Лео Мале - Лихорадка в квартале Маре

– Я чувствую себя получше, чем позавчера,– сказал я,– зато с вами, видать, неладно. Хотите чего-нибудь подкрепляющего? Мне кажется, вам это необходимо.

Никакого ответа. Только еле заметный кивок головой, может быть, непроизвольный, но который я истолковал как знак согласия. Пошел в кладовую рядом за набором предметов для пьяницы-домоседа. До моего возвращения она не пошевельнулась. Я наполнил стаканы.

– Не познакомиться ли нам?– предложил я.– Меня зовут Нестор Бюрма, вы видели это имя на табличке, когда входили сюда. А вас?

– Одетта Ларшо,– ответила она после короткого колебания.

– Это, конечно, шутка?

Она пожала плечами:

– У меня нет настроения шутить.

Я протянул ей стакан:

– Выпейте-ка.

Освободившись от своей сумки и положив пакет на колени, она взяла его немного дрожащими, все еще в перчатках, пальцами. Я молниеносно нагнулся и схватил сумку, пакет свалился с ее колен и остался лежать на полу. Блондинка вздрогнула и слабо вскрикнула в знак протеста, не сделав ни одного жеста, чтобы мне помешать, но половина содержимого стакана пролилась на пол. Она одним глотком выпила оставшееся и ничего не предприняла, чтобы помешать мне рыться в ее сумке.

А там находились обычные мелочи: губная помада, пудреница, флакон духов, носовой платок и т. д.

Я извлек оттуда конверт и прочел вслух написанный на нем адрес: «Мадам Эрнестин Жакье, улица Ториньи…»

– Хотелось бы знать правду, о ком идет речь,– заметил я.

– Это моя мать,– ответила она.

– Второй раз замужем?

– Овдовела и вышла замуж второй раз.

– Вы воруете ее почту?

– Мне понадобилась бумажка для записи… взяла то, что попалось под руку.

Конверт оказался пустым, на обратной стороне виделся штемпель отправителя: нотариус, метр Диану, Бульвар Фий-де-Кальвер, записанное карандашам название журнала мод и дата.

– …Поскольку вы уже производите обыск, то делайте до конца,– добавила блондинка на высоких тонах.– Мое имя – Одетта Ларшо – значится на записной книжке, которую вы все равно найдете.

Я улыбнулся.

– Можно сказать, что алкоголь идет вам на пользу. Вы приходите в себя

– Я согласилась бы выпить еще, если вы не против. Да, он действует на меня хорошо.

Было похоже, она быстро пьянеет. Тем лучше, это облегчит мою задачу. Я опять наполнил ее стакан. Она его пригубила, оставив на краю ярко-красное пятно.

Я продолжил исследование сумки и обнаружил упомянутую записную книжку. Имя Одетты Ларшо фигурировало на месте для записи данных владельца, без какой-либо другой информации. Возможно, это ничего не значило, во всяком случае, я должен был довольствоваться тем, что есть. Я перелистал книжку, в ней оказалось много незаполненных страниц, кое-где попадались короткие заметки, не представляющие видимого интереса.

Я сложил все обратно и застегнул сумку.

– Вы тоже живете на улице Ториньи?– спросил я.

Она осушила свой стакан.

– Да. Это что, запрещено?

Ответ прозвучал, как щелканье кнута. Кнутом в данном случае был алкоголь.

– При чем тут запрещение? Улица, как и все другие.

– Вы ее знаете?

– А что, я должен был бы ее знать?

Она топнула ногой.

– Вы – тупица. Это вот так действуют детективы? Роются в чужих сумках?

– Есть и такие, которые прежде всего обыскивают ту, которой сумка принадлежит. Вам, такой красотке, я не пожелал бы попасть в лапы подобного джентльмена.

– Отдайте мою сумку.

– Пожалуйста.

– Надеюсь, вы нашли там то, что хотели?

– Нет.

– А что вы ищете?

– Револьвер.

Она подпрыгнула на кресле.

– Рев… На кой черт я носила бы с собой револьвер?

– Это точно. Вы правы. Я дурак. В самом деле, зачем револьвер? Ведь вы предпочитаете нож для разрезания бумаги.

Тут будто облако затмило ее взгляд, и задиристый вид, который она на себя напустила, покинул ее, как плохо прикрепленная маска.

– Ах, вот оно что? – прошептала она.

– Не знаю, оно или не оно, но, может быть, вы поможете мне сделать какой-то вывод?

– Потому что… Потому что вы думаете, это я убила эт… этого человека… Кабриоля?

Я поднял пакет, приобретенный в одном из магазинов нижнего белья, пошел и сел за свой письменный стол.

– А разве не так?

Это был розовый пакет с надписью голубыми буквами: «Розианн. Чулки. Тонкое белье. Улица Пти-Шамп». В десяти метрах от моего Агентства по направлению к авеню Опера. Элегантная витрина, теплая и провоцирующая, со всем необходимым, чтобы заполнить сновидения холостяка, а то и женатого человека. Такие вот товары.

– Нет, это неправда,– яростно запротестовала она,– и тем лучше, что я вас встретила. Теперь я имею возможность все вам рассказать. Облегчить свою душу. Если бы только это могло меня успокоить…

Я открыл пакет и вытащил оттуда черные женские трусики из тончайшего нейлона с кружевами.

– Вот уже два дня, как я больше не живу… Я… Вы меня не слушаете,– застонала она.

– Вы ошибаетесь. Я могу запросто заниматься двумя делами одновременно… (я развернул почти невесомую принадлежность женского туалета и держал ее в вытянутой руке)… Но это же пр-е-е-лесть,– изобразил я настырного коммивояжера.– Однако ваши страдания, о которых вы говорите, не мешают вам обзаводиться всякими пустячками, а?

– Ох! Ну что это все должно означать? (Она нетерпеливо топнула ногой.) Женщина всегда женщина. Я и сама не знаю, зачем я купила эти трусы…

– Во всяком случае, это очень красивая вещь, очень волнующая… Они должны прекрасно сидеть на вас…

Ее щеки залились краской, и она взорвалась:

– Я не позволю вам злоупотреблять обстоятельствами. В конце концов с меня хватит. Понятно? Довольно! Хватит! (Она задрожала.) Все вы одинаковые скоты, как бы ни назывались – Кабироль, Бюрма или еще черт знает как. Грязные, омерзительные скоты. Я…

Она задохнулась. Под румянами, покрывавшими лицо, кожа стала белой как мел. Глаза закатились. Она издавала негромкие жалобные крики, сползла с кресла на пол.

Я пошел за подкреплением.

– Помогите, Элен, она шлепнулась в обморок.

Элен, которая до этого делала вид, что печатает на машинке, прекратила показуху и пристально посмотрела на мою правую руку.

– Может быть, ей противно, когда с нее сдирают трусы?

Я с проклятием зашвырнул трусы в угол. Элен оставила «Ундервуд», с иронической улыбкой перешла в директорский кабинет и принялась реанимировать потерявшую сознание блондинку.

– Кто это?– спросила она, продолжая работать.– Клиентка?

– Развлечение.

– Чем дальше, тем страшней. Я…

Она замолчала.

Потерпевшая начала приходить в себя. Она не осведомилась: «Где я?» Теперь это уже не принято. Она разразилась рыданиями. Это еще допустимо.

– Успокойтесь,– ласково сказала Элен,– он давно уже не опасен.