Кем Нанн - Оседлай волну

Он прочитал письмо несколько раз, потом сложил его, засунул в разорванный конверт и положил туда, где уже лежал клочок бумаги с тремя именами. Айк подошел к окну и прижал к стеклу кончики пальцев. Он смотрел на вереницу уродливых домов, протянувшуюся до самого моря, и представлял, как сестра гуляет по тем же улицам, где ходит сейчас он, видит то же самое и думает… О чем? Раньше он мог это угадать. Они были очень похожи, и у них даже была такая игра — угадывать мысли друг друга. И снова, как тысячу раз до этого, он подумал, как же все изменилось после той ночи в солончаках. Вспомнил, как она уходила, не попрощавшись с ним. Он вышел случайно и увидел ее, залитую светом, в полинявших джинсах и красных сапожках, с потрепанным чемоданом в руке. Эллен уходила все дальше и дальше в волны полуденного зноя и пыли, а он стоял на покосившемся крылечке, предчувствуя одиночество, которое неминуемо настанет.

Той ночью в пустыне он будто завел какой-то механизм, который теперь увлекал его за собой, но не поддавался контролю. Сейчас с ним происходило то же самое. Он знал, что письмо Гордона ничего не изменит, как не изменили ничего советы Престона. Перед глазами стоял гуляющий по пустыне ветер — то ли смерч, затягивающий в свою воронку, то ли буря, бушующая внутри него, — который заставлял его идти. Айк понимал, что выбора у него нет, и причиной этому не только его сестра. Причина была в нем самом. Он смотрел в окно, на маленький дворик и неряшливый горизонт, но перед глазами всплывали неоновые буквы вывески «Клуба Таити». И еще он видел темные глаза, взгляд которых не сумел выдержать.

Масатлан, Сан-Блас, Пуэрто-Вальярта, мыс Сан-Лукас. Эти названия завораживали. В прокуренной комнате они звучали как песнопения. Айк слушал и представлял тропические моря, джунгли, изрезанные ухабистыми дорогами и дрожащие в волнах испарений, свернувшихся калачиком зеленых ящериц, прячущихся в тени…

Когда он открыл глаза, Хаунд Адамс смотрел прямо на него. Они сидели вокруг карты, разложенной на полу гостиной. Рядом была Мишель. Она обхватила его руку и положила подбородок ему на плечо. Хаунд Адамс устроил-таки вечеринку, и Мишель с Джил оказались среди приглашенных. Мишель позвала с собой Айка. Была уже поздняя ночь — или раннее утро. Айк видел, что небо за окном начало светлеть.

Гостей было очень много, но сейчас большинство из них уже разъехались по домам. Лишь несколько поклонников Хаунда расположились на полу возле карты: он намечал маршрут для зимней поездки. Как и говорил Престон, он выезжал серфовать зимой.

Терри Джекобса не было среди гостей. Вот уже неделю он лежал в реанимации хантингтонской больницы. Пересуды о драке не прекращались на протяжении всей вечеринки, причем в них наметилось некоторое расхождение по вопросу о том, как именно вспыхнула ссора. Каждый твердил свое, но в одном сходились все: Престон Марш — человек конченый. У Терри Джекобса была бешеная родня, кое-кто из них уже приехал в Хантингтон с островов. Айку показали их — громадных, неповоротливых чужаков в цветастых рубашках, темнокожих и молчаливых.

С самой ночи драки Айк всего лишь раз видел Барбару. Она ненадолго забежала сказать, что Престона все еще не выпускают, хотя нет никаких свидетелей поножовщины. Айк вспомнил тогда слова Хаунда о том, что Престон нужен ему не в тюрьме, а на улице, и сейчас, когда один из зловещих родственников Джекобса растянулся на кушетке, они снова всплыли в памяти.

Морриса он тоже не видел и не ходил к нему в мастерскую. Он жил наедине со своими мыслями, наблюдал за нефтекачалкой, пожухлой травой и маленькими коричневыми птичками за окном. А потом пришла Мишель и позвала его на вечеринку.

У Айка впервые появилась возможность посмотреть на Борзого Адамса вблизи. Он наблюдал, как Хаунд ходит среди гостей и приветствует одних сердечным рукопожатием или объятием, других — равнодушным кивком. Приходу Мишель Адамс, казалось, по-настоящему обрадовался. Айк не раз замечал, как он кладет ей руку на плечо или на поясницу, как использует любую возможность сказать парочку слов. Наверное, девушки были правы: Хаунд и впрямь запал на Мишель. И не раз он ловил взгляд Хаунда на себе самом. Это не было манией преследования. Вот и сейчас, сидя по-индийски на полу над развернутой картой, Хаунд Адамс смотрел на него.

— Тодос сон эрманос дель мар , — сказал Борзой, не отводя от него глаз.

Айк понятия не имел, что это означает. Но наступило молчание, и, казалось, именно он должен был его чем-то заполнить. Мишель прижалась к его плечу. Он чувствовал, что на затылке и на спине у него выступила испарина. Хаунд улыбался, но глаза его были как два камня.

Айк ухмыльнулся в ответ и передернул плечами, как бы пытаясь сказать, что он не понимает.

Хаунд засмеялся.

— Мы братья моря, разве нет? Так говорят о нас люди в поселке. — Его палец остановился на какой-то точке на карте.

Айк почувствовал облегчение и с интересом взглянул на карту.

— Это маленькая рыбацкая деревушка, — продолжал Хаунд, — красивое место.

Когда Айк поднял глаза, то обнаружил, что Хаунд снова смотрит на него.

— Говорят, ты летаешь, — сказал он, и Айк не понял, был ли это вопрос.

— Я только учусь.

— Все мы только учимся.

Айк посмотрел в темные неулыбающиеся глаза и так и не смог решить, шутит собеседник или нет. Снова, как тогда возле клуба, он внимательно вгляделся в его лицо. Это было одно из тех лиц, которые меняются в зависимости от того, с какого расстояния на них смотришь. Волосы у Хаунда были как у юноши — или девушки: густые, светлые, местами почти белые от солнца. Загорелая кожа, шевелюра и атлетическое телосложение делали его похожим на молодых завсегдатаев пирса и спортивных магазинов. Издали ему можно было дать лет двадцать или чуть больше, но, столкнувшись с ним лицом к лицу, вы замечали морщинки вокруг глаз, тонкий белый шрам на переносице, чуть пожелтевшие зубы. Вблизи это лицо было сдержанным и коварным, и не в первый раз за вечер Айку показалось, что с ним играют как кошка с мышкой.

— Говорят, у тебя хороший учитель, — сказал Хаунд.

Сердце у Айка замерло. По тону Адамса, как и по его глазам, понять было ничего нельзя. Что это? Насмешка? Или провокация? Один из самоанцев встал с дивана и с шумом открыл банку пива. Пытаясь подыскать подходящий ответ, Айк ерзал на своем месте. Но тут Хаунд коротко рассмеялся.

— Все нормально, всем нам нужен учитель. Сложность в том, чтобы правильно выбрать. — Он сделал паузу. — Откуда ты родом, Айк?

От такой резкой перемены темы Айк на мгновение растерялся.

— Из пустыни… — начал он, потом запнулся и махнул рукой куда-то за окно, как будто именно за ним начиналась пустыня.