Рэймонд Чандлер - Окно в вышине

Целую минуту я стоял и разглядывал эту надпись, покусывая кончик сигареты, потом повернулся и пошел в конец коридора, где на эмалированной табличке, прицепленной к двери, было написано: «Управляющий». Я постучал.

Раздался звук отодвигаемого кресла, шарканье ног, и дверь открылась.

— Вы управляющий?

— Угу.

Именно этот голос я слышал по телефону. Это он разговаривал с Илайшей Морнингстаром. Передо мной стоял долговязый человек с зелеными глазами и с красными, как морковь, волосами и бровями. Лба у него почти не было — волосы росли чуть не от переносицы, уши так сильно оттопыривались, что наверное, хлопали при сильном ветре. Я подумал, что его длинный узкий череп, вероятно, набит всякими мелкими хитростями, а длинный нос говорит о любопытстве. Тертый калач, от такого немногого добьешься. Смотрящее на меня лицо было холодно и спокойно, как лицо трупа в морге. Живет, на груди расстегнут, рукава рубашки засучены, а в руке — пустой грязный стакан.

— Где мистер Ансон? — спросил я.

— 204-я.

— Его там нет.

— Не прикажешь ли расшибиться всмятку?

— Да нет, — сказал я, — вы ведь на службе, или, может быть, у вас день рождения?

— А ну, давай, ходи ножками, — сказал он, — мотай отсюда.

Он навалился на дверь, пытаясь ее закрыть. Я воспротивился этому, нажав на дверь со своей стороны. Наши лица приблизились друг к другу.

— Пять долларов, — сказал я.

Это сразило его. Он так внезапно распахнул дверь, что мне пришлось выставить вперед ногу, чтобы затормозить и не удариться лбом об его подбородок.

— Входите, — сказал он.

Комната, обставленная согласно инструкции (точно такая же кровать, абажур на лампе и стеклянная пепельница), выкрашена краской цвета яичного желтка и, догадайся кто-нибудь изобразить на ее стенах парочку жирных черных пауков, разлитие желчи вам было бы обеспечено.

— Садитесь, — сказал он и закрыл дверь.

Я сел, и мы с невинным видом стали разглядывать друг друга, словно два торговца подержанными автомобилями.

— Пива? — спросил он.

— Спасибо.

Он открыл две банки, наполнил свой грязный стакан и достал для меня другой, не чище. Я сказал, что буду пить прямо из банки.

— Десять центов, — сказал он.

Я отдал ему монету.

Сунув монету в жилетный карман, он пододвинул себе стул, сел на него, вытянул свои костлявые с острыми коленками ноги и, опустив руку между колен, уставился на меня.

— Не нужны мне ваши пять долларов, — сказал он.

— Вот это хорошо, — сказал я. — Откровенно говоря, я и не собирался их отдавать.

— Умник, — сказал он. — Да и за что? Ничего не произошло. Все у нас тихо и спокойно.

— Пожалуй, даже слишком. Вот только сверху уже доносится орлиный клекот.

Он широко улыбнулся.

— Давайте, острите, — сказал он, — все равно на меня не действует.

— Совсем, как на королеву Викторию. [6] Королева Виктория (1819–1901), Королева Великобритании (1837–1901), долгие годы страдала душевным расстройством.

— Не понял.

— Конечно, где уж, — сказал я.

Такой разговор всегда бодрит меня, я становлюсь смелее и находчивее.

Я вынул бумажник и достал из него карточку, не свою, конечно. На ней было написано: Джеймс Б. Поллок, компания по возмещению убытков, разъездной агент. Одновременно я пытался вспомнить, какой он из себя, этот Джеймс Б. Поллок, где я с ним встречался. Так и не вспомнив, я отдал карточку морковному человеку.

Прочитав, он почесал уголком карточки нос.

— Значит, из полиции? — спросил он, и так и впился в меня зелеными глазками.

— Драгоценности, — сказал я, неопределенно махнув рукой.

Он задумался, а я попытался обнаружить в нем хоть какие-нибудь признаки беспокойства. Безуспешно.

— Всякое бывает, — согласился он. — Только у нас вряд ли. Правда есть тут один, но вид у него приличный.

— Может быть, я на ложном пути, — сказал я.

Я описал ему Джорджа Ансона Филипса таким, каким я знал его, когда он был жив: его коричневый костюм, темные очки, шоколадного цвета шляпу с коричневой и желтой лентой. Только сейчас вспомнил, что шляпы в ванной не было. Куда она делась? Наверное, он понял, что она слишком заметная и выбросил ее. Неплохая блондинистая голова была у него, подумал я с грустью.

— Ну как, похож?

Морковный человек опять задумался. Пристально глядя на меня, он, наконец, кивнул и, держа в сжатых пальцах длинной сильной руки карточку, провел ею по зубам, словно палкой по штакетнику забора.

— Черт побери, много их тут шляется, — сказал он, — этот живет уже неделю. По виду ни за что не скажешь, что вор. Разве бы он попал сюда, если б мы знали, кто он такой.

Мне с трудом удалось сдержать себя, чтобы не расхохотаться.

— Как вы посмотрите на то, чтобы мы вместе с вами осмотрели его квартиру в его отсутствие?

Он тряхнул головой.

— Мистер Палермо за это не похвалит.

— Мистер Палермо?

— Владелец похоронного бюро, что через улицу, напротив. Дом принадлежит ему, как и еще куча домов в нашем районе. Фактически здесь все его, — он дернул губой и подмигнул мне. — В его руках голоса на выборах. С таким парнем не надо ссориться.

— Ну, чем бы он там ни занимался, выборами или просто валял дурака, только мы должны подняться наверх и осмотреть квартиру.

— Послушай, — не серди меня, — сказал он резко.

— Плевать мне на твои чувства, — сказал я, — пойдем осмотрим квартиру.

Я бросил пустую банку из-под пива в мусорное ведро, не попал и она с грохотом откатилась на середину комнаты. Морковный человек вскочил со стула, взмахнув руками, потом ударил в ладони и вдруг сказал:

— Мне кажется, я что-то слышал насчет пятерки, — сказал он, и пожал плечами.

— Это было и прошло, — сказал я. — Теперь есть кое-что получше. Но сначала пойдем осмотрим квартиру.

— Если ты повторишь это еще хоть раз — он провел ладонью правой руки по губам.

— Уж не собираешься ли ты вытащить пистолет? Мистер Палермо за это не похвалит, — сказал я.

— Пошел ты к черту вместе с мистером Палермо! — выкрикнул он в бешенстве.

Лицо его почернело от гнева.

— Интересно бы знать, как мистер Палермо расценит такое отношение.

— Слушай, — проговорил морковный человек медленно. Он опустил руки вдоль туловища и сильно наклонился ко мне, — слушай. Я вот сижу здесь и пью пиво. Одну, две банки, хочу — три. Какого черта? Все нормально, прекрасный день, впереди прекрасный вечер. И тут вдруг являешься ты.

Он с отчаянием махнул рукой.

— Пойдем осмотрим квартиру.

Он выбросил вперед стиснутые кулаки, потом внезапно развел руки, растопырив напряженные пальцы.

— Эх, если бы не работа, — проговорил он.

Я открыл было рот.

— Да молчи ты! — заорал он.

Не надев пиджака, но почему-то надев шляпу, он открыл ящик стола, достал оттуда связку ключей, прошел к двери и остановился на пороге, кивнув мне головой. Он постепенно остывал.