Соколов Борисович - Ваши благородия, господа вандалы

–Я вас не услышала, простите, задумалась.

–Вы не хотели бы вернуться на службу?

– О какой службе речь? Я вся во внимании.

–По вашему покойному мужу вы приходитесь родственницей многим уважаемым фамилиям России, но увы – живете, хоть и не далеко от столицы, но очень далеко от общества гвардейских офицеров, а с вашей красотой они приняли бы вас в свой круг с радостью.

–Да – это так.

–Не хотите ли выйти замуж еще раз?

–Неожиданное предложение и странное, надо сказать. Я никак не ожидала услышать нечто подобное от полицейского чиновника.

–Вы выйдете за престарелого в отставке гусара и князя, между прочим. У него собираются не только старики, но и молодые дворяне самых известных фамилий. Генерал сей создал в полку, расквартированном на его землях, тайное общество. Вам надлежит собирать сведения, которые смогут заинтересовать полицейский департамент.

–Вы думаете, что я буду принята в семью князя, кстати не Муравьев Николай Николаевич ли этот князь?

–Он сударыня и когда-то был влюблен в вас, не правда ли?

–После всех слухов обо мне, вы верите, что я смогу запросто присутствовать при антиправительственных разговорах? Кому же я должна передавать эти сведения?

–Вы все узнаете чуть позже.

Так и было закрыто дело об избиении и массовой гибели крепостных графини Салтыковой. Ее спасло согласие вернуться на службу и стать тайным агентом третьего отделения, которое было подчинено графу Бенкендорфу.

Дарья шла по жизни безмятежно и на сегодняшний день, слава Богу, все как будто обошлось. Взять в приемники своему покойному мужу еще одного неврастеника, да еще и капитал его можно прибрать к рукам, это по мне – думала Дарья. Все сразу иметь невозможно, а я буду, особенно если государь того хочет. К тридцати годам уже понимаешь, что, если достанет ума, можно иметь мужа для выходов в свет и пользоваться абсолютной свободой при этом. Княжна Салтыкова сможет себе позволить придворного художника или музыканта, о котором будет знать сам император, для утех же можно купить красивых крепостных парней, а чуть что – запорю на конюшне и слова никто не скажет. Перед ней, как говорила, смеясь сестра, доверчивый и без памяти влюбленный в нее когда-то осел.

Дарья, чутьем опытного охотника, сразу же распознала и была уверена, что Муравьев станет делиться с ней мыслями о несправедливости государственного строя без боязни и скромности. Он не может существовать иначе и будет до самого своего конца искать способы борьбы с крепостным правом, а я стану свидетелем его предательства. Если все факты бунтарских настроений в его полку слепить воедино, то это будет систематическая антироссийская подрывная деятельность и он вовлечет в нее всех своих офицеров. Нужно воспользоваться моментом и стать княгиней. Дарья была уверена, что стоит генералу увидеть ее вновь и страсть к этому жалкому старику вернется с прежней силой. Любовь способна закрыть его разум, и он выложит все свои планы, не допуская мысли о провокации с ее стороны. Он просто не поверит тому, кто попытается ее опорочить перед ним и данной ему властью уничтожит доносчика, будь он даже его собственная дочь.

Дарья смеялась, -представляешь, -говорила она мне, -сидят эти далдоны, его офицеры и слушают, как завороженные сказки о свободе, равенстве и никакой реакции. Никто не оспорит и не осудит поношения на царя и государство, за которое они еще вчера воевали. Хорошо, что среди них был осведомитель Бенкендорфа, нашелся хоть один умный, иначе бы граф даже не вспомнил о моем существовании.

Сестра прожила больше года в имении князя Муравьева прежде чем был назначен день свадьбы. Дарья передавала мне все антиправительственные разговоры, которые вели офицеры полка. Казалось Бенкендорф должен быть доволен результатом службы Дарьи, да и ей самой грех жаловаться, миссия, можно сказать, была выполнена, но у сестры появились свои планы в отношении Муравьева.

