Микки Спиллейн - Мой револьвер быстр

— Ты говоришь пошлости, Майк...

— Ну так как?

— Идет.

Она поднялась, и я провел ее к выходу, поддерживая за руку и не спуская с нее глаз. Высокая, стройная и красивая. Но рот ее привык произносить вполне определенные слова. Она предназначалась для дешевой распродажи.

Моя старушка разочаровала ее ожидания, но выбирать не приходилось.

Лола откинулась на спинку, подставив лицо ветерку; ее глаза закрылись.

У меня не было цели... Я просто ехал, бездумно следуя за грузовиком, водитель которого явно никуда не торопился, потому что не нарушал правил и аккуратно тормозил на красный свет. Огни города скрылись позади, свежий воздух, идущий с океана, оставлял на губах солоноватый привкус. Грузовик повернул налево. Я же поехал по извилистой мак-адамовой дороге туда, откуда дул бриз.

Мы стояли уже час. Лола спала. Тихо работало радио, разливалась музыка, и все было бы прекрасно, если бы меня сюда привело не убийство.

Сонно разлепив веки, Лола пробормотала:

— Привет.

— Салют, детка.

— Где Лола на этот раз?

— На побережье.

— А с кем?

— С парнем по имени Майк... Мы познакомились в городе, в баре.

Помнишь?

— Нет, но я рада, что ты здесь со мной.

Она смотрела на меня без сожаления, без замешательства, просто с любопытством.

— Который час?

— Полночь, — ответил я — Прогуляемся?

— Давай. Можно мне снять туфли и идти по песку босиком?

— Можешь снять все, если хочешь.

Лола взяла меня под руку. Она прижала мою руку к себе так крепко, будто за меня стоило держаться, и я вспомнил слова Рыжей о том, что парням вроде меня никогда не приходится платить...

Она сняла туфли и шла босиком, сбивая ногами песчаные холмики. Дойдя до кромки воды, я тоже скинул ботинки. Мы брели так по берегу, пока не осталось ничего, кроме песка, и даже дома виднелись далеко-далеко позади.

— Мне здесь нравится, Майк, — сказала Лола. Я обнял ее за талию, и мы сели на песок между высокими дюнами. Я протянул ей сигарету и в свете пламени заметил, что лицо Лолы изменилось.

— Холодно?

— Немного прохладно.

Я не предлагал — просто набросил на нее свой плащ; и откинулся назад на локти, а она обхватила руками колени и глядела в океан. В последний раз глубоко затянувшись сигаретой, она повернулась и произнесла:

— Зачем ты меня сюда привез, Майк?

— Поговорить.

Лола легла на песок.

— Кажется, понимаю. О Нэнси?

Я кивнул.

— Кто убил ее?

Лола долго молча изучала мое лицо.

— Ты полицейский, да?

— Частный детектив. Но меня никто не нанимал.

— Думаешь, ее убили?

— Лола, я не знаю, что думать. Но мне не нравится, как она умерла, — Майк... Я тоже считаю, что ее убили.

Я чуть не подскочил.

— Почему?

— Причин много. Если это несчастный случай, значит он произошел как раз перед тем, как должно было произойти убийство.

Я повернулся, и моя ладонь опустилась на ее руку. Матово-лунная белизна треугольного выреза мешала сосредоточиться. Я мог думать лишь о том, какой лифчик находится под таким платьем. Инженерное чудо, не иначе.

— Откуда ты ее знала, Лола?

Ответ был достаточно прост.

— Мы работали вместе в том доме.

— Я думал, все девушки погибли в огне.

— Меня тогда там не было. Я... лежала в больнице. До сегодняшнего дня. — Она уставилась в песок и вывела на нем две буквы: «В.З.» — Вот почему я попала в больницу. Вот почему я работала в доме терпимости, а не развлекалась в компании ребят с тугими кошельками. Все это было у меня когда-то, и все это я потеряла. Я ведь не очень хорошая, а, Майк?

— Нет, — ответил я. — Нет. Так зарабатывать себе на жизнь нельзя. Ты не должна была идти на это, и Нэнси тоже. Для таких вещей нет оправдания.

— Иногда есть. — Она провела пальцами по моим волосам и накрыла своей рукой мою ладонь. — Может, потому мы с Нэнси и подружились, что у нас были какие-то оправдания. Я любила, Майк, страстно любила человека, который оказался подлецом. Я могла выбрать любого, кого захочу, но вот влюбилась в него. Мы собирались пожениться, когда он... Потом я имела все, но не любила. Жизнь стала слишком легкой. Вскоре меня свели с верными людьми.

После этого встречи назначались просто по телефону. Вот почему нас называли «девушки по вызову». Сосунки платили щедро, получали, что хотели, и были в безопасности. Но однажды я напилась и стала болтать. Меня вычеркнули из списков; оставалось лишь идти на панель. Однако есть люди, ищущие именно таких — оказавшихся за бортом. Так я стала работать в том доме и познакомилась с Нэнси. У нее тоже были причины — не такие, как у меня, но были, и это ставило нас выше других. Потом я заболела и попала в больницу. Нэнси убили, а дом сгорел. Нет Нэнси, нет моего единственного друга. Я пошла к Варни и напилась.

— И профессионально пыталась подцепить меня.

— Привычка. Привычка плюс опьянение. Ты меня простишь, Майк?

Когда я смотрел на этот вырез, то был готов простить все. Но сперва надо было кое-что выяснить.

— Нэнси. — Как она оказалась там?

— Нэнси тоже из «девушек по вызову», только раньше скатилась.

— Попала в больницу?

Лола нахмурилась.

— Нет, она была очень осторожна. Сперва буквально купалась в деньгах, потом внезапно исчезла из виду и вышла из системы... Нэнси всегда опасалась незнакомых людей, будто искала, где спрятаться.

— Спрятаться от чего?

— Не знаю. О таком не спрашивают.

— У нее было что-нибудь ценное?

— Разве что камера. Одно время она снимала парочки на улицах и продавала им фотографии.

Я закурил и дал затянуться ей.

— Как твоя фамилия, Лола?

— Это имеет значение?

— Возможно.

— Берген, Лола Берген. Я родом из Байвиля, маленького городка на Миссисипи. Мои родители думают, что я известная нью-йоркская манекенщица, и маленькая сестричка мечтает стать, когда подрастет, такой же. Если она это сделает, я вышибу ей мозги... Майк, ты любил Нэнси?

— Нет. Она была моим другом. Я видел ее всего один раз и говорил с ней несколько минут. Потом какая-то сволочь убила ее.

— Прости. Как бы я хотела, чтобы ты полюбил меня... Ты бы смог?

Ее голова приютилась на моем плече, и Лола стала водить моей рукой по своей груди до тех пор, пока я не понял, что там не было никакого инженерного чуда. а было лишь чудо природы. Примечательная пряжка на ремне оказалась ключом ко всему ансамблю, и вскоре все потеряло значение.

Остались только шелест волн, только наше дыхание, только тепло кожи...

Рыжая была права.

В час пятнадцать меня разбудил назойливый звонок телефона. Откинув покрывало, я поплелся к столу, сгоняя сон с глаз, и буркнул в трубку «алле».

Это была Вельда.

— Где ты околачивался, черт побери?! Я звоню тебе все утро...

— Нигде не околачивался. Спал дома.

— А что ты делал ночью?