Игорь Срибный - Летучие мыши

— Я тебе скажу, как! — Вазген пристально взглянул в глаза Сербина. — Скажу… Бог всегда почему-то находится на твоей стороне, Сербин! Ну, любит он тебя, что уж тут поделать?! А я с этим старичком воевать не собираюсь! Всё равно проиграю!

Вазген вдруг сделал шаг в направлении Егора и неожиданно швырнул ему карабин. Сербин инстинктивно поймал его за цевьё, больно ушибив пальцы.

Вазген повернулся к нему спиной и спокойно пошёл к выходу на лестницу.

Всё это произошло так быстро, и было столь неожиданно, что на какой-то миг Сербин растерялся…

Он вскинул карабин к плечу и поймал в прицел черноволосый затылок Вазгена. Но вдруг увидел на затылке два завитка, «две макушки», как говорили раньше…

И… опустил ствол.

У лестницы Вазген обернулся. И сразу увидел опущенный ствол…

— Увидимся в другой жизни, землячок! — Сербин впервые за время их «знакомства» увидел настоящую улыбку Вазгена. От неё его лицо преобразилось, потеряло хищное выражение, и стало, чуть ли не красивым…

Он исчез в лестничном проёме, и Сербин слышал, как он подхватил на ходу с пола брошенный им автомат без патронов…

Пулемётчик спокойно и расслабленно лежал за пулемётом, внимательно наблюдая за фасадом здания.

Настя не выдержала.

— Ну, где же ваши «летучие мыши»?! — крикнула она. — Когда же они прилетят?!

Пулемётчик даже не обернулся.

— Вот-вот выйдут на исходные позиции, — сказал он. — Им по лесу немалый крюк придётся сделать.

— О, Господи, — прошептала Настя и перекрестилась. — Помоги ему, умоляю тебя, Господи! Не дай ему умереть…

Сербин услышал гулкие шаги Вазгена в холле первого этажа. Хлопнула большая входная дверь…

Кум увидел, как медленно открылась огромная дубовая дверь, и на высокое крыльцо шагнул высокий черноволосый мужчина. В углу его рта висела сигарета. Он что-то прятал за спиной, и Кум стал медленно выбирать свободный ход спускового крючка, поймав в прорезь прицела его грудную клетку.

— Это Вазген! — крикнула испуганно Настя. — Он старший у бандитов! Значит, Егор… — она в ужасе закрыла рот руками.

В этот момент черноволосый выбросил руку из-за спины. В ней сверкнул матовым блеском АК-47, который он тут же вскинул к плечу, направив ствол в сторону леса.

Кум мгновенно нажал на спуск, глядя, как строчки трассирующих пуль потянулись к цели…

Сербин видел, как Вазген спустился по ступенькам и медленно пошёл в сторону леса. За спиной он прятал автомат, в магазине которого не было ни единого патрона. И Вазген прекрасно знал это… Пройдя несколько шагов, он вдруг вскинул автомат, прижав приклад к плечу… Из лесу потянулись к нему светлячки трассеров, разрывая в клочья его тело. Рука, зажавшая мёртвой хваткой автомат, оторванная пулей, кувыркаясь в воздухе, отлетела в сторону.

А к «Замку» уже бежали чёрные зловещие фигуры спецназовцев, исчезая в распахнутой створке гаражных ворот… Над крышей завис вертолёт, и по тросам быстро заскользили чёрные фигуры, которые стали что-то вязать у вытяжных колодцев. Одновременно оттолкнувшись от крыши, четыре фигуры влетели в окна второго этажа. Зазвенели разбитые стёкла…

Настя сорвалась к места и побежала к «Замку», но пулемётчик мгновенно вскочив на ноги, поймал её одной рукой за талию и удержал на месте.

— Пусти! — Настя давилась рыданиями. — Пусти меня, гад!

Но Кум обнял её двумя руками, и, только почувствовав его железную хватку, Настя перестала вырываться. Её разрывали рыдания…

Сербин с отвращением отбросил карабин в сторону и сполз спиной по шершавой штукатурке, усевшись на холодный бетон пола.

По лестнице бесшумно, словно тени заскользили фигуры в чёрной униформе, растекаясь по периметру помещения.

Со звоном вылетели выбитые стёкла, и в холл влетели «летучие мыши» в таких же чёрных одеяниях, как остальные. Кувыркнувшись через голову, они мгновенно приготовились к ведению огня, встав на одно колено и грозно поводя стволами автоматов.

Сербин слушал гулко бухающее в груди сердце и вспоминал себя в таком же точно виде, как эти чёрные молодцы, напоминающие «летучих мышей» в их бесшумном полёте, в мгновенном броске за добычей.

— Чисто! — крикнул кто-то, и Сербин напрягся, выискивая глазами того, кто кричал.

— Могила, твою мать, где ты?! — крикнул он, не узнавая бывшего сослуживца в маске.

Спецназовцы стали медленно стаскивать маски…

— Кефир, блин! Филин! Могила! Крот! Макс! Глазам не верю! — заорал Седой. Из глаз его выкатились две крупные, как горошины, слезы. — Неужели это вы?!

Пацаны бережно подняли Сербина с пола. Его пытались обнять все сразу…

— Жив командир! — заорал Могила, бросая вверх свою маску. — Жи-ив! Я ж говорил им, — после тебя останется только трупы выносить!…

Из «замка» послышались какие-то громкие крики… Настя без сил опустилась на землю…

— Командир, что у вас? — спросил пулемётчик, прижав к щеке поводок микрофона.

Он вдруг расплылся в широкой, какой-то детской улыбке и подхватил Настю на руки.

— Он жив! — кричал он и кружил Настю, кружил… — Он жив! Блин, он даже не ранен!

Опустив девушку на землю, он схватил её за руку, и они побежали к «Замку».

Никогда в жизни девушка ещё так быстро не бегала!

— Эй, босяки, расступитесь! — проревел Кум, с трудом проталкивая Настю сквозь плотное кольцо мощных тел. — Разойдись, я сказал!

«Летучие мыши» неохотно расступились, пропуская Настю.

Ноги её подгибались, когда она шла к Сербину, расслабленно сидящему на стуле…

Она дошла из последних сил, и рухнула на колени, зарывшись лицом в его пропотевшую майку. Рыдания сотрясали её тело, она билась, словно в конвульсиях, непрестанно повторяя: «Жив, ты жив, ты жив, ты жив…»

— Ну, что ты, Настенька? — Седой не знал, что сказать, и как поступить… — Что ты? Всё же хорошо! Мы победили, Настенька!…

А она всё твердила: «Ты жив, ты жив, ты жив…»

И вдруг Могила заорал, вбив гулкое эхо в пространство огромного холла, ещё не разделённого перегородками комнат:

— Ура, пацаны! Наш командир жив!

И двадцать глоток, лужёных ветрами, скалами, затерянными в высокогорье, снежными завертями, вымораживающими до костей, канонадой бесчисленных боёв, заорали в один голос:

— Ура-а-а! Наш Седой жив!

Сербин, выйдя из больницы в Лазаревском, чувствовал себя еще неважно и остался пожить у Насти. Девушка окружила его теплом и заботой и, порой, ему становилось стыдно, что он ничем не может ей помочь по хозяйству. Ему неловко было выходить с нею в посёлок на костылях, ловя бросаемые на девушку сочувствующие взгляды. Пара, конечно, выглядела странно: совершенно седой одноногий мужик на костылях, с суровым, никогда не улыбающимся лицом, рябым от шрамов, и молодая, цветущая девушка, пышущая здоровьем и счастьем. Но девушка, казалось, не обращала на это никакого внимания. Она откровенно гордилась им и не пыталась скрыть это от окружающих.