Джеймс Чейз - Репортер Кэйд (пер. Згерский)

Кэйду не хотелось расставаться с ней, и он поговорил еще немного, прежде чем положить трубку.

Спускаясь в ресторан, он чувствовал себя покинутым. Несколько туристов поздоровались с ним, но он не ответил так как был не в настроении проводить вечер в компании. Попросил официанта принести ему вечернюю газету. Сделав заказ, Кэйд закрылся газетой и ел, одновременно читая. От нечего делать просмотрел программы радио и телевидения. Ему захотелось узнать, какую пьесу слушала Хуана, когда он ей звонил. Но оказалось, что в это время передавали только легкую музыку и небольшой концерт. Никаких пьес по мексиканскому радио в тот вечер не было.

Некоторое время Кэйд сидел неподвижно, глядя в одну точку. Им овладело чувство тревоги и ревности. Теперь он был абсолютно уверен, что слышал мужской голос. Неужели так скоро Хуана начала ему изменять? Кэйд попытался подавить мучительное чувство, внушить себе, что ему померещился этот голос, но это ему не удалось. Зачем же тогда она солгала ему насчет пьесы по радио?

Вернувшись в номер, он решил снова позвонить Хуане. На часах было 22.00. Десять минут прождал он с трубкой у уха, пока оператор на линии не сказала ему, что номер не отвечает. Кэйд был настолько взвинчен, что попросил попытаться соединить его еще раз. Он ходил взад и вперед по комнате, ожидая звонка. Телефонистка вновь сообщила, что никто не берет трубку. Он попросил ее продолжать попытки соединить его с указанным номером. Внезапно ему захотелось выпить. Кэйд вызвал дежурного по этажу и заказал ему бутылку текилы.

Затем он присел возле открытого окна. Ночной ветерок обдувал покрывшийся испариной лоб. У нее был какой-то мужчина, — повторял он себе, — а теперь они вдвоем куда-то ушли. А может быть, они все еще были в доме — наверху, в постели — и слушали с невольным чувством вины, как настойчиво трезвонит телефон.

К полуночи он выпил половину бутылки текилы. Уже порядочно пьяный, он снова позвонил и спросил у оператора, есть ли новости. Она ответила, что звонит по его заказу каждые десять минут, но ответа не получает.

В 00.45 телефон Кэйда зазвонил. Он бросился через комнату и схватил трубку. Текила туманила мозги, гнев охватывал его.

— Алло? — услышал он голос Хуаны. — Алло, кто это?

— Где ты была, черт возьми? — заорал Кэйд.

— Милый, как здорово! А я как раз думала о тебе.

— Где ты была?

— Была? А ты что пытался мне дозвониться?

— Да, я пытался до тебя дозвониться. Где ты была?

— Ко мне Ани зашла, и мы пошли с ней в кино.

Ани, та самая девица, которая на свадьбе была свидетельницей Хуаны: толстая хихикающая девка, которая сразу не понравилась Кэйду.

— Не ври! Если ты и ходила в кино, то ходила с мужчиной. Кто он такой?

Он услышал, как она коротко вздохнула.

— Ты пьян, Вэл?

— Неважно, пьян я или трезв, кто этот мужчина?

— Не было никакого мужчины. Я ходила в кино с Ани. Если не веришь, позвони ей. Я дам тебе телефон.

— Я возвращаюсь. Завтра на месте все выясним, — сказал Кэйд и бросил трубку.

Дрожащей рукой он налил себе еще полстакана и выпил залпом. Стакан выпал из его руки, и Кэйд упал на постель лицом вниз.

Наутро он проснулся с мучительной головной болью. Еле волоча ноги, добрался до ванной и выпил сразу четыре таблетки аспирина. Потом заставил себя принять холодный душ. Позднее, когда головная боль немного унялась, и было выпито три чашки кофе, он задумался над тем, что произошло.

Хуана ему солгала. Это факт. Он должен заставить ее признать этот факт и пусть она объяснит ему, почему она солгала. К черту эту музейную работу! Что ему эти вшивые три сотни по сравнению со спокойствием души? Он вернется и расставит все точки над "i".

Кэйд упаковал вещи, заплатил в гостинице по счету и поехал в аэропорт.

* * *

Во время полета он с беспокойством подумал о том, как прореагирует Уонд на его выходку. Вспомнил вдруг, что ему теперь из своего кармана придется заплатить и за два дня пребывания в Ухмале и за авиабилеты. Столько денег потрачено впустую, с горечью подумал он, в то время как сейчас они нужны ему как никогда раньше.

Хуана ждала его, бледная, с темными кругами под глазами. Она сидела в саду и даже не поднялась ему навстречу при его появлении.

— Сразу к делу, — сказал Кэйд, остановившись возле нее. — Я слышал мужской голос вчера вечером во время разговора с тобой по телефону, очень хорошо его слышал в трубке. Ты мне объяснила, что слушала в это время по радио пьесу. Я смотрел программу — никакой пьесы вчера не передавали.

Она внимательно посмотрела на него, но в ее взгляде было полное равнодушие.

— Если ты считаешь, что я лгу тебе, зачем же ты вернулся? — сказала Хуана ровным, невыразительным голосом.

Кэйд почувствовал, как страх сжал его сердце.

— Вернулся? Что ты имеешь в виду? Я твой муж! И я требую объяснения!

Ее неподвижный взгляд поколебал его уверенность в своей правоте, и чувство гнева вдруг остыло.

— Объяснения нет. И почему оно должно быть? Я слушала пьесу по радио, и объяснять тут нечего.

— Не было пьесы! Послушай, Хуана, бесполезно…

Она поднялась, подошла и встала лицом к лицу с ним. Глаза ее потемнели от гнева.

— Пьеса называлась "С собою не возьмешь". А передавали ее на коротких волнах из Нового Орлеана. Можешь попросить Крила проверить это для тебя. Я же считаю, что ты повел себя, как очень глупый, подозрительный и злой человек. Такого мужчину я не люблю!

Она быстро прошла в дом, и он услышал, как хлопнула дверь.

Ему стало тошно. Он испугался, что слишком далеко зашел в своих подозрениях и теперь потерял ее. Кэйд бросился следом за ней, призывая ее выслушать его оправдания.

До позднего вечера Кэйд вымаливал у нее прощение… Больше часа провел он возле запертой двери в спальню, уговаривая Хуану открыть ему. Когда же она в конце концов впустила его, то выслушивать его извинения и уверения в любви не пожелала.

— Я ведь лгу, ты же мне не доверяешь. О какой же любви может идти речь? — Она стояла спиной к нему.

— Ну, хотя бы попытайся понять меня, — молил Кэйд. — Ты первая женщина, которую я по-настоящему полюбил. Ничего не могу поделать со своей проклятой ревностью. Ты же сама говорила, что это — доказательство любви, разве не так?

— Но это не значит, что ты можешь бесконечно обвинять меня во лжи.

Наконец ее сопротивление было сломлено.

— Ты меня так обидел, — говорила Хуана со слезами на глазах. Я всю ночь не спала. А ты был еще и пьян, и так орал на меня… Это было так ужасно.

— Да, да! Я именно так по-скотски себя вел, и ты не представляешь, как я раскаиваюсь в этом. — Кэйд осторожно обнял ее.

После минутного колебания Хуана прильнула к нему.

— Мне было так плохо, — сказала она, прижимаясь головой к его груди. — Никогда в жизни я не чувствовала себя такой несчастной.