Генри Кейн - Кровавый триптих

— Спасибо, Анна. Можешь пойти за кулисы. И подожди меня там. Мне после следующего номера понадобится твоя помощь.

— Слушаюсь, мисс Грейсон. У вас есть пять минут.

— Я буду через три.

Костюмерша вышла. Грейсон села и одарил меня ослепительной белозубой улыбкой. Она потянулась и провела ладонями по своим грудям.

— Отдыхаю. У меня ещё два выхода. Надеюсь, вы меня подождете.

— Обязательно.

Эдвина соскочила с кушетки. Я наслаждался каждым дюймом её тела. Она присела к туалетному столику и начала приводить в порядок лицо. Я огляделся. Уборная как уборная: кушетка, стулья, стол, телефон, туалетный столик, ширма, дверь в туалет с душем и огромный чемодан. Я кивнул на него.

— Не верю, что всеми вашими костюмами можно набить его доверху.

— Вы правы, — Она разговаривала с тремя моими отражениями в трехстворчатом зеркале. — В этом сундуке хранятся вещи, которые я годами не вынимаю. Чемодан артиста — это как чердак старого фермерского дома. — Она встала. — Ну, мне пора идти изображать балерину. Ждите.

— Есть!

Я закрыл за ней дверь и задвинул засов. Свой осмотр я начал с туалета и тщательно все исследовал. На это ушло немало времени, но я ничего не обнаружил, потом я обратился к чемодану — он был незаперт, и на его осмотр тоже ушло много времен, но я выудил со дна толстенький и дорогой на вид саквояжик. У саквояжика был медный замок и как только я заметил золотые инициалы А.В., по спине у меня заструился холодный пот.

Я водворил все вещи обратно в чемодан, отодвинул засов и открыл дверь — и столкнулся с ней. Эдвина шла вместе со своей костюмершей. В руках у меня был саквояжик.

— Вы же не уходите? — спросила она.

Они вошли, а я незаметно положил саквояжик инициалами вниз на туалетный столик.

— Мне пора. Я позвонил и… Мне надо идти.

Черные бездонные глаза буквально пожирали меня.

— Но у меня ещё только один выход.

— Мне надо быть дома. Может быть, запишете кое-какие цифры.

Седая костюмерша принесла мне карандаш и бумагу, и я продиктовал ей свой адрес и номер телефона.

— Жаль, что я не могу остаться! — с этими словами я двинулся к двери.

— Вы забыли свой саквояж! — крикнула она.

Я вернулся и пристально посмотрел на нее. У неё на лбу возникла поперечная морщинка.

— Я и не заметила, что вы с ним пришли. Ох уж эта работа. Даже отдыхая, постоянно о ней думаешь. Вы попали не в самый лучший момент, Питер. Обыкновенно я не принимаю гостей во время спектакля. Я-то думала, вы придете после.

Она даже не взглянула на саквояж. Подхватив его, я бросил:

— Люблю вас, сестра!

Сверкнули зубы и один глаз торжественно подмигнул мне:

— Взаимно, брат!

— Вам надо переодеться, мисс Грейсон, — сказала костюмерша.

— Пока! — попрощался я.

Она махнула рукой.

— Я позвоню. Не знаю, когда, но позвоню. И ничему не удивляйтесь. Никогда. Не зря же говорят, что я непредсказуема.

Я спустился по железной лестнице и вышел мимо охранника на улицу. Сев в такси, я стал думать об Адаме Вудварде. Конечно же, он сам припрятал саквояж в таком месте, где никто бы не стал искать — даже хозяйка чемодана. Она выступала здесь в течение двадцати недель и он мог бы забрать его в любое удобное время. Кому бы пришло в голову искать там? Но, пожалуй, он сделал это импульсивно — скорее всего, сунул саквояж в чемодан пока она выступала на сцене. Именно об этом он и хотел поговорить со мной и услышать мой совет.

Такси подкатило к моему дому, я расплатился, дал огромные чаевые и, прошмыгнув мимо швейцара, взлетел наверх, а вбежав к себе, сразу же приступил к замку саквояжа. Только я его открыл, как зазвонил телефон. Это был Паркер.

— Если поторопишься, успеешь к финалу!

— Куда?

— В дом, где жил Кингсли. Я их всех собрал. Поживее, дружок!

— Лечу, лейтенант!

Я схватил саквояж, запер дверь и заметил, между прочим, что Страм не составил на замке ни царапинки. Швейцар сказал мне:

— Это для вас — и вручил мне белый конверт.

— Где вы его взяли?

— Посыльный принес.

— Спасибо! — я сунул письмо в карман, выбежал на улицу, поймал такси, назвал водителю адрес и включил свет в салоне. Едва я успел перерыть содержимое саквояжа, как водитель объявил:

— Дом 262, сэр!

Я снова звонил в белый звонок. Дверь открыл Виктор Барри. Он поглядел на меня так, словно проглотил кусок ваты, думая, что это мороженое.

— Имейте в виду, я вас не приглашал! — после чего он проводил меня в комнату с зелеными стенами.

Они все были тут, включая и Линкольна Уитни, и все они выглядели как и раньше, за исключением Марсии, та была просто сногсшибательна в обтягивающем вечернем платье на узких бретельках. Был тут и Паркер в сопровождении целого взвода полицейских.

— Ну, вот у нас кворум, — объявил Паркер и обратился к полицейскому. Введите его!

Полицейский вышел и вернулся с низеньким лысым человечком в темном костюме. Лицо у него было все в морщинах как жилетка толстяка.

— Так, ну начнем, — сказал Паркер. — Назовите ваше имя, сэр.

— Антон Амстердам. — Чудно, что такой маленький человечек обладал столь низким голосом. Говорил он со странным акцентом, вроде бы французским.

— Вы давно живете в Соединенных Штатах?

— Восемь лет. Но я теперь американский гражданин. И горжусь этим.

— Чем вы занимаетесь?

— Я торгую антиквариатом.

— Откуда вы родом?

— Из Антверпена. В Антверпене у меня был процветающий бизнес, я…

— Ладно, — перебил его Паркер. — Сейчас я покажу вам нож — узнаете ли вы его? — Паркер вытащил означенный предмет из кармана и передал его Амстердаму.

— О да! — Лысый коротышка любовно держал нож. — Я же уже заявил вам, что узнал его.

Паркер ухмыльнулся.

— Помню. Но сейчас мы все повторяем. Чтобы все было по закону. Итак, вы узнаете этот нож?

— Да, это разновидность ножа с выбрасывающимся лезвием, отличная от аналогичных ножей американского производства. Он был сделан в Италии в эпоху позднего Ренессанса, возможно, в шестнадцатом веке. Он золотой, ручной работы с хитроумно спрятанным лезвием, которое выталкивается пружиной, после нажатия потайной кнопочки вот здесь. Вот так! — Словно из ниоткуда появилось шестидюймовое смертоносное лезвие. — А убирается лезвие путем нажатия на другую потайную кнопку. Вот так! — и лезвие исчезло в рукоятке. Теперь нож был похож на золотую безделушку с искусным орнаментом. Этот нож был одной из достопримечательностей моей коллекции в Антверпене. Там я и продал его.

— Квитанция сохранилась?

— Конечно, И фамилия покупателя.

— Вы ведете такой строгий учет?

— Да, сэр. Я привез все свои бумаги с собой в Америку.

— Могу я увидеть эти записи?

— Да, сэр.

— Передайте их мне, пожалуйста.

— Не могу.