Микки Спиллейн - Коп ушел

— Джил... Он ведь не сказал мне, что я должна использовать эти билеты.

— Да? — Он обернулся к Элен и внимательно посмотрел ей в лицо. Считай, что сказал. По всей вероятности, он достаточно хорошо знает своих служащих, и ты была единственной непосвященной в его план. Обычно женщины не меняют своих намерений в последний момент даже ради дивно удачных мест на лучшем спектакле. А ты просто ребенок.

— Но почему он хотел убить тебя? — удивилась она.

— Я ему мешаю.

— Так же, как и другие полицейские?

— Не совсем. От меня гораздо больше неприятностей.

— И они решили использовать меня, чтобы убить тебя?

— Таковы их правила. Один раз они смогли избавиться от меня, но я вернулся, поэтому они должны избавиться от меня во второй раз. Вот так-то, детка.

— Капитан Лонг думает, что я замешана в этом.

— Вовсе нет. Он решил ухватиться за соломинку, но он знает всю историю.

Элен еще крепче сжала его руку и прикусила губу.

— Я ничего не понимаю, Джил. Мне кажется, я начинаю бояться.

— Забудь обо всем.

— Джил, — она наклонила голову и с тревогой взглянула на него, — это ведь может повториться... То, что произошло после театра.

Он пожал плечами. Его лицо не выражало никаких эмоций.

— Возможно, но и окончится точно так же.

— О, Джил, неужели нет никакого выхода, хотя бы временного, — в ее голосе послышались странные нотки мольбы. — Все происходит так быстро. Я... я должна уйти прочь от этого.

Джил провел ладонью по ее руке и обнял за плечи.

— Мне очень жаль, что ты оказалась замешанной в этом, Элен. Я знаю, что Билл сегодня был груб, но он должен был взять у тебя показания. Ничего особенного. Видишь, ты уже порвала с проклятой работой и со всеми этими подонками. Так что забудь обо всем.

— Все это хорошо, но что я теперь буду делать?

— Ты будешь сидеть и отдыхать, и позволишь мне заботиться о тебе, крошка.

Несколько секунд Элен не шевелилась и молчала, затем снова взглянула на него и нежно протянула:

— Джи-ил...

Почти минуту он боролся с собой, перечисляя все преграды, вспоминая о том, какие могут быть последствия. Он уже не мальчик, а она достаточно пожила с полицейским — своим отцом. Перед ним стоит серьезная задача, выполняя которую, он рискует жизнью. Все это грозило ей неприятностями, причем такими, каких она никогда не знала. Но другое чувство, пробудившееся в нем, в которое он даже не верил, оказалось сильнее сомнений. Он взглянул на нее и улыбнулся.

— Это тяжкий путь, моя сладкая, но что делать?

Элен положила голову ему на плечо и прошептала:

— Я люблю тебя.

Джил молча поцеловал ее, произнося про себя те же слова, обращенные к ней.

— Джил.

— Да?

— Сегодня суббота.

— Знаю.

— Мы не могли бы куда-нибудь отправиться на уикэнд?

Он посмотрел на часы и нахмурился.

— Уже девять сорок.

— Есть одно ужасно хорошее местечко в Нью-Джерси. Там тихо и отлично кормят. У всех комнат балконы выходят на холмы.

— Но, моя сладкая...

— Ну, пожалуйста.

Он нежно пожал ее руку.

— Ладно. — Он снова взглянул на часы. — Сейчас я тебя высажу, поеду захвачу кое-какие свои вещи и через полчаса буду тебя ждать.

Элен убрала голову с его плеча и недовольно нахмурилась.

— Любимый... если ты хочешь быть любимым, то должен немножко лучше понимать женщин. Я только что получила такой страшный урок и должна собраться, как следует. Поэтому, прошу, дай мне часа полтора.

Берк рассмеялся. Она права — он просто отупел. Они были почти у ее дома. Он наклонился и поцеловал ее в губы.

— Я научусь, ягненочек.

Элен потрепала его по щеке.

— Я тоже так думаю.

— Но я хочу, чтобы ты знала кое-что еще.

— Что?

— Я решился на это не просто так. Мое предложение позаботиться о тебе мотивировано более постоянными и важными соображениями и намерениями.

Элен почувствовала, что заливается румянцем, и подумала, что никогда не была такой счастливой, как сейчас...

— Никогда! — сказала она сама себе и пошла вверх по ступенькам, ощущая радостную дрожь.

Папа Менес даже не знал, хорошо это или плохо. Но правлению известно, что он находился и находится сейчас во Флориде, где началось наступление, и теперь они обсуждают, что ему делать.

Майами, центр восстания, был от него лишь в часе езды на машине, и если не он вдохновитель и организатор восстания, то ему можно поручить его ликвидацию. Являясь членом правления, он не присутствовал на заседании, где были вынесены последующие решения. У него был нюх на кровь, а свою кровь он проливать не любил. И потом, когда он получил председательское кресло и власть в организации, единственными словами, употреблявшимися постоянно, были «пытать» и «убивать».

Совсем случайно он оказался сейчас рядом с мятежниками и должен позаботиться о резвом Германе, который задумал освободиться от власти организации. Они полагают, что он отлично знает здешнюю обстановку, и потому просили его выполнить эту работу для дураков. У него достаточно козырей и он сможет позаботиться о Германце в любое время, когда захочет. Его солдаты уже прибыли и были готовы действовать. Хотя майамская полиция оцепила весь район, его люди были единственными, кто мог проникнуть к мятежникам и нанести удар. Они были хорошо вооружены, отлично натренированы и абсолютно преданы ему...

Почему правление поручило это дело именно ему, он не знал. Эта работенка вполне подошла бы для какого-нибудь местного капо, но не для босса. Но уж если ему дали работу, что ж, отлично. Он сделает.

В Нью-Йорке сукин сын Берк устроил французу множество неприятностей, и это тоже хорошо. Всякий раз, когда правление вводит в действие тварь, вроде француза, неприятности неизбежны. Дерьмо! Дали бы ему возможность использовать своих людей, он бы все сделал сам. Так нет, они подключили к делу Фрэнка Бердуна, и тот сумел усугубить положение.

Ладно, он-то не оплошает. Два дня работы и через неделю этот жук Германец будет мертв и с его выступлением будет покончено.

Фрэнк Бердун обладал интуицией зверя. Он знал, когда его преследуют. Он чуял это нутром и, шагая по улицам, сжимал в кармане пистолет. Обычно ощущение оружия в руке успокаивало, но в этот раз он продолжал волноваться и нервничать. Металл холодил ладонь, глаза выискивали опасность, все чувства были напряжены, но он не видел охотника.

Француз вспомнил Вика Петрочини и других, и неожиданно понял, что они ощущали в свое время. Его снова затошнило.

Когда, войдя в свою квартиру, он оказался в относительной безопасности, его еще раз вырвало. Он торопливо встал на коврике на колени перед унитазом и старался, чтобы брызги не попали на него. Вылилось из него не так уж и много, потому что он ничего не ел, но мутило ужасно, и он дергался в спазмах. Когда рвота прекратилась, он разделся и влез под душ. Француз вышел из ванны уже более похожим на себя. После душа он, как всегда, почувствовал себя лучше. Он не увидел ножа, который полоснул его, а только вытаращил глаза и попытался закричать.