Микки Спиллейн - Дип

Краска сбежала с лица Бени, и оно сделалось белым, как паста «Тринко». Он обладал большой физической силой, но, видимо, не возлагал на нее особых надежд.

— Сюда, Бени. Еще два маленьких шажка…

Внезапно он бросился на меня, зная, что это последний его шанс, предоставленный ему мною согласно железным правилам «рыцарей совы».

Но еще не истекла первая секунда его отчаянного броска, как он уже летел к стене с надтреснутой челюстью и с ничего не различавшими глазами.

Затем я сказал:

— Дикси.

Худощавый, хотя и гибкий и увертливый Дикси не мог рассчитывать на силу своих ударов во встрече со мной, но у него была иная особенность, к счастью, мне отлично известная.

Дикси шел ко мне согнувшись, с дьявольской ухмылкой на искаженном злобой лице, рукой делая совершенно незаметные движения в рукаве своего пиджака.

Я подпустил его к себе на достаточно близкое расстояние и, тоже несколько пригнувшись, в то или почти в то самое мгновение, когда в его рукаве сверкнул клинок, правой рукой нанес точно рассчитанный удар по суставу его руки, едва успевшей сжать рукоятку клинка. Клинок, выпав из обвисшей руки, еще не долетел до пола, как в челюсть Дикси вонзился мой левый кулак. Этого было вполне достаточно для того, чтобы он спокойно растянулся рядом с Бени из Бруклина, с трудом и с Присвистом глотая воздух.

Подобрав с пола клинок, я положил его рядом с владельцем и повернулся к лежащим спиной. По сути дела, я мало чем рисковал в этом презрительном жесте.

— Теперь вы знаете наши правила, — обратился я к притихшему собранию. — Конечно, это не демократия. Скорее, похоже на диктатуру, но таков наш порядок. Мы передаем руководство один другому тем путем, какой нам нравится. И если среди вас найдется новый, большой, пригодный для этого дела парень, то пусть он попробует взять все на себя. Никто возражать не будет. Только он должен быть действительно большим. И должен доказать это.

Я пригляделся к окружавшим меня лицам и увидел много маленьких, прищуренных свиных глазок, часть которых косилась в сторону, избегая моего взгляда часть отразила одобрение, а значительная часть выражала одновременно и удивление, и испуг.

— Некоторые вещи претерпели изменения за последние годы, — продолжал я. — Я вижу новые лица и знаю, зачем они здесь и что их связывает. Надеюсь, никто не попытается нарушить наши правила и порядки и все будут помнить, что этот вид бизнеса есть мой бизнес. Организация будет продолжать действовать, как и при Беннете, и никаких изменений не будет. Вопросы есть?

У стены поднялась рука.

— Кто это?

— Чарли Виц.

— Продолжайте, Виц.

— Как с бумагами, Дип?

— Оджи собирает все нужные бумаги. Не беспокойте его. Кроме того, мне нужен список новых членов клуба, а также точный учет всего наличного и поступающего. Если за кем-либо будут замечены неточности, тот пусть пеняет на себя. Для всего этого нужен человек.

— Роджер подойдет, — произнес сидевший неподалеку от меня человек.

— Хорошо. Я с ним переговорю.

Одно лицо, наблюдавшее все время за моими действиями без всякого выражения, вдруг начало принимать явно насмешливый оттенок. Оно принадлежало мужчине, физическая сила которого несколько скрывалась толстым слоем жира, но, тем не менее, чувствовалась в жесткой складке его рта и мрачном блеске его глаз.

Я взглянул на него и сказал:

— Советник, вы выглядите сомневающимся.

Хью Педл, хозяйничавший в старом Датском избирательном округе, не сгоняя со своего круглого лица язвительной улыбки, произнес мягким, вкрадчивым тоном:

— Мне только любопытно… мистер Дип.

— Так ли?

