Гарри Грей - Однажды в Америке

— Вы сможете достать нам револьверы? — настаивал на своем Макс.

— Да, да. Я могу достать все, что угодно. Предоставь это мне, Макс. Они у вас будут, как только я решу, что вы для них созрели. Это вас устроит? Одна из вещей, которые вам надо усвоить, — не действуйте чересчур скоропалительно, ребята. — Он похлопал Макса по спине. — Как называется книга, которая лежит у тебя в кармане? — спросил у меня Профессор.

Я вынул книжку и показал ему. Он взглянул на нее неодобрительно, проворчал:

— «Бедняк разбогател». Это не слишком детская книга для мальчика твоего возраста?

Я пожал плечами.

— Любишь книги? — спросил Профессор, улыбаясь.

— Да, я люблю читать.

— Почему бы тебе не брать хорошие книги, ходить в Публичную библиотеку?

— Библиотека для сосунков.

Он рассмеялся:

— Ладно, вот что я тебе скажу, — я запишу тебя в свою библиотеку. Давай, заходи и выбери себе что-нибудь. — Профессор жестом указал на туалет.

— Ваши книги хранятся в туалете?

— Да, входи, не стесняйся, это самое лучшее место для библиотеки. Здесь можно по-настоящему сосредоточиться на том, что читаешь.

Я вошел в туалет. Обе стены от пола до потолка оказались покрыты книжными полками. У всех были незнакомые заглавия — «Воспитание Генри Адамса» какого-то парня по имени Иейтс и многие другие, о которых я никогда не слышал.

— Ну, нашел что-нибудь себе по вкусу? — крикнул мне Профессор.

Я заметил книгу, заглавие которой мне хоть что-то говорило — «Жизнь Джонсона» Босуэлла. Да, подумал я, это должно быть чертовски интересно. Все о чемпионе Джеке Джонсоне. Я вышел с этой книгой.

Профессор спросил:

— Что ты выбрал?

Я показал ему книжку. Он посмотрел на меня с сомнением.

— Ты уверен, что книга тебе понравится и ты сможешь ее понять?

— Шутите, — фыркнул я.

— Это слишком серьезная вещь для мальчика.

— Вы не знаете Лапшу, Профессор, он — умный парень. Самый большой умник на всей Деланси-стрит.

— Хорошо, Лапша, — сказал Профессор, — когда ты ее закончишь, я хочу знать, что ты об этом думаешь.

— Я обязательно вам расскажу.

— Мы с вами еще увидимся, — прошептал он нам вслед, когда мы поднимались вверх по лестнице.

Мы отправились обратно к Джелли.

Макси спросил:

— Что он там сказал насчет того, что нам надо усвоить? Не действовать скоропа… Как он сказал, ты не помнишь, Лапша?

— Скоропалительно?

— Да, точно — скоропалительно. Что он хотел этим сказать?

— Не слишком торопиться, ничего не делать необдуманно.

— Хороший совет. Профессор — умный парень. Да, сначала надо как следует все распланировать: я это не забуду.

Патси, Косой и Доминик стояли у дверей и ждали нас.

— Вы где были, ребята? — спросил Патси.

— Мы с Лапшой заработали по баксу на брата.

Макси вошел в магазин. Мы последовали за ним.

— Дай мне свой доллар, Лапша, — сказал Макси.

— Отдать тебе доллар? — Я заколебался. — Зачем?

— Мы все поделим поровну, — твердо сказал Макс.

Я неохотно отдал ему доллар. Он подошел к старику Джелли.

— Разменяйте, — сказал он, бросив на прилавок две купюры.

Макси разделил два доллара на пять частей. Я взял свои сорок центов с чувством разочарования. Макс ободряюще улыбнулся:

— Не вешай нос, Лапша, мы еще разживемся.

Он купил пачку «Доброго капрала». Мы вышли на улицу. Мы курили, насвистывали и отпускали непристойные замечания вслед проходившим мимо девушкам.

К нам подошел отец Доминика. Он вырвал у него изо рта сигарету и потащил его домой. Мы проводили их свистом.

Я увидел Долорес, которая смотрела из окна своей комнаты на той стороне улицы. Макси помахал ей рукой; она с треском захлопнула окно. Я стоял на тротуаре, мечтая о ней. Моя первая любовь. Я представлял, как на нее обрушиваются всевозможные беды и несчастья, как на улице к ней пристают какие-нибудь пришлые бандиты. В мечтах я отводил себе героическую роль ее защитника — себе и своему ножу. Потом мои мысли обратились к Пегги. Меня охватило странное и незнакомое волнение. Я подумал, не стоит ли она сейчас на своем месте. А может быть, мне удастся потискать пухленькую Фанни.

Я сказал: «Пойду дрыхнуть, пацаны» — и направился вниз по улице к своему дому.

— Чего это ты так заторопился? — крикнул мне вслед Макси. — Не забудь, Лапша, завтра утром в половине пятого.

Я ответил через плечо:

— Приду, не волнуйся.

Пегги у подъезда не было. Крадясь, как кот, я просмотрел снизу доверху все лестницы и коридоры, надеясь найти ее или Фанни. Потом, чувствуя себя одураченным и неудовлетворенным, я поднялся по пяти пролетам лестницы в нашу темную квартиру. В ней было тихо. Вся семья уже спала.

Свечи потрескивали на кухне. На столе стояла тарелка с рыбой и свежий хлеб, которые мать заботливо оставила для меня. Голодный как волк, я набросился на еду и запил ее холодной водой из стоявшего в углу бака.

Я сунул четвертак в газовый счетчик и пошел к себе в спальню, где не было окна. Я зажег свет, разделся, столкнул своего посапывавшего братца на другой конец узкой железной кровати и раскрыл книгу, «Жизнь Джонсона» Босуэлла. Я открыл первую страницу. На ней оказалось предисловие, рассказывавшее о том парне, который написал эту книгу. Я его пропустил. Кому какое дело до автора? Я хотел знать все о чемпионе, о его схватках и о том, правда ли, что он имел связь со многими женщинами и был женат на белой. Я начал читать. Что это за дерьмо, подумал я. Книга была о каком-то парне по имени Сэмюел Джонсон, докторе.

Я с отвращением ее отбросил и взялся за «Бедняка» Элджера. Потом я вспомнил, как Профессор чуть не рассмеялся, узнав, какую книгу я себе выбрал. Он сказал, что я ее не пойму. Я, Лапша, не пойму, что написано в какой-то дрянной книжонке? Это был вызов. Я снова раскрыл книгу.

Мне пришлось пойти на кухню, чтобы взять с полки словарь. Господи, что за куча дерьма! Похоже, этот Джонсон только тем и занимался, что болтал о том о сем и больше ничего не делал. Я с трудом заставлял себя читать. Я заснул с включенной лампой.

Я проснулся как от толчка; газ все еще горел. Мой младший брат лежал на спине и сопел. Я столкнул его на другую сторону.

— Ты, дерьмовый сукин сын, погаси лампу, — пробормотал он.

Я выключил свет. Ощупью я пробрался на темную кухню и зажег газ. Было еще рано. Старый обшарпанный будильник показывал 3:30. Я был голоден, как всегда. Открыв окно, я посмотрел в жестяной ящик, который висел снаружи и служил нам вместо холодильника.

Там стояли несколько тарелок с рыбой и хлебом, предназначенные, очевидно, для субботнего и воскресного обеда. Я отрезал ножом тонкий кусок рыбы. Оторвал кусок хлеба, смахнул со стола тараканов и начал есть. Я думал о том, что собирается делать мой старик, чтобы расплатиться за жилье, и что он намерен делать, чтобы найти работу, прежде чем нас вышвырнут на улицу. Я размышлял, сколько месяцев нам еще осталось — два или три? Я думал о мерзком домовладельце, который заявлялся к нам разодетый в пух и прах и вопил об арендной плате. Я подумал, что, раз он носит в петлице цветок, значит, он гомик или что-то в этом роде.