Нельзя сказать, что у Муравьева, который достался Дарье, много денег, семья сколь богата, столь и многочисленна. Зато теперь у нее есть: красивый дворец с парками и фонтанами; с десяток дорогих крепостных, способных составить ей целое состояние и довольно солидный капитал, подаренный князем. Этот неисправимый правдолюб и олух желает высказывать свои мысли вслух и ни где ни будь, а непременно в тайных обществах, а граф Бенкендорф щедро платил за информацию. Испытывала ли сестра злость? Пожалуй, нет, у Дарьи не было ни гнева, ни раздражения, она ощущала вкус добычи и это чувство наполняло ее душу и желудок невообразимой радостью.

–Дайте мне вашу руку, – с трепетом в голосе попросил Муравьев, когда они на террасе пили чай с малиновым вареньем, -нет обе руки. Дорогая сегодня к нам придут драгуны, они тебя боготворят.

Дарья вытянула руки так, словно что-то отталкивала от себя и посмотрела на Прохора, свое недавнее приобретение. Он стоял у колонны особняка и наблюдал за госпожой. Прохору всегда было приятно особенное положение среди дворни, но сегодня его бил озноб. Стешка поведала сплетню о новой госпоже. Прохор не верил этим слухам и не хотел даже думать о тех ужасах, которые рассказывала всезнающая Стешка.

Какая все же Дарья красивая, настоящая княжна. Прохор, по воле своего первого барина, закончил академию художеств в Петербурге, писал портреты помещиков и дворян. Не часто встретишь столь прекрасную женщину, как Дарья, она держалась так, словно приобрела всю землю в свою собственность. Грациозна, стройна – Прохор написал десятки портретов, но ему еще не встречалось такое милое лицо. Нежные черты княжны захватывали дух, и Прохор боготворил любимую, -Ангел, -шептал раб. Губы его сжались, каково чувствовать себя приложением к кому-то, забыть про себя и грезить барыней неземной красоты. Платье ее подчеркивало стройность фигуры, а белый цвет придавал черты безупречной жизни. Золотисто-каштановые волнистые волосы рассыпались по плечам, и эта лучезарная улыбка ангела брала в плен искушенного женской красотой художника. Он хотел подойти и даже сделал первый шаг, но она поднесла пальчик к своим губам. Прохор постоял еще несколько блаженных секунд и побежал к сеновалу.

В день венчания, рано утром Дарья осчастливила своего жениха, представ перед ним в чудесном подвенечном платье. Из ее покоев в зеркальный зал, где князь восседал на своем троне во главе празднично убранного стола и за которым сидели его однополчане гусары, торжественно вел красавец офицер.

Драгун рассмеялся и подумал, что раньше они с Дарьей откровенно кокетничали и весело баловались друг с другом, а теперь, когда их окружают молоденькие барышни, дочки помещиков, соседей князя, разодетые словно куклы и когда он ведет ее, под их пристальными и восхищенными взглядами, под венец – взять и поцеловать ее на глазах у старого жениха. Князь непременно вызвал бы его на дуэль, конечно я его убью, но нам придется бежать и, скорее всего, в Польшу. Нет, не сейчас, а когда она станет княжной. Дарья не простит мне, если своим безрассудством лишу ее княжеского титула, но убить старого мужа и преподнести молодой княжне свободу – было бы чудесно. Князя я успею застрелит и после венчания. Я понимаю ее, как никто другой, а она влюблена в меня, как кошка. Я не только посвящал ее в некоторые планы нашего общества, но и советовался по части дипломатического подхода к вновь прибывшим в полк молодым офицерам, дабы приобщить их к святой борьбе с крепостным правом. С замиранием сердца Дарья слушала о счастливом будущем России, которое кружит головы и вдохновляет на подвиг и она, чуть ли не потеряв сознание, прижималась ко мне.