Я внимательно вглядывался в него, стараясь уловить изменения в выражении его лица, и сказал:

— Рядом с вами сидит мистер Копола. Он занимает руководящее положение в Сити-Холле. Вы его хорошо знаете?

— Очень хорошо, мистер Дип.

— Вы довольно тучный мужчина и часто посещаете турецкую баню. И он также. Приходилось ли вам замечать шрамы на его животе?

— Неоднократно.

— Он вам говорил, откуда они у него?

— Никогда.

Когда я улыбнулся, усмешка начала быстро сползать с его лунообразного лица.

— В таком случае спросите его, — посоветовал я.

Несколько человек вполголоса одобрили мое предложение, поняв его и сразу и открыто перейдя на мою сторону.

Оставалось еще кое-что, что следовало бы сделать сейчас же. Я наклонился над спинкой кресла, оглядел притихшее собрание и сказал:

— Кто бы ни убил Беннета, тому лучше исчезнуть. Я намерен разыскать его, и это будет концом его жизни.

Бени из Бруклина и Дикси с трудом, поддерживая друг друга, поднимались на ноги. Их головы вряд ли вполне осознавали случившееся, но, несомненно, по ассоциации они должны были припомнить неприятные для них события двадцатилетней давности, произошедшие в подвале этого здания.

Вид их был не просто печальным, но таким, что в зале раздались откровенные смешки, а затем и уничтожавшие их замечания и реплики.

Маленький Кэт смотрел на меня с тем выражением на лице, которое, вероятно, и дало ему это имя.

— Кэт, — сказал я, — пойдем.

От удовольствия он кашлянул, задыхаясь, поднялся и всем своим видом подчеркнул, что готов идти за мной куда угодно.

Остальные еще сидели в ожидании.

— Обо мне вы еще услышите, и скоро. На сегодня все закончено.

Парень на посту открыл нам дверь с почтительным поклоном, и мы двинулись вниз по лестнице.

— Итак, Кэт, вы знаете, что вы со мной?

— Везде и всюду, мистер Дип.

Кэт открыл наружную дверь, и мы вышли на улицу. Мелкие капли дождя, разносимые ветром, заставили нас поднять воротники.

Кэт закашлялся, колотя себя в грудь, а затем спросил:

— Как же со мной, мистер Дип?

— Как всегда, Кэт. Сквозь стены, через заборы, в щели — всюду, куда другой не сможет проникнуть. Глаза и уши.

— Я уже не тот Кэт, Дип.

— Заботы?

— Легкие. ТБЦ. Но не так скоро, как они покончат с вами.

— Думаете?

— Они прикончат вас, Дип. Никого они так не желают, как вас. Они стали сильными и завели свои собственные дела. Беннет давал им немного воли и не очень-то мешал. И все-таки он был убит. Хотя я и не знаю, как и кем. Но вас они не потерпят, Дип. Вы им мешаете. Что вы скажете?

— Я это чувствую, Кэт.

— Вы начали слишком крепко, Дип. Они уже отвыкли от старой тактики. Они выросли и не делают свои дела в подвалах. Так, как было раньше, никогда уже не будет. Но я с вами, Дип.

— Не боитесь умереть?

— Эх, Дип… Я, скорее, боюсь жить, чем умереть. Это убивает меня. — Он хлопнул ладонью себя по груди и улыбнулся.

Коп, несший патрульную службу, был еще сравнительно молод, когда я впервые с ним встретился. Теперь же из-под его фуражки выглядывала усыпанная серебром шевелюра, что означало не только приближение отставки, но и то, что за его плечами, широкими и мощными, тянулись долгие годы, давшие ему большой опыт и большие знания. Он знал все правила и, пожалуй, всех людей своего квартала. Его крупные шаги свидетельствовали о спокойной уверенности и решимости двигаться только вперед, преодолевая все преграды. Мерное покачивание его руки, держащей стэк, никогда не утрачивало свой четкий ритм.