Вячеслав Сухнев - В Москве полночь

— Значит, нормально съездил, — сказал Степан, тоже закуривая. — Из Ташкента в Сурханабад поездом добирался? Семнадцатого числа?

— Да, — насторожился Акопов. — А что?

— Ага… Значит, это ты узбекскую контрразведку на две головы облегчил. Я так и подумал.

— Вот эта сигаретница, Степа… — пощелкал по избушке Акопов. — Не в стиле она. Не бонтон. Тут нужен обычный лакированный ящичек… Китайский, желательно. Как раз к вазе.

— Ты зубы не заговаривай, не болят! — засмеялся Степан.

— Да я и не заговариваю, — развел руками Акопов. — Просто не могу ничего понять. Узбекскую… Как ты сказал? Контрразведку? Откуда она взялась?

— Такие вопросы я тебе должен задавать. От жизни отстаете вы там, в своем Управлении. Меня бы, что ли, взяли — хоть на полставки.

— Я думал — гебешники. Но тебе откуда известно?

— Работают мужики. И говорят, напрасно ты завалил контриков. Они ведь тебя без задней мысли пасли, просто так. Не хотели эксцессов на территории Узбекистана.

— Да… — протянул Акопов. — Они меня просто так пасли. А кто же просто так явки в городе засветил? Куда ни сунусь — паленым пахнет…

— Тут я ничем помочь не могу. У своего начальства спрашивай, зачем оно тебя на паленые явки посылает.

— Рад бы спросить, — вздохнул Акопов, — да не хочу. Пока не разберусь, соваться на службу не буду. Не нравится мне тамошний сквозняк, Степа, не нравится. Потому к тебе и пришел.

Степан долго думал, потирая виски. Потом сказал:

— Ладно. Не нужны мне ваши тайны — меньше буду знать, дольше проживу. И все же… Давай, в двух словах, без фамилий. Я с лету понимаю, ты знаешь.

Акопов коротко рассказал о ташкентском резиденте и собственных подозрениях.

— Верно мыслишь, — кивнул Степан. — Не из Ташкента пошло. В Москве гадят. И значит, Гурген, влез ты по самые некуда… Теперь понял, почему я в свое время послал родную армию подальше? Вместе с пенсией ее? Между прочим, того самого военкома… Ну, который заявлял, козел, что в Афган меня не направлял… И что обязательств передо мной не имеет! Да, уволили его из рядов нашей славной армии. С треском выгнали. Он отсрочки от призыва устраивал. Конечно, не за спасибо.

— Бог с ним, — поморщился Акопов. — Мне-то что делать?

— Плюнуть надо на державу, раз она позволяет всяким подлецам тебя иметь… Иди ко мне, Гурген! Опять вместе повоюем.

— Может быть, когда-нибудь придется к тебе податься, Степа. Я ведь нанимался работать в порядочном учреждении, а не в бардаке, где каждая сволочь с лампой к заднице лезет… Но сейчас не могу. Слишком много, брат, я на свое дело нервов и крови положил. А теперь — утереться?

Они еще помолчали.

— А сурханабадский прокурор… тоже твоя работа? — вдруг спросил Степан.

— С чего так решил?

— Подумал… — запнулся Степан, — подумал, что мужики тамошние поставили условие: мы тебе помогаем, а ты — нам.

— Нет, прокурор — не моя работа. Кстати, почему — тоже, Степушка?

— Да ладно тебе, — вздохнул Степан. — Газеты читаю. И ящик иногда смотрю.

И опять надолго замолчали, и Акопов подумал, что с немногими людьми на этом свете он может так, как со Степаном, задушевно молчать вместе.

— Отдохнуть тебе надо, — похлопал Акопова по колену хозяин. — Чем помочь?

— Сразу и не придумаешь… Ну, квартирку бы мне в Москве непаленую. Не обязательно в центре, лишь бы с телефоном.

— Какие проблемы, Гургенчик!

…В Москву его вез молчаливый паренек в скромном костюме, на скромном жигуле. На Пресненском валу, неподалеку от метро, остановился, показал на солидный кирпичный дом:

— Второй подъезд, пятый этаж, квартира без таблички. Вот ключи. И еще Степан Матвеевич велел передать…

И протянул вместе с ключами конверт, из которого выглядывали багровые купюры. Акопов принял все, как должное. Поднялся в новое логово — двухкомнатную, бесцветно обставленную квартиру. Ни одной книжки… Зато полный холодильник. Взял с подоконника красный телефон на длинном шнуре.

Трубку у Седлецкого не поднимали.

Пока звонил, разглядел напротив дома большой магазин готового платья. Через несколько минут он уже бродил по полупустым залам, где на вешалках болталось барахло со всего света, с ценниками, убивающими наповал. Акопов педалировал кавказский акцент, тряс деньгами, и поэтому его обслуживали молниеносно, с реверансами. Накупил всего, вплоть до белья. Ему хотелось побыстрее сбросить с себя тряпье, пропахшее пыльным южным солнцем.

Незадолго до полуночи Толмачев появился в баре у Юрика.

— А она только что ушла! — доложил бармен. — Если сейчас побежишь — догонишь.

Толмачев не сразу сообразил, что речь идет о девушке Маше.

— Она мне пока не нужна, — сказал Толмачев, принимая от Юрика бокал с какой-то зеленоватой сивухой. — Помнишь, ты говорил, что привез из Сухуми пугач, сделанный под Макарова? Он еще у тебя?

Юрик наморщил лоб, что обозначало у него высшую степень умственного напряжения.

— Пугач? A-а… Так это давно было. Кажись, я его племяннику отдал. Нет, не племяннику. Кому же я его отдал? А тебе зачем?

— Вспоминай, вспоминай, — поощрил его Толмачев. — Позарез пушка нужна.

— Так это… — воровато оглянулся на дверь Юрик, — если, значит, очень надо… В общем, посиди, полови кайф. Закроемся — глядишь, помогу.

Толмачев с высокого кожаного табурета оглядел зал. Народу почти не было, лишь неподалеку молча наливались вином две особи богемистого вида, да еще в углу шумно смаковала пиво небольшая компания богатых сопляков.

— Закрываемся! — сказал Юрик.

Богема заелозила по табуретам, спешиваясь, а сопляки и ухом не повели. Юрик поманил из подсобки помощника — туповатого Васька по прозвищу Слоненок, который мыл посуду, поджаривал орешки, таскал ящики и временами выполнял обязанности вышибалы. Васек грузно протопал к столику, за которым гудела молодежь, и сложил на груди руки, похожие на ноги.

Через минуту Васек с грохотом запирал входную Дверь, а Юрик готовил помощнику коктейль «адское пламя», которым Слоненок всегда завершал рабочий день. Литр пива, полстакана водки, полстакана коньяка, щепоть красного перца, два яйца…

— Не пробовал заменить водку серной кислотой? — выдал старую хохму Толмачев.

— Бесполезно, — отмахнулся Юрик. — Васёк не заметит.

Пока доходил коктейль, испуская багровые пузыри, Юрик нажал кнопку в стене, шкаф с напитками поехал в сторону и открыл стенной сейф. Юрик спрятал выручку и достал кольт.

— Подойдет?

— Вполне, — кивнул Толмачев. — Тоже пугач?

— Не совсем, — крякнул Юрик. — Газовый. Только, знаешь, Николай, это не мой. Это я у одного друга попросил. Сам понимаешь, если потеряется… Или отнимут…

— Сколько? — прервал Толмачев причитания бармена.