Якоб Арджуни - Кисмет

Он вяло махнул мне здоровой рукой.

— Привет. Я тебя ждал.

— Вижу. А звонить разучился?

— Весь день пытался дозвониться до тебя! То тебя не было, то все время занято… — Он жадно облизал губы, опасливо посмотрел на лестницу и робко двинулся в мою сторону. — Я все тебе объясню. Может, все-таки зайдем в квартиру?

Он показал на мою дверь. Я был не восторге от этого. Мне не хотелось никаких объяснений. Было одно желание — лечь в постель и посмотреть, как Слибульский, спортивную программу. Правильнее всего было бы предложить Ромарио подождать до утра там, откуда он только что вышел.

— Что у тебя за крошки на голове?

Он испуганно схватился за щеку и посмотрел на ладонь.

— А-а, это. — Он провел рукой по волосам и щеке. — У меня тут соленые палочки с тмином. Я так устал, положил голову на пакет… — Он попытался улыбнуться. — Все, стряхнул. Не беспокойся, я не загажу тебе квартиру.

— Ты снял с моей души камень.

Закрыв дверь, я показал Ромарио на кухню.

— Когда ты понял, что спалить «Саудаде» — это величайшее свинство?

— Но я не поджигал!

— Слушай, Ромарио! Сегодня утром по мобильнику бандита позвонил их босс или координатор, не знаю, кто он в банде, и спросил, где они застряли. Это означает, что он не знал, что эти двое уже на том свете, а стало быть, не высылал никого, чтобы отомстить или разнести твою лавочку. Кроме того, ты цел и невредим, а банда вряд ли бы тебя пощадила.

Он беспокойно топтался на месте, все время выставляя перебинтованную руку, видимо, чтобы показать, что заплатил за все сполна. Он стрелял глазами на стул в кухне, но не решался сесть без моего приглашения.

— Кто же поджег дом? Может, кто-нибудь в офисе наверху или сам владелец дома, чтобы получить страховку? Или несчастный случай? — Я махнул рукой. — Страховка, конечно, хорошо. Но это была твоя идея. Ты напился, но вдруг понял, что всей этой крови не оттереть, и тут тебя осенила гениальная мысль — одним ударом освободиться от вымогателей и еще получить кругленькую сумму. Может, эта идея давно сидела у тебя в голове? «Саудаде», между нами говоря, была далеко не Клондайком.

— «Саудаде» была моя любимая…

— Знаю, знаю… Твоя возлюбленная. Но в последнее время стала дорого тебе обходиться. Ну да все равно. А что мне не все равно, так это две вещи: во-первых, я боюсь огня и ненавижу поджигателей, особенно если они поджигают городской дом в близком соседстве с другими домами, к тому же рядом с газопроводом. Во-вторых, я думаю, что, когда возник пожар, ты находился в своем любимом «Саудаде», и в этом есть и моя вина. Ты легко мог стать третьей жертвой на моем счету. Эта мысль для меня невыносима до тошноты — можешь поверить. Когда наш домоуправ рассказал, что какой-то неудачник пытался открыть мою квартиру чужими ключами, мне постепенно стало ясно, что ты остался жив.

Ромарио опустил голову, стреляя глазами, как затравленный кролик. Он был на двадцать сантиметров выше меня, поэтому выглядел скорее как разъяренный лось, бодающийся рогами из торчащих во все стороны черных лакированных волос.

— Я не знал, куда деваться. В свою квартиру идти боялся, мой номер есть в телефонной книге, и эти бандиты могли меня там поджидать. А еще…

Он поднял голову и посмотрел на меня так, словно хотел сказать: хорошо, ты сказал правду, только убирайся со своей правдой куда-нибудь подальше и будь с ней счастлив, но не забывай, кто тебе ее выдал — на свое несчастье. Но в действительности он сказал следующее:

— Пожар так быстро распространился, что я оставил свою сумку в «Саудаде». Там было все — паспорт, деньги, кредитки. Все пропало! Я даже не мог снять номер в отеле.

— А почему ты не пошел в банк?

— Филиал моего банка находится на углу, где и «Саудаде», и я не хотел светиться там.

— Прекрасно. — Я показал ему на стул. — Садись. Выпить хочешь?

— Спасибо. Не откажусь.

Медленно и осторожно, как старик, он сел на стул, выставив перебинтованную руку прямо перед моими глазами.

— Поесть чего-нибудь найдется?

Я утвердительно промычал, поставил на стол водку и стаканы, хлопнул банкой сардин по столешнице и дал ему консервный нож и початую пачку хрустящих хлебцев.

— Извини, больше ничего нет.

— Вполне достаточно, — ответил он, глядя на сардины, будто только этого ему и не хватало в жизни.

Я налил водки, мы выпили. Ромарио вскрикнул:

— Ух ты, мать честная, это на пустой-то желудок!

Потом он попытался открыть банку здоровой рукой, подпирая ее локтем. Не выдержав, я сам открыл банку. Ромарио поблагодарил, но перестарался, рассыпаясь в благодарностях, так что я чуть было не швырнул ему в морду банку вместе с открывалкой.

— И что дальше?

Выжав из банки последние капли масла и вылив их на хлеб, Ромарио отправил кусок в рот. Дожевав, он сказал:

— Я думал, сначала надо будет лечь на дно и посмотреть, как будут развиваться события.

Он выжидательно смотрел на меня. Я отвернулся.

— Ну вот, потом я все обдумал и решил, что, если… если ты не будешь возражать, может, я останусь у тебя на несколько дней?

Я долго смотрел на него, не понимая, почему это ему вдруг стало приятно мое общество, или он действительно был так одинок и уже дошел до ручки, что был готов терпеть мое брюзжанье ради места на софе. Я налил себе водки и зажег сигарету.

— А почему ты, как мы договаривались, просто не уехал на пару месяцев куда-нибудь на юг?

Это был даже не вопрос, а, скорее, вздох. К великому удивлению я получил ответ.

— Как же я мог уехать? Нет, я не мог! — в отчаянии воскликнул Ромарио.

— Что значит, не мог?

— Я… — Он уставился в пол. — Я же не могу лететь никуда, кроме Бразилии, но на билет туда у меня нет денег. Ты прав, в последнее время дела в «Саудаде» шли неважно, а если честно, то я — на нуле. На билет, может быть, и наскреб бы, но приехать домой после стольких лет отсутствия пустым, не имея возможности пригласить друзей за праздничный стол — нет, я не могу.

— Кроме Бразилии есть и другие края. Майорка, например. Туда бы мы собрали тебе на билет.

Он поднял голову, и его лицо исказилось от бешенства.

— Я же сказал, что не могу лететь, куда попало. Для этого нужна виза, а на это нужно время, и в результате мне ее не выдадут.

— Подожди… Это значит, что у тебя нет гражданства, а только вид на жительство?

— Ну да!

— Ах, вот в чем дело. Но ты же говорил, что летом отдыхал на Лазурном берегу или где-то там еще?

Несколько минут он буквально сверлил меня глазами, словно выискивал повод обвинить в жестокости, но потом снова потупил взгляд, опустил плечи и сникшим голосом добавил:

— Да, рассказывал.

— А где ты был на самом деле?

— Сидел в своей квартире. — Слова сейчас вылетали у него, как из автомата. — Иногда на пару дней выезжал на озеро с палаткой.