Виктор Каннинг - Тающий человек

— Нервничаешь-то ты, — сказал я. — Ты знаешь, что тебя переиграли, но боишься убедиться в этом. Давай, открывай. Я хочу увидеть твое лицо, когда ты сделаешь это.

О'Дауда постучал по столу, указывая Кермоду, чтобы тот положил сверток. Когда Кермод сделал это, О'Дауда протянул ему пистолет.

— Держи этого англо-саксонского ублюдка на мушке, — сказал он.

Но было уже поздно. Как только пистолет оказался между ними, рукояткой к Кермоду, я выхватил свой и открыл стрельбу прямо от пола. Я метил в ноги Кермода, надеясь уронить его. Продолжая стрелять, я бросился к ним. Моя цель заставила бы Миггза презрительно сплюнуть. Я видел, как от дальней ножки стола отлетают щепки после ударов пуль, видел, как бросился в сторону Кермод, размахивая пистолетом, видел, как О'Дауда поднял свою жирную руку, защищая лицо от летящих щепок, и тут бог войны — который зачастую слишком долго думает и в итоге уже ничем не может помочь — выступил очень удачно. Не переставая стрелять, я перевел пистолет левее, продолжая метить в ноги Кермода и вследствие этого взял немного выше. Пули попали в стоящие на столе бутылки шампанского и они взорвались подобно бомбам. Пена фонтаном устремилась вверх, орошая Кермода и О'Дауду. Зловеще загудели разлетающиеся во все стороны осколки стекла. Я увидел, как на щеке Кермода вдруг появилась красная полоска. Инстинктивно он поднял к щеке руку с пистолетом. В этот момент я уже был среди них. Я ухватился за пистолет Кермода и стал выворачивать его, пока тот, наконец, не отпустил его, спасая свою руку от перелома. Овладев пистолетом, я подсек его, и он рухнул на стол, отправив в полет бокалы, разбитые бутылки и сверток.

Когда они пришли в себя, я уже стоял в десяти метрах от них, с пневматическим пистолетом в кармане, свертком в одной руке и их пистолетом в фугой.

О'Дауда, который упал вместе с креслом, поднялся и стал трясти головой и тереть глаза. Кермод сидел на полу с перекошенным от боли лицом и держался за ногу — в последнюю секунду пара шальных пуль, должно быть, все же настигла его. По его лицу текла отвратительная струйка крови.

Неожиданно О'Дауда проснулся. Он посмотрел на меня, его лицо начало багроветь и он зарычал:

— Ублюдок! Клянусь богом...

Он двинулся ко мне, пробираясь через обломки стола. Я выстрелил в пол рядом с его ногами. Пуля рикошетом попала в живот фигуры полицейского. Пройдя насквозь, она упала на пол.

О'Дауда резко остановился.

— Еще один шаг, О'Дауда, — сказал я, — и ты получишь пулю туда же, куда ее только что получил страж порядка.

Он стоял вне себя от поражения, и я не был уверен, что он не двинется дальше. Затем к нему вернулся разум и он немного отошел назад и посмотрел на Кермода.

— Ты — бесполезное дерьмо. Я же сказал тебе держать его на прицеле.

Кермод промолчал. Какими бы закадычными друзьями они ни были, он четко знал, когда не стоит спорить со своим хозяином.

— Не суетись, Кермод, — сказал я. — Позже ты сможешь извлечь пульки с помощью обычного пинцета. А сейчас поднимайся и сядь где-нибудь на виду. К тебе это тоже относится, О'Дауда. Сядьте куда-нибудь и держите руки перед собой.

Они выполнили мое указание, медленно и с явной неохотой, но выполнили.

Я стоял, смотрел на них и мне было хорошо. О'Дауда получил удар туда, куда я и хотел. Я был человеком. Я должен был сказать ему об этом. Жаль, но что поделаешь. Я должен был это сделать. Было бы лучше, если бы я проявил великодушие победителя и просто удалился. Мне следовало бы всецело посвятить себя действию и оставить чтение проповедей другим.

Я поднял сверток.

— Ты был прав О'Дауда. Я блефовал. Этот сверток — настоящий. Две непристойные пленки и прекрасная магнитофонная лента — просто политический динамит. Как ты себя чувствуешь, выдающийся ум? Короля О'Дауду переигрывает один из дворцовых слуг. О'Дауду, в распоряжении которого люди и деньги; О'Дауду, который, если ему нужно что-нибудь сделать именно так, а не иначе, получает все сделанным именно так, не скупясь на расходы... Как это, вообще — сидеть и чувствовать, как почва уходит из-под ног?

Мне бы не следовало этого делать. Это было чистой воды ребячеством. Простым злорадством. Когда ты получаешь то, что тебе нужно, быстро сматывай удочки — вот девиз. Мне нужно бы было последовать ему, но мне очень редко выпадает возможность сыграть роль мальчика Давида или Джека-победителя великанов, добавив немного сэра Блахада.

Я начал отступать к двери, держа их на мушке.

— Знаешь, что я сделаю со свертком? Я передам его Наджибу в обмен на Джулию. Никаких денег, чистый обмен. Это значит, что ты никогда не залезешь пальцем в пирог Гонваллы. Это также значит, что я не получу с тебя моего жалованья, но дело того стоит. Да, оно того стоит. Всякий раз, когда твое имя всплывет в поле моего зрения, я посмеюсь про себя, вспоминая великана О'Дауду, которого я усадил на горячий стул и подрастопил до обычного человеческого размера.

Он сидел и смотрел на меня. Молча. Но я знал, что его переполняет масса чувств и желаний. Рядом с ним сидел все еще подрагивающий Кермод и промокал щеку носовым платком. Позади них, в высоких подсвечниках мерцали свечи и гигантская фигура короля О'Дауды на троне сурово смотрела на своих однажды взбунтовавшихся вассалов, людей, которые вымогали у него деньги или пытались обмануть его, прежде, чем он обманет их.

Затем он сказал:

— Очень скоро я достану тебя, Карвер.

Я прислонился к стене у дверей:

— Нет, не достанешь. Как только я уйду, ты сразу захочешь забыть меня. И ты сделаешь это хорошо, в своем стиле. Ты подкупишь свою память и она выбросит все, что тебе неугодно. Но это будет все равно возвращаться.

— Убирайся к черту! — заорал он мне.

— С радостью, О'Дауда.

Я засунул сверток под ту руку, в которой был пистолет, нащупал за спиной кнопки и нажал на ближнюю к дверям.

Ничего не произошло.

Я нажал снова и снова ничего. Я нажал на вторую кнопку, надеясь, что я перепутал. Ничего.

— Чертова дверь не открывается, — тупо сказал я.

— Это твоя проблема, парень, — сказал О'Дауда со вспышкой нового интереса.

Обращаясь к Кермоду, я спросил:

— Эти ведь кнопки, да?

— Эти, — сказал О'Дауда.

Я попробовал еще раз. Снова ничего.

В тот же самый момент в динамике над дверью раздался треск и в комнате загудел голос Денфорда. Его голос звучал очень бодро, когда он посылал последнее прощание слуги ненавистному хозяину.

— Будьте счастливы там, ублюдки! Я рад, что больше не увижу ни одного из вас. Прощайте... и отправляйтесь все в ад!

— Денфорд! — заорал я.

Динамик щелкнул и затих.

— Как, черт возьми, он смог это сделать? — спросил я.

— Он вывернул предохранители снаружи, — ответил Кермод.