Фредерик Дар - Убийца (Выродок)

— Неплохо.

— Ага, скажи? Это все я сам придумал!

— Ну, ты резкий мужик, Бидон!

— Могу иногда…

— Рассказывай дальше, у тебя к этому настоящий талант!

— В полночь приехали те хрычи, что отправляли «голд». Привезли груз и небольшие бочки с горючим. Золото они уложили в кожаные мешки, чтобы оно не воткнулось в землю, когда упадет с высоты…

— Неглупо…

— Ага. Ну вот, мы взломали ангар, вывели самолет. Те продавцы привезли с собой механика, и он его проверил. Мы заправили баки и провели последнее совещание. Самым трудным было, конечно, сбросить товар и забрать деньги — особенно забрать деньги. Мы должны были обойтись без посадки. Для этого придумали вот что: арабы, которые ждали нас на плоскогорье, должны были натянуть нейлоновую леску между двумя высокими шестами, так, чтобы леска держалась не слишком прочно. На нее было нанизано двадцать четыре миллиона франков — в долларах…

Я издал негромкое восклицание.

— Чего ты? — спросил человек сполузакрытыми глазами.

Теперь я понимал, почему все мои доллары — вернее, те, что я нашел у Рапена — были с маленькой дырочкой.

— Короче, — сказал я, — вы скинули рыжуху и зацепили леску висящим на веревке крючком.

— Откуда ты знаешь? — спросил он. Потом проворчал: — Ну, ясно: Рапен тебе все выложил! Мурыжишь тут меня для виду, а сам-то давно всю кассу зацапал, зараза! Что, натешился моими денежками, а, подлюга?

Я зарядил ему башмаком в морду. Из носа у него потекла кровь, и это его вовсе не украсило.

— Это чтоб научить тебя вежливости. И логике тоже. Тебе не кажется, что если б я знал всю эту историю, то не стал бы терять время на то, чтобы ее из тебя вытянуть?

Он утерся платком, которым, похоже, недавно чистили печные трубы.

— Продолжай!

— Ну, привезли мы посылочку, подцепили доллары. А было их, скажу тебе, ого-го! Рапен повел самолет в Веркор, мы сели на безлюдном поле и решили перекусить. Рапен перед отлетом заготовил в Нешателе корзинку со жратвой. После еды я сразу уснул. Этот сукин сын подсыпал в вино снотворного… Проснулся — ни Рапена, ни денег… Я, конечно, немножко обиделся…

В этом я был с Бидоном согласен. Тут было отчего схватить сердечный приступ. Я представил его одного в поле, рядом с самолетом, которым он не умел управлять…

— Да, ничего себе, наколка…

— Еще бы!

— И что ж ты сделал?

— Я умудрился вернуться в Швейцарию. Проехал границу на туристском автобусе. И на следующий вечер был уже в Нешателе. Те деляги нас все еще ждали. Они меня чуть не пристукнули. Представляешь — двадцать четыре миллиона! Мы поехали в гараж, где Рапен оставил свою тачку. Ее там уже не было. Оказалось, он тайком договорился с хозяином гаража, чтобы тот отогнал ее в Женеву, и сунул ему за это двести швейцарских франков… Словом, все продумал.

Я на мгновение замечтался. Этот виртуозный ход вызвал у меня ретроспективное уважение к Рапену. Это изнеженное создание, этот слащавый пижончик, которого я относил к отряду беспозвоночных, смог обставить контрабандистов, надуть гангстеров и умыкнуть двадцать четыре миллиона! Браво, браво. Он заслуживал бронзового памятника и золотой надгробной эпитафии… Я даже пожалел, что разбомбил ему купол: внутри кое-что шевелилось!

— И что ты делал потом?

— Вернулся в Париж и стал ждать. Я тебе уже рассказывал, как подкупил того парня из банка, что следил за его счетом…

— Куда он, по-твоему, мог подевать деньжата? Может, все-таки забрал с собой в Италию?

— Вряд ли. Где ему было их хранить?

Действительно: хитрюга, которому удалось провернуть такое мощное дело, ни за что не рискнул бы тащить эту кипу долларов с собой через границу. Нет, скорее всего, он оставил их во Франции.

Положить их на счет он не мог: доллары на счет не принимают. Зато мог положить в сейф.

— У какого города вы сели?

— В двадцати километрах от Гренобля…

— Может быть, он нанял в Гренобле сейф?

— Нет, дело было в субботу, и после обеда банки не работали. Да я об этом уже думал, за кого ты меня держишь?

— Может быть, у него был сообщник?

— Если бы он хотел взять кого-нибудь в долю, то скорее предложил бы мне наколоть продавцов золота. Разве не так?

— Так…

Хотя, с другой стороны, исчезнуть с золотом на руках было бы крайне неосторожно.

Нам нужно было справиться с головоломкой. У нас были только кусочки, которые следовало собрать вместе.

— Когда все это было?

— Почти три недели назад…

В этот момент в дверном проеме появился силуэт Эрминии. До чего же она была красива! Ее шорты открывали длинные правильные ноги, которые уже успело немного позолотить здешнее солнце.

Она бросила на нас критический взгляд.

— Ну? — спросила она. — Как успехи?

Ее неожиданный приход раздосадовал меня, потому что я как раз подобрался к самой важной главе: той, где порядком запутавшийся парень ищет способ избежать неприятностей.

Разыгранный Бидоном спектакль вышел ему боком; и все же он держал меня в кулаке, поскольку во время «беседы» узнал, кто я такой на самом деле. Мимо подобных открытий обычно не проходят.

Я оказался в положении человека, который мчится с горы на машине без тормозов. Пока вокруг меня вертелся тип, знавший, что я за фрукт, я мог ожидать чего угодно, в том числе быстрого прощания с головой.

Эрминия посмотрела на меня, потом на моего «гостя».

— Что ему нужно? — спросила она.

— Ему нужен человек, которого я не могу ему предоставить…

Она спокойно села на стул.

— Он тебя шантажирует?

— Чем ему меня шантажировать?

— Для шантажа всегда можно найти множество мотивов…

Она посмотрела мне прямо в глаза. Ее зрачки были немного расширены — как у кошки в темноте.

— Например, — проговорила она, — он может знать твое настоящее имя…

Я оторопел, но постарался скрыть изумление, в которое меня повергли ее слова.

Теперь я смотрел на нее уже другими глазами. Однажды меня уже обвела вокруг пальца женщина — причем очень ловко, — и я считал, что это больше никогда не повторится. Однако тот факт, что эта девчонка знала, кто я такой, и не признавалась, казался мне своего рода предательством с ее стороны.

— Какое — настоящее? — спросил я.

Она улыбнулась.

— Ну как же, Робер: ты ведь опасный бандит… Как-то утром…

Тут она засмеялась. Но мне было вовсе не до смеха. И мое лицо должно было недвусмысленно об этом говорить.

— Как-то утром, Эрминия?..

— Ты вернулся из лавки с апельсинами, завернутыми в старую газету. И на этой разорванной газетной странице была твоя фотография. Глупо, правда?

— Почему ты промолчала?

— Потому что ты перестал бы мне доверять… Я люблю тебя, Робер… И не хочу тебя терять.

Мне хотелось сорвать с нее лицо, чтобы увидеть, что происходит за ним. Правду она говорит или нет? Внутри меня будто завертелись ржавые скрипучие шестерни…