Ричард Сэйл - Обитель зла

В конце концов я пришел к выводу, что необходимо проверить все факты — насколько это позволит имеющаяся у меня информация, — и двинулся в путь.

В одиннадцать я появился в офисе Гарри Этмора. Этмор, стряпчий по уголовным делам, занимался исключительно сомнительными случаями, требуя за свои услуги крупные гонорары. Он знал, когда и кому нужно дать на лапу, и для своих клиентов всегда добивался оправдания. Я представился секретарше, сообщив ей, что у меня назначена встреча, и она ввела меня в личный кабинет Гарри Этмора; на двери значилось: «Адвокат».

Этмор сидел за столом. Его физиономия, безусловно, заслуживала пристального изучения. Он пытался контролировать выражение своего лица, но оно все равно продолжало непроизвольно подергиваться. Этмор протянул мне вялую длань. Я почувствовал влажность ладони и ощутил, как дрожит его рука. По другую сторону стола восседала женщина-кошка вкупе с юной блондинкой. Обе мило улыбнулись, отвечая на мой поклон.

Этмор тотчас приступил к делу. Он передал мне для ознакомления два документа. Один из них представлял собой прямое заявление Хэтти М. Хэйр, в котором она подтверждала, что наняла меня для кражи холтоновского колье с бриллиантами, а также то, что мы несем обоюдную вину в обмане страховой компании. Другой документ был заявлением, подписанным Джин Эллери, подтверждавшей, что я предварительно согласовал с нею детали ее собственного похищения, устроенного исключительно по ее просьбе.

Я обратил внимание, что в заявлении Хэйр ничего не говорилось о похищении, тогда как в другом ничего не было сказано о колье. Отложил в своей памяти эти факты, чтобы впоследствии к ним обратиться и проанализировать.

— Ну а теперь, Дженкинс, мы поступим следующим образом, — провозгласил Этмор, и его вспотевшая лапа затеребила уголки каких-то бумаг на столе, — мы возьмем оба этих заявления, запечатаем их в конверт и положим на хранение в трастовую компанию — на неопределенный срок и с условием не распечатывать и не изымать. Это не позволит ни одной стороне прикоснуться к конверту. Однако если последует ваш арест, районный адвокат или Большое жюри присяжных обратятся повесткой к управляющему трастовой компании и смогут ознакомиться с содержимым этого конверта. Сама же идея написания заявлений заключается не в гарантии вашей неприкосновенности в случае судебного преследования, а в наглядной демонстрации того, что мисс Хэйр столь же рискует навсегда замарать свою репутацию, сколь вы — обелить вашу собственную. Она, по сути, не может допустить, чтобы вас не то что арестовали, а даже задержали до выяснения всех обстоятельств. Конечно, если вас все-таки арестуют, пусть даже по какому-либо иному делу, мы станем полагаться единственно на вашу порядочность. Что ж, вы никогда не были доносчиком, и я полагаю, что мои клиенты вполне могут на вас рассчитывать.

Я небрежно кивнул. Было очевидно, что он просто играет роль, которая ему досталась. Все это представление заранее отрепетировали.

— У меня есть одно предложение, — проговорил я.

Он склонил голову.

— Огласите его нам.

— Давайте-ка пригласим сюда государственного нотариуса, и пусть он заверит оба этих заявления.

Адвокат взглянул на свою клиентку. Он здорово смахивал на крысу. Огромный вытянутый нос, словно превращавший землистого цвета лицо в морду. Крохотные глазенки-бусинки. Рот с уродливо оттопыренными губищами, которые приоткрывали длинные пожелтевшие зубы, выдававшиеся вперед. Настоящая крыса — причем крыса на редкость хитрая и прожорливая.

Женщина-кошка поднесла мундштук с сигаретой к нежным губам, глубоко затянулась и выпустила из раздутых ноздрей два облачка белого дыма. Она утвердительно кивнула адвокату, но при этом глаза ее неприязненно блеснули.

— Очень хорошо, — это все, что она произнесла; и даже тени мурлыканья уже не было в ее тоне.

Этмор, проведя тыльной стороной ладони по вспотевшему лбу, вызвал нотариуса, и после убедительного и приемлемого объяснения оба документа были заверены. Вслед за этим Этмор сложил их в один из конвертов, надписал его: «На бессрочное хранение», поставил свою подпись и тщательно заклеил. Сделан приглашающий жест, он сказал мне:

— Вы можете пойти со мной, Дженкинс, и убедиться, что этот конверт я передам в трастовую компанию, расположенную на нижнем этаже.

Я встал, дошел вместе с ним до лифта и спустился вниз — прямо к офису, занимаемому трастовой компанией. Во время путешествия мы не обмолвились и словом. Адвокат Этмор приблизился к столу вице-президента и, вручив ему конверт, сообщил, что от него хочет:

— Примите данный конверт на бессрочное хранение. Он не может быть получен и распечатан ни одной из сторон, а будет вскрыт исключительно по распоряжению суда. По истечении десяти лет вы можете его уничтожить. А сейчас выдайте расписки мне и этому джентльмену.

Вице-президент с опаской уставился на конверт, потом взвесил его на ладони и, вздохнув, поставил свою подпись на конверте, пронумеровал его, продиктовал секретарше текст расписки и ее дубликата, которые также подписал, после чего кинул конверт себе в стол.

— Это уж точно должно вас удовлетворить, — сказал Этмор. Его взгляд так и впился в мое лицо, а лоб вновь покрылся бисеринками пота. — Все справедливо и по-честному.

Я кивнул, и мы двинулись к выходу. От меня не укрылось мелькнувшее в глазах адвоката облегчение.

Возле двери я внезапно остановился, повернулся и крепко ухватил адвоката за плечо.

— Вам известно, Этмор, что случается с людьми, пытающимися обвести меня вокруг пальца?

Его буквально всего передернуло, и он в смятении попробовал вырваться из моей железной хватки.

— У вас, Дженкинс, репутация прямолинейного человека, всегда сводящего счеты с тем, кто дерзнул его обмануть.

Я кивнул.

— Именно так. И вы только что попытались меня надуть. Если вы хоть капельку дорожите своей жизнью, отдайте мне конверт, — обратился я к презренному крючкотвору, произнося свои слова в самом центре мраморного вестибюля — прямо на глазах посторонних людей, кишевших вокруг, и охранника, степенно вышагивавшего туда и обратно.

Этмор вновь содрогнулся.

— К-к-к-какой конверт?

Я не удостоил Этмора ответом, крепко сжал его трепещущую руку и пристально посмотрел ему прямо в глаза.

Он сдался почти сразу же. Его землистое лицо побледнело.

— Дженкинс, я очень сожалею, простите меня. Я ведь говорил ей, что с вами эта штука не пройдет. Это была ее идея, не моя.

Я по-прежнему молчал, не сводя с него глаз.

Он полез в карман и извлек оттуда другой конверт. Моя догадка оказалась верна. Я хорошо знаю таких людишек. По-крысиному изуверская идейка, вне всяких сомнений, принадлежала ему, но у него, конечно же, никогда бы не хватило духу самостоятельно провернуть такой блеф. Он загодя подготовил пару конвертов. Один из них был надписан и запечатан прямо у меня на глазах, но все это время у нашего адвоката был другой конверт — уже запечатанный, надписанный и лежавший в кармане, — в котором, однако же, не находилось ничего, кроме чистых листов бумаги. Когда он опустил в карман пиджака конверт с заверенными заявлениями, тот оказался рядом с конвертом-фальшивкой. И именно этот поддельный конверт он и извлек для вручения на длительное хранение.