Фредерик Дар - Убийца (Выродок)

— Пропустите, мне нужен врач… — забормотал я, протискиваясь сквозь толпу.

Люди расступились. Однако регулировщик рассуждал иначе. Ему уже достались дамочка с отрезанной башкой и бравый фургонщик, пролетевший сквозь стекло своей машины и лежавший на асфальте в луже крови… Так нет, он решил, что этого мало; ему еще и я понадобился!

— Эй, минутку!

Тут я показал ему свой добрый револьвер, и он по-свойски заткнулся.

На несколько секунд я сделался полным хозяином положения. Ощущение было очень странное. Наверное, нечто подобное испытывает оратор, когда притихшая толпа ждет начала его речи.

Люди были ошарашены. Они уже настроились было на аварию — а я взял да и переключил их на свирепый полицейский детектив. Они ничего не понимали. Регулировщик оглядывался по сторонам. Наконец он понял, что является по сценарию моим обязательным партнером, и потянулся к кобуре. Я выстрелил… Пуля вошла ему в плечо. Он сморщился и остановился; зрители мужественно бросились наутек. Кстати говоря, наша храбрость вообще всегда основана на чужой трусости…

Я нырнул в какую-то подворотню. Мне казалось, что за мной по пятам гонится весь мир. Пробежав мимо старой консьержки, я ворвался во двор, заваленный пустыми бочками. Я поднял голову и увидел враждебно обступившие меня бетонные стены — четыре высоченных серых утеса… Это был конец. Что было делать теперь? В барабане у меня оставался один-единственный патрон.

Погоня приближалась. С улицы все слышнее доносились крики и полицейские свистки.

Я готов был себя задушить. Зачем я, дурак, полез в эту подворотню, как крыса в ловушку?! У меня жгло все тело, картины в глазах растягивались, как в кривом зеркале… До чего ж мне было плохо!.. О, маета, маета человеческая…

Я увидел в углу двора маленькую низкую дверь, которую поначалу не разглядел за бочками, подбежал к ней, попытался открыть, но она была заперта на ключ. Я разбежался и ударил в нее плечом. Мне показалось, что этот удар раздробил мне все кости. Я будто превратился в сплошной пылающий костер, и тысячи красных искр заплясали у меня перед глазами. Но дверь подалась. Я вошел, и у меня перехватило дыхание от приторного запаха крови: я попал в мясную лавку. В этой комнате хозяин, видимо, забивал мелкую живность. На стенах виднелись большие коричневые пятна. Повсюду были крюки, разделочные колоды, сверкающие ножи — кошмар, да и только… Другая дверь вела в служебные помещения… Я толкнул ее, она открылась; я вошел в полутемную кладовую, закрыл за собой дверь и задвинул засов изнутри.

В магазине никого не было; металлическая штора на витрине была опущена. Видно, в это воскресенье хозяева сунули ключ под коврик и поехали за город выветривать мясной душок…

Я остановился и прислонился лбом к белой кафельной стене.

«Ну а дальше, Капут?»

Я перевел дыхание.

«Ну а дальше?»

Я обвел взглядом магазин. Сквозь штору было видно, как перед домом собирается толпа, как отовсюду рысью сбегаются жандармы… Все смотрели на главный вход. Они еще не знали, что я нахожусь в мясной лавке, но это должно было обнаружиться с минуты на минуту, и тогда все эти поганые возбужденные рожи повернутся ко мне…

Ты попал на бойню, Капут… Ты пришел умирать туда, где пахнет кровью и блестят отточенные ножи… Какая ирония судьбы!

Кто это тут шепчет? Я посмотрел вокруг: никого. Я здесь один — один среди мраморных разделочных столов, отвратительных крючьев, точильных брусков… Один среди этих запахов — запахов крови и чистенькой, аккуратной смерти.

Кто-то уже ломится в дверь, которую я только что закрыл, и чей-то бас кричит:

— Он тут!

Дверь дрожит, как барабанная перепонка… Голос затихает, и на смену ему приходит неясный гул.

Я отрываю горящий лоб от холодной стены…

Капут, ты должен сделать ЕЩЕ что-нибудь! Еще не все потеряно. Пока в тебе есть хоть капля жизни, ты должен бороться. Так надо. Ты — зверь, которого все давно мечтают подстрелить, слышишь, Капут?

Я подхожу к кассе магазина и выдвигаю ящик. Мне нужны не деньги — теперь мне на них наплевать. Будь прокляты эти деньги, которые сделали из меня того, кем я стал! К тому же мясники, уходя, не оставляют деньги в кассе… Но в ящике у мясника бывают не только деньги. Там часто можно найти револьвер. Особенно в наши дни, когда мир кишит негодяями…

Но в этом ящике ничего такого нет… Карандаш, блокнот, мелкие монеты…

Я отхожу от кассы… Удары в дверь усиливаются. К счастью, она сделана на совесть, и засов на ней что надо…

Я вытаскиваю из разделочного зала огромную колоду и подпираю ею дверь. Теперь, чтобы ее выломать, им понадобится разве что бульдозер… Тут меня будто затопляет гигантская волна. Я закрываю глаза, и меня уносит мощный горячий поток…

Я прихожу в себя уже на полу. Похоже, кратковременный обморок… Чертова рана: она-то меня и доконает… Что если у меня гангрена? Может быть, это просто иллюзия, но мне кажется, что от раны отвратительно воняет… Еще бы: повязка не менялась уже двое суток…

Этот обморок почему-то избавил меня от тумана в голове. Я поднимаюсь и иду через лавку. В дальнем углу — дверь, ведущая в апартаменты живодера.

Я криво усмехаюсь при мысли о том, что умираю у коллеги, — ведь я тоже был мясником. Только вместо скотины забивал людей…

Узкая деревянная лестница… Я взбираюсь по ней ценой невообразимых страданий. Каждый раз, когда я двигаю левой ногой, мне кажется, что бок вот-вот лопнет по швам. Наконец я добираюсь до второго этажа… Зачем бежать, если надежды уже нет? Зачем пятиться от направленного на меня оружия, если мне все равно не выбраться из ловушки?

Снаружи по-прежнему раздается многоголосый гул. В доме полно полицейских — внизу, наверху, справа, слева, везде… Свистки, окрики, приказы… Противный вой сирен на фургонах… Топот на лестницах…

Я толкаю одну из дверей: это дверь в трапезную. Мебель в стиле рококо поблескивает в мягком полумраке. Вышитая скатерть на столе, цветы в бронзовых горшках, раскрашенные гипсовые статуэтки…

На маленьком передвижном столике стоит бутылка рома. Чарка приговоренного к смерти, Капут! Угощайся, парень, пока наливают…

Я зубами вытаскиваю пробку, сую горлышко в рот и жадно, долго пью. Ром обжигает глотку, но все же подстегивает. В меня вливается сила… Хорошо знакомая мне иллюзорная сила, смягчающая болезненную реальность.

Я бегу в другую комнату… Скорее, Капут, ночной столик! На этот раз в ящике все-таки оказывается пистолет, о котором я так мечтал: небольшой «6,35» расхожей модели. Я оттягиваю затвор: полная обойма… Я крепко зажимаю ребристую рукоятку. Эта штуковина сразу прибавляет мне уверенности.

Я кидаюсь к двери, выходящей на площадку второго этажа, но слышу, как за ней суетятся легавые, и отступаю назад.