Олег Голиков - Крымский Джокер

И он снова склонился над двигателем.

Витька, воспользовавшись непредвиденной остановкой, отошёл немного от машины и набрал Маринку.

— Ты где, ёжик? Ух ты, хорошая моя! Знаешь, я так соскучился, что, наверное, вечером к тебе нагряну! Ты как, примешь путника? Ну, тогда целую губки сладенькие мои! Покапока!

Витёк спрятал трубу в карман, воровато огляделся вокруг и отошёл к кустам отлить.

Когда он вернулся к машине, Володя уже сидел за рулём.

— Ну что — автопробег продолжается, Командор? — спросил Карытин, залезая в салон. Толстый кивнул и глянул на часы:

— В двенадцать с Шуриком договорились в Ялте на автовокзале встретиться. Опаздаем немного. Ничего — подождёт, — и он нажал на газ.

Карытин порылся в отделении для перчаток, в надежде найти хоть какую-нибудь кассету.

— Слышь, перец! А чего, этот жлоб-продавец не мог тебе хоть одну кассетку с музыкой оставить?

Костров поморщился и доложил:

— Да у него такая шняга была, что я сам брать не захотел. В Ялте можно будет музыкой затариться. Или у Санька Длинного что-нибудь тиснуть… Витька, опустив немного спинку сидения, поинтересовался:

— Длинный — это тот самый твой корифан, про которого ты столько ужасов наговорил, когда мы с тобой в Киев тарахтели? Кстати — просьба к тебе: про наши дела, включая твою новую тачку, не будем пока распространятся, окей? А по жизни он кто?

Толстый улыбнулся, припомнив свой рассказ:

— Да не бзди — он клёвый чувак! Сейчас в Москве в каком-то умном журнале темы толкает.

А в Ялте у него вся родня — мама и бабушка. Вот он изредка и врывается в Крым — деньжат там им подкинуть, то да сё…

Толстый стал осторожно обгонять гружённый ракушечником «камаз», медленно ползущий на крутом подъёме. Совершив обгон, он глянул на датчик температуры, удовлетворённо кивнул и продолжил:

— Саша Длинный — это кадр ещё тот! С виду — интеллигентнейший очкарик со своими странными представлениями о мире. Философскую диссертацию накропал. Матфак, опять же, вместе со мной закончил. Зарабатывает неплохо в столице. Но стоит ему хрюкнуть как следует — святых выноси! Ментов пытается грузить. К девкам навязчиво пристаёт. Да не к просто одиноким блядушкам привязывается, а выбирает обязательно таких девиц, чтобы с кавалерами. И желательно, ему весьма, чтобы их спутниками были огромные головорезы.

Только таких и выбирает, стервец. Иначе, говорит, куражу мало. А тут ещё на беду года два тому назад, на какое-то восточное единоборство стал, гад, ходить. Теперь стало ещё веселее — гниздит друзей различными подлыми приёмчиками. Кувыркается, как бешенный, вбок.

Володя издевательски посмотрел на озадаченного Витька, который внимательно его слушал, и ехидно спросил:

— Ты случайно не знаешь на кой болт нормальному человеку вбок кувыркаться? Вот и я не в курсе… — он хихикнул. — О чём это я? Так вот… Теперь наш Шурик набивки какие-то садистские на своих близких знакомых отрабатывает. Потом люди, которые имели неосторожность с ним нажраться, по месяцу ходят с синими от зверских ударов этого грёбанного ушиста, руками. И это в лучшем случае. А так — душа-человек, последнюю рубаху с себя снимет… и пропьёт. Шучу. Ты чего такой сурьёзный-то стал, Корыто?

Витёк задумчиво поскрёб подбородок, покрытый трехдневной щетиной, и осторожно заметил:

— Ни хрена себе, интеллигент! Так что, может нам лучше с ним не пить?

Володька, видно что-то припомнив, хмыкнул:

— Гы… Да ладно тебе — не бздо! Нормально всё. Будет сильно куралесить — мы от него сбежим. Я уже не раз так поступал, когда он меня до печёнок доставал.

Витька укоризненно покачал головой. Потом всё-таки улыбнулся и попросил:

— Слышь, Толстая годзилла! А в каких случаях надо ноги от этого академика делать? Я хочу, на всякий случай, в курсе быть, когда надо дёру давать.

Толстый, припоминая, почесал затылок и стал рассказывать.

— Ну, к примеру, такая история. Как-то попросил Саша меня в Симферополе его встретить с поезда. А я тогда машину, кстати тоже «девятку», всего месяца три как водил. Короче, не очень уверенно себя за рулём чувствовал — просекаешь? Так вот, ладушки, говорю ему по телефону, встречу.

Подваливает, значица, Санчоус с огромным твёрдым чемоданчиком, типа «дипломата», но большим таким. Всё чин чинарём. Я говорю ему, мол, поехали ко мне в Евпатор бухать. Потому как до симферопольского вокзала я ещё нормально доезжаю, а по самому городу пока с опаской перемещаюсь. Навыков вождения ещё твёрдых нет.

А Длинный мне в ответ и говорит:

— Давай ненадолго к одному моему другу заскочим. Мы с ним бутылочку портвейна разопьём — и потом сразу к тебе!

Мне это сразу не понравилось. Вот — ты, к примеру, молодца — в машине не пьёшь, когда рядом такой же неслабо желающий выпить чел за рулём сидит. А некоторым это трудно втолковать. Тем более, что у Саши, слава богу, ни прав ни машины до сих пор нет. Однако деваться особо некуда — Саня корифан всё-таки близкий. Из самой Москвы, опять же, притарахтел. Пришлось мне уважить старичка.

Поехали мы к его другу, который, как оказалось, является главным редактором какой-то модной симферопольской газетёнки. Ну, вычислили-то мы его быстро. А вот бутылочку портвейна эти два шизика решили распить на улице Училищной, на самом верху города — знаешь такую? Стали друг друга убеждать, что, мол, там прекрасный вид на весь город открывается, и прочая культурная муть, которая всегда предшествует у этой интеллигентной публики перед диким нажираловом.

Понятное дело, эти два дурика в очках (кстати, Андрей, который Сашин друг, тоже очки носит) взяли две, с позволения сказать, бутылочки по ноль семьдесят пять. Ну, ладно, думаю — две так две. Я-то уж Длинного знаю — ради распития одной бутылки в такую даль он бы ни за что не поехал. Хоть там внизу Ниагарский водопад будет, а не то, что занюханные красоты Симферополя.

Поехали. Всю дорогу эти пассажиры что-то тёрли о возвышенном и мудрёном. Какие-то ялтинские философские семинары… Что-то о Хайдеггере… Япония… всемирные тезисы, и прочая муть, которая завсегда, опять таки по моим наблюдениям, является необходимой прелюдией у этих умников к серьёзному забуху с мордобоем.

Наконец добрались мы. И ребятишки первую бутылочку портюшика в течение минут четырёх убрали из рассмотрения. Философы, что поделаешь… Второй пузырь пойла продержался чуть подольше, минут так десять, причём ни один из любителей симферопольских пейзажей на них так и не взглянул. Всё верно — на хрен оно им надо, когда на дне стакана с портвейном такие виды!

Потом упросили меня эти гаврики Андрея в редакцию побросить. Заодно посмотреть на его место работы, и уж потом — сразу домой. Железно.

Поехали обратно. Уже по пути в редакцию Шура потихоньку стал задираться. Типа, почему так медленно едем, что за херотень? Уже пару раз в ответ на какие-то серьёзные подачи Андрея, Длинный ответил в своём излюбленном изысканном стиле: