Оливер Блик - Честный вор

— Ты ошибаешься, Майрон. Мне бы пришлось искать работу, если бы не было воров.

Грин взял нож, пододвинул к себе тыкву и начал что-то делать с нарисованным ртом.

— Будем считать, что на жизнь ему хватает. Тебя это устраивает?

— Вполне.

Он повернул тыкву ко мне. Не знаю, что он сделал со ртом, но тыква стала куда мрачнее.

— Ну как? — спросил Грин.

— Гораздо лучше.

Он откинулся назад, наслаждаясь своей работой.

— Он стал моим клиентом три недели назад, по рекомендации его биржевого маклера, моего давнего друга. Вчера он позвонил мне, чтобы узнать, нельзя ли воспользоваться твоими услугами. Я обещал поговорить с тобой.

— Что ему нужно?

— Видишь ли, когда он уехал на уик-энд, кто-то влез в его дом и украл некие важные документы. Два дня назад вор позвонил ему и предложил продать их за кругленькую сумму.

— Какую именно?

— Сто тысяч долларов.

— Что это за документы?

— Мой клиент предпочел бы не говорить об этом.

— Перестань, Майрон, ты же понимаешь, что я должен знать, о чем идет речь.

— Ну, скажем, это дневник, который он вел последние двадцать пять лет.

— Должно быть, в нем содержатся сведения, компрометирующие твоего клиента. Вряд ли он стал бы тратить столько денег, чтобы удостовериться, болел ли он ангиной в шестидесятом году или шестьдесят первом.

Майрон нахмурился.

— Человек может оберегать свое прошлое от посторонних глаз, даже если он не сделал ничего предосудительного.

Я не стал возражать, хотя и чувствовал, что утверждение Грина довольно спорно.

— Хорошо, а кто предложил меня?

— Вор. Или воры.

— И твой клиент согласился?

— Да. Поэтому он и позвонил мне.

— И что ты думаешь по этому поводу?

— Мне кажется, тут все чисто. Да и тебе не помешают десять тысяч. Кстати, они входят в сумму выкупа.

— Ну хорошо, — ответил я после недолгого раздумья. — Я согласен. Как зовут твоего клиента?

— Абнер Прокейн.

От неожиданности я поперхнулся и закашлялся.

— Что с тобой? — обеспокоенно спросил Грин.

— Ничего, — я достал носовой платок и вытер рот. — Просто твой новый клиент, вероятно, лучший вор Нью-Йорка.

Детектив Дил набрал номер и передал мне трубку. После десятого звонка на другом конце провода раздался сонный голос Грина: «Слушаю».

— Это Сент-Айвес, — представился я. — Меня арестовали.

— О боже, сейчас же четыре утра.

— Если ты не проснешься, то будет пять, а я по-прежнему останусь за решеткой.

Последовало короткое молчание.

— Хорошо, я проснулся, — бодро продолжал Грин. Вероятно, жена окатила его ведром холодной воды. — Где ты?

— Десятый полицейский участок на Двадцатой улице.

— В чем тебя обвиняют?

— В убийстве и грабеже.

— О господи, — простонал Грин. — Что случилось?

Я коротко обрисовал ситуацию.

— Что ты им сказал?

— Мои имя и адрес.

— Ну ладно. Мне надо кое-кому позвонить, и на это уйдет время. Я не хочу, чтобы имя моего клиента связывалось с этой историей. Так что тебе придется побыть в участке еще пару часов.

— Мне тут не нравится, — ответил я.

— Я постараюсь приехать как можно быстрее.

— Постарайся, — и я повесил трубку.

— Вы хотите позвонить кому-то еще? — спросил детектив Дил.

— Нет, — я отрицательно покачал головой.

Меня отвели в какую-то маленькую комнатку с двумя столами и четырьмя стульями, закрыли дверь и, казалось, забыли обо мне. К счастью, мне оставили сигареты и, закурив, я задумался об Абнере Прокейне, воре, ведущем дневник.

Не так уж много людей подозревало, что Абнер Прокейн — вор. Несколько детективов, но они не смогли ничего доказать и махнули на него рукой. Воры, с которыми я сталкивался, работая в газете, но их слова никто не воспринимал всерьез.

Когда я объяснил Грину, почему считаю Прокейна лучшим вором Нью-Йорка, тот пожал плечами.

— Слухи. Это все, чем ты располагаешь. Только слухи.

— Иногда репортеру достаточно и этого.

— Сейчас ты не репортер.

— Но я узнал о его существовании, когда работал в газете.

— Тем не менее, ты не написал о нем, не так ли?

Я оставил его шпильку без ответа.

— А если он вор, ты бы все равно представлял его интересы?

— Я знаю его финансовое положение. Этот человек не может быть вором.

— Но все-таки?

— Каждый гражданин имеет право на юридическую защиту, — ответил Грин, поджав губы. — Разумеется, я стал бы его адвокатом.

— Тогда я стану его посредником…

Впервые я услышал об Абнере Прокейне лет семь назад, когда Билли Фоулер решил тряхнуть стариной и попробовать свои силы на новейшем стенном сейфе. Там лежали двадцать пять тысяч долларов, о которых хозяин кабинета, врач-отоларинголог, «забыл» сообщить налоговому управлению, Билли без труда открыл сейф, но не успел налюбоваться добычей, как у него начался сердечный приступ. Рано утром доктор нашел его лежащим на полу у открытого сейфа. Он предпочел не обращаться в полицию, а отвез Билли в ближайшую больницу. А Билли, в свою очередь, обещал никому не говорить о содержимом сейфа.

Это была одна из тех историй, которые не публикуются в газетах, и Билли, чувствуя мое разочарование, спросил, запахнув больничный халат: «А почему бы тебе не написать об Абнере Прокейне?»

— Кто это?

— Я тебе ничего не говорил, понятно?

— Разумеется. Так кто он такой?

— Лучший вор города, вот кто. А может, и всего мира. И знаешь, почему?

— Почему?

— Потому что крадет только деньги и никогда не попадается. Но я тебе ничего не говорил, хорошо?

— Хорошо.

Потихоньку я начал наводить справки, и вскоре старик Крайвен, до сих пор гордящийся тем, что помогал Френку Норфлиту в знаменитом ограблении универмага в Денвере в тридцатых годах, заявил, что, по его мнению, Прокейн украл больше пяти миллионов.

— Ты представляешь, сколько это денег? — заключил он, но пропустив еще по паре стопочек, мы оба пришли к выводу, что сумма несколько преувеличена.

— Один бывший вор, ударившийся в религию, подтвердил, что слышал об этом несчастном грешнике и даже молился за спасение его души.

— Но если слухи, касающиеся Прокейна, поражали многообразием красок, то факты оказались удивительно бесцветными и сухими.

— Он родился в Нью-Канаане, штат Коннектикут, в 1920 году, в 1941 получил диплом инженера, в 1943 был призван на военную службу и послан в Европу, в 1945 демобилизовался в Марселе и прожил там больше года. В конце 1946 он вернулся в Нью-Йорк и женился на Вилметте Фоулкс, которая пять лет спустя погибла в авиационной катастрофе. В связи с этим печальным событием имя Прокейна первый и последний раз попало на страницы нью-йоркских газет.

Его ни разу не арестовывали, он никогда не работал. Жил Прокейн в собственном доме, в восточной части Семьдесят Четвертой улицы. За порядком следила приходящая домработница-негритянка. Уик-энды Прокейн проводил на принадлежащей ему ферме в Коннектикуте. Номер его городского телефона не значился в справочнике, на ферме телефона не было совсем.