Джадсон Филипс - По кривой дорожке

Элли, которой до сих пор никто не приглянулся, которая, подозревали, подобно многим секретаршам, влюблена лишь в своего шефа и которой грозило остаться старой девой, вдруг видит, что за ней пылко ухаживает молодой Джордж Уилсон. Питеру в жизни не попадался человек, так страстно и безоглядно влюбленный. Поначалу Элли удивилась, может, даже постаралась убедить себя, что такое не про нее, что Джордж слишком уж молод и наивен, но внезапно сработала какая‑то пружинка, рухнула внутренняя преграда, и она столь же безоглядно влюбилась в него. Потом свадьба. Девери был посаженым отцом, а Питер — шафером жениха. Молодые, подозревал Питер, впервые были близки в первую брачную ночь, как это пи старомодно в наш век и в их возрасте. После медового месяца нечего было и спрашивать, все ли гладко. Оба сияли, точно огни рождественской елки. Счастливые до смешного.

А теперь вот это.

Нет, Джордж не стал бы винить ее, что не сопротивлялась, пусть ценой жизни, объясняла Элли. И не о прощении речь.

— Но узнай он, и ему уже никогда не забыть, что я… что мной овладели эти два животных, что меня… — Она запнулась, усмехнувшись почти истерически. — Нелепое слово — овладели. Точно в рапорте полицейского. Эти двое подонков взяли принадлежащее только Джорджу. Я никогда не стану для него прежней, сколько бы он ни старался забыть. Если узнает… что угодно, только не это. Кроме тебя и Вордвелов, никто не знает. И энать не должен. Ни Фрэнк, ни другие.

— А меня, детка, почему подключила? — ласково осведомился Питер. — Я, конечно, сделаю, как ты скажешь. Только сначала послушай, что я думаю. Но зачем тебе именно я?

— Затем, что… я еще не все рассказала.

Питер, недоумевая, ждал продолжения.

— Когда… когда они покончили со мной, — Элли изо всех сил старалась держать себя в руках, — второй, который еще… еще… он прошептал мне: «Передай своему боссу, пускай отвяжется, иначе это только начало».

— Отвяжется в каком смысле?

— Понятия не имею, Питер. Я… я была почти без сознания. Когда мерзавец этот шептал, не было сил спросить, про что он. Да и скрылись они быстро. Бросили меня там, в проулке. Я кое‑как прикрылась и вот… пришла сюда. Такси взять побоялась, еще заметит шофер, что на мне все порвано.

— А лица их ты совсем не разглядела?

— Там была кромешная тьма. И очки… мне очки сбили сразу.

— А голоса узнаешь?

— Нет. Первый тут же приставил мне к горлу нож — такой, знаешь, лезвие выскакивает, чуть нажмешь. И зашептал, что вспорет мне глотку, посмей я шелохнуться. Другой шептал уже в конце. Я, по сути, и не слышала их голосов. Какие‑то животные звуки, когда они… О господи!

— Но что же ты Джорджу скажешь?

— Вот почему нужпа твоя помощь, Питер.

— А именно?

— Прошу, соври. Может, потребуется много врать.

— Всегда пожалуйста. — Гнев Питера не утихал. — Ну подонки…

— Ты бы позвонил Джорджу, — продолжала Элли. — Скажи ему: вернулся, мол, из Греции сегодня вечером… вчера вечером.

— Так оно и есть.

— Позвонил мне в редакцию. Это тоже правда. И попросил — ну что‑то сделать для тебя.

— Опять правда. Попросил не звонить мне! Извини, Элли, шучу глупо.

— Попросил меня поехать куда‑то на два — три дня. Раньше мне не оправиться, Питер, не хватит смелости встретиться с ним. Ты будто собирался позвонить Джорджу и объяснить ему, но так измучился, что уснул, но застав его сразу. Проснулся — вот только что — и вспомнил. Ты очень огорчен, Джордж‑то, наверно, сейчас с ума. уже сходит. Наверняка звонил в редакцию и узнал, что я ушла около одиннадцати. Пять часов назад.

