Вячеслав Сухнев - В Москве полночь

— Будем надеяться, что до вечера он как-нибудь выползет на дорогу.

— Не захочет с голоду подохнуть — выползет, — согласился Назар.

— Давайте думать, как спрятать манатки…

Подумали, достали гаечные ключи и принялись уродовать дверцы и обшивку салона. За несколько минут управились. Достали из тайников в облегченных сумках новые документы. Юсуп стал радиожурналистом из Нукуса, а Назар — фотокорреспондентом ташкентской молодежной газеты. Документы были настоящие, с потертыми корочками, а уж где их раздобыл Рахмат, никого не интересовало. Пока братья-журналисты прятали снаряжение, Акопов колдовал с документами таксиста. Бронза получилась дешевая, но Акопов и не рассчитывал, что кому-то придет в голову отсылать бумаги на экспертизу.

Радиожурналист достал громоздкий диктофон Орского завода, а фотокорреспондент зарядил пленкой старенькую японскую камеру «Никон».

— Готовы? — спросил Акопов. — Поехали…

Вскоре они добрались до развилки с указателем: «Караул-Тюбе — 37 км, Сурханабад — 121 км.»

— В Караул-Тюбе нам теперь не надо, — сказал Акопов, заворачивая правый вираж. — Интересно, бензина хватит?

В элитной области и дороги были элитные. Трассу от областного центра до столицы обслуживало полдесятка ремонтных участков, асфальтобетонный завод и два дивизиона автоинспекции. Днем и ночью вылизывали дорогу, размечали полотно, белили бордюры, заравнивали мельчайшие выбоины, чтобы красный падишах не заблудился или не потревожил, по крайности, монарший зад, если вдруг надумает посетить милую родину.

В родном краю первого бая республики кроме отличных дорог существовали и отличные поселки, долженствующие изображать результаты неусыпной заботы партии и правительства о тружениках камчи и кетменя. Кишлаки вдоль блатной трассы лоснились от благополучия. Кирпичные дома с галереями и цветниками, ажурные ограды, обихоженные сады, бетонные водоводы с мостиками, расписные триумфальные арки из жести, огромные Дворцы культуры в стиле ампир. И хоть в эти Дворцы никто из сельских жителей не ходил, хоть и не хватало в крае медпунктов и школ, все равно для строительства республиканской выставки достижений социализма в одной отдельно взятой области средств не жалели.

Трофейная развалюха летала как на крыльях, почти не дребезжа и не задыхаясь, чувствуя уверенную руку мастера. Никакие пикеты ее не тормозили. Наоборот, стеклянные стаканы ГАИ, стоявшие через каждые два-три километра, были пусты как брошенные вороньи гнезда. И сама дорога в это летнее утро была подозрительно пуста.

— Не нравится мне пейзаж, — бормотал Акопов за рулем. — Ох, не нравится… Пустыня — да, только не до такой же степени!

Солнце вскарабкалось на горы, и через полчаса воздух уже напитался вполне ощутимым зноем. В ложбинках вдалеке словно проступили озерца. Жаркий день предстоял в южных краях, лежащих на широте Токио и Афин, почти в тысяче километров от Ташкента.

Проехали величавый мост над крохотным саем, пересохшей речкой. Проплыла на постаменте из нержавейки гигантская стела с выбитой в бетоне картой области, в центре которой торчала, похожая на кукиш, рельефная коробочка хлопка. Крепкой вельможной дурью повеяло от образчика монументального искусства.

Тут их и ждал первый пикет. Трассу перегораживали трехосные армейские грузовики, оставляя для проезда узкую щель. Возле этой желанной щели сгрудилось два десятка автобусов и легковушек. На площадке перед постом ГАИ праздно стояли желто-голубые милицейские волги. Несколько гаишников в форме безучастно наблюдали, как пикетчики — молчаливые парни в гражданском, но с дробовиками и автоматами — потрошат проезжающих.

Из автобуса рядом с машиной Акопова как раз выгоняли пассажиров. Визг женщин, рев младенцев, сердитая мужская перебранка сотрясали горячий воздух. Не обращая внимания на протесты, пикетчики отделили мужчин и построили их у обочины, приставив двух парней с автоматами. Женщин и детей затолкали в досмотренный автобус, и тот медленно, касаясь бамперов военных грузовиков, минул пикет.

В волгу заглянул бородатый малый с красными глазами — то ли с недосыпа, то ли с похмелья.

— Кого везешь? — спросил у Акопова.

— Да этих… крисподентов, — с усилием выговорил Акопов. — Узбеки, понимаешь. Братья.

— С ума сошел! — сердито прошипел бородатый. — Только братьев и не хватало.

Говорили они с Акоповым по-местному. Красноглазый по-узбекски:

— Прошу выходить. Проверка документов и багажа.

Акопов тоже было собрался выбираться из такси, но пикетчик пробормотал:

— Сиди уж, засранец… Дать бы в лоб!

— За что? — обиделся Акопов. — Меня политика не касается! Сели люди в Джетыкургане, хорошо заплатили. Вежливые. Не то, что некоторые — наблюют и лишнего рубля не накинут…

Пикетчик отмахнулся, разворачивая документы Юсупа и Назара. Повертел корочки, посмотрел на печати в командировочных удостоверениях.

— Пойдем к старшему, — решил.

— У нас тут оборудование, — забеспокоился Назар, оглядываясь на Акопова.

— Куда он денется, — по-своему понял его пикетчик. — Догоним и руль оторвем…

Юсуп с Назаром вернулись лишь через одиннадцать минут, когда Акопов уже составил дерзкий план прорыва. Толпа с ружьями расступилась и по этому живому коридору такси проехало пикет.

— Большое спасибо, дружище! — крикнул Назар в окошко. — Надеюсь, увидимся в Сурханабаде. Еще раз спасибо…

— Перед кем ты так расстилался? — спросил Акопов, едва отъехали от поста ГАИ.

— Знаешь, кто у них старшим? — засмеялся Назар. — Не поверишь — обозреватель республиканской молодежной газеты. Дал пропуск до самого города и сурханабадский телефон. Просил завтра связаться. Мол, поможет в сборе материала. Еще весьма детально ввел в курс здешней политической жизни.

— Да, — ухмыльнулся Акопов, — вижу вы, журналисты, корпоративный народ. Впрочем, как и мы, извозчики.

— А ведь это идея, — сказал Юсуп. — Надо бы потолкаться с этим обозревателем по горячим точкам в городе. Информация лишней не бывает.

— Отставить, — нахмурился Акопов. — Потолкаешься на горячих точках и засветишься. Очень надо? Так что изобразишь Джона Рида как-нибудь в другой раз. И в другом месте. А пока докладывайте: что там наболтал обозреватель?

…События последних дней прямо указывали, что республика близка к гражданской войне. В свое время президент создал личную гвардию — около трех тысяч головорезов, вооруженных не только стрелковым оружием, но даже бронетранспортерами, которые бывшему первому секретарю ЦК любезно и безвозмездно передал командующий российской группой войск. Оппозиция настояла на роспуске и разоружении гвардии. Президент согласился. Однако, пока шли переговоры — в каком порядке и под чьим контролем распускать и разоружать наемников, они в полном составе ушли в горы на север Караул-Тюбинской области, где, как подозревают лидеры оппозиции, приспешники президента успели заранее заложить мощные опорные базы.