Бретт Холлидей - Два часа до полуночи

Шейни сделал паузу, поудобнее усаживаясь в кресле.

– Конечно, все тот же шантаж. Он спутался с мисс Нелли Паульсен, которая живет в «Хибискусе» в триста шестнадцатом номере. Но пока Мери ехала в «Хибискус», там кое-что произошло. Ее брату перерезали горло. И Мери зашла в номер раньше, чем они успели избавиться от тела. Увидев тело брата, она бросилась в номер триста шестьдесят звонить по телефону. Труп выбросили в окно до ее возвращения. А потом на нее набросился этот парень со шрамом, и Мери примчалась ко мне. А когда он пришел вслед за девушкой, она снова убежала.

– Убежала к Люси, – отрывисто бросил Джентри, – с твоей запиской, в которой ты просил Люси за ней присмотреть.

Шейни обеспокоенно посмотрел на него и протянул руку к телефону.

– Черт подери, я даже не знаю, – пробормотал он, – называла ее Люси по имени или нет. Если это была не Нелли Паульсен, а Мери Барнес…

Он набрал номер Люси и ждал. Люси опять взяла трубку не сразу. И голос ее снова звучал очень напряженно.

– Да! Что вам нужно?

– Милая, это я. Слушай меня внимательно и хорошо подумай, прежде чем ответить. Девушка, которая приходила с моей запиской, называла свое имя?

– Но ты же сам мне его назвал, когда звонил по телефону. Разве не помнишь? Ты мне сказал, что придет Нелли Паульсен…

– Я знаю, что я это говорил! – резко перебил Шейни. – А сейчас я спрашиваю: она это подтвердила?

– Подожди минутку, я попытаюсь вспомнить. Н-нет, Кажется, она не называла своего имени. Я просто заключила это из твоих слов… У нее же была твоя записка.

– Я знаю, – устало сказал Шейни. – Пока.

– Она не сказала Люси ничего, что подтвердило бы одну из версий, – он посмотрел на Джентри, – и будь я проклят, если это была не Мери Барнес! Я же чувствовал, что она не может быть замешана в таком грязном деле, как шантаж.

– Тогда почему человек со шрамом так уверенно говорил, что она Нелли Паульсен?

– Не забудь, нам теперь известно, что он не Паульсен, – возразил Шейни. – Бог знает, кто это на самом деле, но он не соответствует описанию джексонвиллской полиции. Он, может быть, никогда и не видел Нелли. Поэтому и решил, что девушка, которая выбежала из триста шестнадцатого, это она. Если он знал, что Нелли живет в этом номере, поднялся наверх и увидел выбегающую из ее номера белокурую девушку, он вполне мог предположить, что это Нелли. Кажется, что-то начинает проясняться.

– Что именно? – насмешливо спросил Джентри.

– Пока не знаю, – смущенно усмехнулся Майкл. – Но если допустить, что эта девушка не Нелли Паульсен, а Мери Барнес, то весь ее рассказ становится правдоподобным. Проклятие, мне с самого начала казалось, что она в своем уме и говорит правду!

– Значит, теперь все в порядке, раз уж ты понял, что судил о ней правильно.

– Все в полном беспорядке! – огрызнулся Шейни. – Сейчас я беспокоюсь гораздо больше, чем раньше, когда считал, что тип со шрамом охотится за Нелли Паульсен. Такие девицы, как эта Нелли, чертовски ловко выкручиваются в любой ситуации. Ну, а если он ищет Мери Барнес? Черт возьми, Билл, почему твои люди до сих пор не задержали этого парня? Ведь они получили его описание два часа назад!

– Его задержат. Рано или поздно. Если только он окажется на улице. А ты, Майк, перед тем, как проклинать полицию, вспомни, что именно ты не помог найти девушку, когда у нас была такая возможность! И не забывай об этом, когда будешь думать, что произойдет, если она встретится с этим типом.

Патрульный Кассиди стал полноправным сотрудником полиции Майами меньше месяца назад. Новая форма прекрасно сидела на этом отлично сложенном парне. Ветеран войны в Корее, отказавшийся после возвращения домой от нудной работы механика в гараже, он был в восторге от своей новой профессии и очень гордился полицейской формой и властью, которую она давала.

Сегодня участком Кассиди был парк Бейфрант. Он шел по продуваемым ветром темным узким тропинкам среди густых зарослей, настороженный и готовый прекратить любой замеченный беспорядок. Это было похоже на караульную службу в армии, и в памяти Кассиди всплывали строчки из армейского устава:

«Безостановочно обходить свой пост… все время быть начеку… которые происходят в пределах слышимости…»

Разумеется, ночью в отлично освещенном парке не могли совершаться никакие преступления. Поэтому нашему новобранцу каждый раз доставался этот участок. «Но кто может знать заранее?» – подумал Кассиди. В парке может произойти все, что угодно в любое время.

Эти двое, сидящие так близко друг к другу на скамеечке за поворотом, может быть, отчаянные гангстеры, обсуждающие последние детали завтрашнего ограбления Национального банка. А неряшливая старуха, которая, тяжело дыша, ковыляет впереди него, оставляя за собой густой запах прокисшего пива – может, она просто ловко притворяется, чтобы отвести подозрения? Может, она сейчас коварно похитит юную дочь мэра, которую под каким-то предлогом заманила в парк?

А сейчас, пока еще не сбылись эти радужные надежды, юный полисмен сурово и бдительно оглядывал свой участок, втайне наслаждаясь тем, как шарахаются друг от друга при его появлении юные парочки и начинают громко говорить какую-то ерунду, делая вид, что не замечают его форму, а потом сливаются в одно темное пятно и исчезают в густой тьме, едва он отходит шагов на десять.

Вначале, меньше месяца назад, Кассиди всякий раз останавливался и строго выговаривал молодым людям, которые слушали его, молча опустив головы. Невинные занятия любовью на парковой скамейке не были преступлением, и у Кассиди был приказ не вмешиваться до определенного момента, но как мог молодой полицейский определить этот момент? Надежнее будет предотвратить его наступление, строго рассудил он, погасить эти опасные порывы в зародыше своевременным предупреждением, пока они не зашли слишком далеко.

Но это было несколько недель назад. До того, как он встретил Энн Шварц. А сейчас Кассиди обходил свой участок так же внимательно, как и раньше, но стал гораздо терпимее к поцелуям и нежностям под луной Майами.

Энн Шварц была маленькой темноволосой еврейской девушкой с карими глазами, пышной грудью и упругим телом. Кассиди познакомился с ней две недели назад на вечеринке в доме своего шурина, и с тех пор все его мысли были заняты только Энн.

«Конечно, она еврейка. Ну и что из этого?» – спрашивал себя счастливый Кассиди. Она ведь не принимает всерьез свою религию. Энн уплетает бекон с яйцами не хуже любой католички. Если парень любит девушку, ему не важно, еврейка ли она. А Кассиди и Энн любят друг друга. Они поняли это во время своего второго свидания. Энн думала о своем боге не больше, чем Кассиди о своем. Муж может иногда ходить в церковь, думал Кассиди, а жена в синагогу. Почему бы и нет? Для семьи это не имеет никакого значения. Никто из них об этом не вспомнит, когда погаснет свет и он окажется в постели рядом с Энн.