— Заставлю его поверить. И если желаешь, действительно отправлю тебя из города. На Кипре я познакомился с одним американцем. Зовут парня Гаролд Мэррит. Он сражается в греческом отряде и просил меня на словах передать кое‑что семье — в Филадельфии. Съезди туда на пару дней, найди Мэрритов. Так что все будет четко — на случай проверки. Скажу Джорджу, что не знаю, где ты остановилась, ты мне утром сообщи по телефону. Поручение настоящее. И хоть как‑то отвлечет тебя.

Элли повернулась к Питеру, на секунду прильнула щекой к его руке.

— Счастливо, Питер.

Вордвелы сидели на кухне, где на столе стояли три чашки и кофейник.

— Я решила не носить кофе туда, — сказала Фрэнсина Вордвел. — Элли начала рассказывать, я и побоялась, что появлюсь некстати.

Доктор Вордвел посмотрел на Питера добрыми усталыми глазами.

— Управитесь с Джорджем?

— Если разрешите воспользоваться вашим телефоном.

— Разумеется. Вон на стене висит, и в гостиной есть, если Желаете поговорить наедине.

— Нет, вы тоже послушайте, — возразил Питер. — Чтобы мне не объяснять вам все заново. Только вот — вы говорите, физических повреждений нет?

— Повреждения‑то есть, — ответил доктор. — Ее словно колошматили. Вся в синяках. Но насколько я могу судить…

— Может, ей лечь в больницу?

— Она — ни в какую. Ведь тогда все откроется. В кабинет‑то ко мне не пошла, медсестры побоялась.

Питер подошел к телефону. Отыскав в справочнике, набрал номер Уилсонов. Трубку сняли с первым гудком.

— Джордж? Это Питер.

— Господи, Питер! Что с ней? — отрывисто спросил Джордж Уилсон.

— С ней полный порядок, Джордж. Ничего не случилось. А вот я перед тобой должен крепко извиниться.

— Уже пять часов как она ушла из редакции. Даже больше! Почему же она не позвонит? Что происходит?

— Понимаешь, я только вчера из Греции. Вернулся совсем поздно, — пустился в объяснения Питер. — А мне нужно было послать кого‑нибудь в Филадельфию, к родителям парня, который сражается в Греции. Элли и согласилась поехать. Ты мотался где‑то, она никак не могла поймать тебя. Мы договорились, что дозвонюсь я. Чтобы ты не беспокоился.

— Ничего себе, не беспокоился! Да я тут чуть не рехнулся, Питер!

— Могу себе представить! И все из‑за меня. Я суток пять толком не спал. Звонил тебе, звонил, а потом вмиг отключился. Как лампочка. Проснулся вот только что и вспоминаю: тебя‑то так и не поймал. Уж постарайся простить меня.

— Но где же Элли?

— В Филадельфии. А где остановилась, не знаю. Скорее всего в каком‑нибудь отеле в районе вокзала на Бродстрит. Позвонит мне утром. Тебе она звонить не собиралась, считая, что ты в курсе. Моя тут вина. Еще раз извиняюсь! Давай спи, Джордж. Как только Элли позвонит, скажу, пусть и тебе звонит. Может, она и сама утром звякнет. Когда решит, что ты уже проснулся.

— Лезет тут в голову всякое, — пожаловался Джордж, словно ничего не слыша. — Авария, убийство, изнасилование. Бог знает что!

— Ну, кончай сочинять, — сказал Питер. Щека у него дернулась. — Филадельфия — город братской любви. — Он повесил трубку.

— Купился? — спросил доктор.

— Почему бы и нет? Но, как вы понимаете, Элли придется отправиться в Филадельфию. Эти люди живут там на самом деле. И ей какое‑то занятие, пусть в себя малость придет, прежде чем Джорджу показываться.

Читать дальше