мои друзья и я добьемся этого, то получим не человекоподобное существо во главе государства, а правителя, уважающего права своих граждан, законы международного права и законы других государств. Нельзя жить по справедливости и не хотеть того же для других. Войны начинают те, кто не уважает ни свои, ни чужие законы. Дуракам закон не писан.

–Хорош, садись.

Штора отдернута и в кабинет проник мягкий лунный свет. Слуга, открыв дверь и войдя с зажженной свечей в руке, установил ее на столе, за которым сидел жандарм. Салтыков оказался лицом к человеку, от которого зависела его жизнь или смерть. Сев на предложенный стул, он успокоился и даже приобрел уверенность в своей нужности. Еще поживу и послужу, подумал Серж и решил осмотреться: довольно большой ковер на полу; стены, по всей видимости, отделаны красным деревом; на белом потолке герб. В кресле сидел пожилой и полный мужчина, вероятно сильно пьющий, об этом говорили синие круги под глазами, опухшее с красными пятнами лицо и отвислые, фиолетового цвета, щеки. Он сидел, откинувшись на спинку кресла и барабанил пальцами по столу, его лицо подрагивало в нетерпении.

–Можешь себе налить, а на закуску ты еще не заслужил. Какой-то ты щуплый, маленький и невзрачный. Я представлял себе кого ни будь по представительней.

–Я …

– Ну что же, слушай меня внимательно, а там поглядим. Твоя сестра была близка к заговорщикам, но погибла и мне кажется, что ты принимал в ее убийстве не последнюю роль. Скажи мне, как ты оказался на службе у Санглена? И не торопись, рассказывай подробно.

–В феврале 1812 года мою сестру вызвал к себе Санглен, она только вернулась из Парижа, куда сопровождала князя Волконского, посланного императором с дипломатической миссией. По сведениям Балашова, в Риге активизировалась разведка Бонапарта. Необходимо было прибыть в Ригу и, подружившись с местным дворянством, войдя к ним в доверие, раскрыть их преступную связь с разведкой французов. По данным нашей военной полиции, которую с недавних пор стал возглавлять Сангелен, в ближайшее время именно в Риге стоило ожидать активных действий бонапартистов. Все шло к войне. Деятельность шпионов и сторонников Наполеона должна быть под нашим неусыпным наблюдением, так выразился Санглен.

–Вероятно мне придется стать в ряды агентов Бонапарта? –спросила моя сестра.

–Непременно.

–Я считаю, что меня должен сопровождать слуга, который будет достаточно образован, хотя бы владеть несколькими европейскими языками: немецким, польским, французским и итальянским. Этот молодой человек должен понимать меня с полуслова, с полувзгляда. Должен подчиняться мне беспрекословно и при этом быть инициативным, но под моим присмотром. Он должен быть учтив и обходителен с барышнями, смел и дерзок, но не до безрассудства, с офицерами. Он должен мастерски владеть шпагой, метко стрелять; в общем стать моей охраной и одновременно душой местного общества. Только в этом случае я буду принята и оценена по достоинству, по слуге судят о самой госпоже.

–Я так понимаю, у вас есть кандидат на должность слуги?

–Да – это мой брат. Мы абсолютно не похожи друг на друга, но я доверяю ему, как себе.

–Согласится ли он прислуживать вам?

–В настоящее время он припадает в университете, но ему грозит отставка в лучшем случае, а то и суд. Служба у меня спасет его от возможного ареста и сохранит репутацию.

–Что послужило поводом для передачи дела в суд?

–Родители его учеников подали жалобу в полицию, он требовал деньги.

–Как его зовут?

–Серж.

–Мы не можем ставить под угрозу вас и задание. Серж не вызывает у меня доверия, за деньги он продастся французам и ваша миссия будет провалена.

–Вы правы генерал, Серж непременно им продастся, впрочем, как и я. Он и только он может сопровождать меня в этой поездке, за несколько дней не вы, не я не найдем человека, который понимал бы меня и чувствовал, как Серж. За его верность отечеству я ручаюсь. Он мне нужен Яков Иванович.

–Сестра спасла меня от суда и вот я в Риге, такой тихой и пустынной после Петербурга. Мы приехали в Ригу из Пруссии и привезли рекомендательное письмо жене графа Коссаковского. Дело в том, что граф, известный своим взрывным характером, панически боялся жены. Эта сухая, плоскогрудая немка, говорящая тихим гортанным голосом, наводила ужас на своего мужа. Наше положение зависело от ее благорасположения. Она определяла кто будет вхож в ее дом и держала отобранных ею под своим контролем. Жена Коссаковского приняла нас дружелюбно, ведь разговаривали мы с ней исключительно на немецком.

Дарья передала в руки четы Коссаковских листок с текстом – это было обращение Бонапарта к своим солдатам. Графиня была в восторге от скорого освобождения из-под ига русских. Я весь вечер играл романтическую музыку, у них прекрасное пианино. Со мной говорили на итальянском, французском, а граф вел беседу исключительно на польском – проверку мы прошли достойно, были приняты в доме графа и покорили сердца барышень и господ офицеров. К концу вечера граф показал нам патент полковника французской армии на свое имя, кстати подписан он был самим Бонапартом. Дарья отвлекла их внимание и дала мне срочное поручение. Пока женщины занимали все внимание мужчин я снял копию с этого документа и Санглен получил первый результат нашей работы.