Джеймс Чейз - Бей и беги

— Не хочу, — сказала она и закрыла лицо руками. Она начала плакать. Я налил в стакан немного бренди и дал ей.

— Выпей. Это поможет.

— Нет, спасибо. — Она отвернулась. — Чес, я страшно виновата. Я разбила твою машину.

— Не стоит переживать из-за этого. И уж тем более не стоит плакать.

Она повернулась и посмотрела на меня. Я был поражен ее смертельной бледностью.

— Я не хотела, — сказала она. Потом заговорила так торопливо, что я с трудом улавливал смысл. — Он подъехал ко мне и что-то закричал. Я не знала, что он меня догонит. Машина потеряла управление. Потом жуткий удар. На дверце огромная вмятина, и бампер помят.

Внезапно я почувствовал, как холод сжимает мое сердце.

— Что ты хочешь сказать? Ты кого-нибудь сбила?

Она не смотрела на меня, уставившись в потолок, сжав руки в кулаки.

— Клянусь, он сам. Он догнал меня и закричал.

Я поставил стакан, подошел к дивану и сел рядом с ней.

— Не волнуйся. Расскажи, что произошло?

Она начала нервно стучать кулачками друг о друга.

— Я дернула руль от неожиданности, когда он закричал. Я ударила его боком машины… — Она опять начала плакать.

Я сжал руками колени так, что побелели суставы пальцев.

— Слезы не помогут, — резко сказал я. — Что произошло после того, как ты сбила его?

Она судорожно вздохнула.

— Не знаю. Я продолжала ехать вперед. Я не посмотрела.

— Ты не остановилась?

— Нет. Я очень испугалась. Поехала прямо сюда.

— Он жив?

— Не знаю.

— Где это произошло?

— На дороге, ведущей к побережью.

— Он не кричал тебе вдогонку?

— Нет. Я почувствовала только этот ужасный удар по дверце машины, и все. И поехала прямо, сюда. Я ждала тебя больше получаса.

— Ты ехала быстро?

— Да.

С минуту я сидел, глядя на нее, потом встал.

— Сейчас я вернусь. Я посмотрю машину.

Из ящика стола я взял мощный фонарь. Выходя из комнаты, я услышал ее тихий вздох. Я подошел к автомобилю. Передняя фара была разбита, бампер сломан. На дверце была длинная глубокая царапина. Правое колесо и правый борт были чем-то забрызганы. Я почувствовал внутри холод и пустоту.

Похоже было, что она сбила мотоцикл, водитель вылетел из седла, и она переехала его ведущими колесами.

И при этом она не остановилась!

Я включил фонарь и отступил назад. По лицу у меня бежал холодный пот. Он, наверное, еще лежал на дороге, истекая кровью.

Я быстро вернулся в гостиную.

Она все еще лежала на спине, глядя в потолок и нервно, часто дышала.

Я взял стакан с бренди и подошел к ней.

— Выпей немного, — сказал я. — Плакать нет смысла. — Я приподнял ее голову и заставил сделать несколько глотков.

— Я хочу посмотреть, что произошло, — сказал я. — Жди здесь. Постараюсь вернуться как можно скорее.

Она кивнула не глядя на меня.

Я посмотрел на часы на камине. Было без четверти одиннадцать.

Подойдя к «кадиллаку», я понял, что воспользоваться этой машиной не могу. Кто-нибудь, увидев ее в таком состоянии, легко может сопоставить факты, прочитав в утренних газетах о случившемся. Тут я вспомнил, что у моего соседа Сиборна в гараже всегда стоит машина, которой он пользуется, приезжая в отпуск.

Я сел в «кадиллак» и быстро поехал к его дому. Подъехав к гаражу, нашел ключ и открыл дверь.

У Сиборна был «понтиак» выпуска 1950 года. Я вывел его наружу и оставил мотор включенным, потом загнал «кадиллак» в гараж, закрыл и запер двери. Ключ я положил в карман.

Сев в «понтиак», я быстро поехал по автостраде. Через десять минут я добрался до дороги на пляж. Там уже образовалась пробка. Блокируя въезд, возле своих мотоциклов стояли двое полицейских. С бьющимся сердцем я остановил машину в хвосте выстроившихся в ряд автомобилей и вышел.

Около последней машины стоял, засунув руки в карманы, толстяк в панаме и глядел на полицейских.

Я подошел к нему.

— Что здесь такое? — спросил я, стараясь придать голосу интонацию незаинтересованного ротозея. — Что случилось?

— Несчастный случай, — ответил он. — Полицейский разбился. Я всегда говорил, что эти полицейские появляются перед вами так внезапно, что это не доводит до добра.

Я почувствовал на лице холодный пот.

— Разбился?

— Да, его сбили и смотались. Не могу сказать, что осуждаю того парня, который его сбил. Если бы мне не повезло и я бы сшиб полицейского, а свидетелей не было, уж я бы, черт меня дери, не стал ошиваться здесь, принося извинения. Если они его поймают, уж они с ним расправятся. Я всегда говорил, что полицейские в этом городе хуже нацистов.

— Так вы говорите, он сбит насмерть? — я с трудом узнавал собственный голос.

— Ну, проехались по голове. Водитель, наверное, стукнул его бортом, а потом бедняга свалился под ведущее колесо. — Он указал на высокого тощего мужчину, что-то деловито объясняющего толпе. — Этот парень в сером костюме его нашел. Он мне все и рассказал.

В это время один из полицейских пересек шоссе.

— Эй вы, кучка идиотов! — заорал он грубым низким голосом. — Нечего тут торчать. Убирайтесь, слышите? Это вот такие кретины, как вы, в своих железных ящиках устраивают аварии. Убирайтесь! Все убирайтесь отсюда!

Толстяк тихо пробормотал:

— Ну, что я вам говорил — нацисты. — И направился к своей машине.

Я подошел к «понтиаку», завел мотор, развернулся и поехал назад.

Войдя в гостиную, я нашел Люсиль сидящей в кресле. Она выглядела маленькой, беззащитной и испуганной, лицо у нее было совсем белое.

Когда я вошел, она вздрогнула и посмотрела на меня.

— Все в порядке, Чес?

Я подошел к бару, налил себе двойное виски и жадно выпил.

— Да нет, нельзя сказать, чтобы в порядке, — сказал я, садясь в кресло, стоящее рядом с ее. — Ох!

Последовала длинная пауза. Потом она спросила:

— Тебе удалось… ты видел?

— Там была полиция. — Я не мог заставить себя сказать ей, что она его убила. — Я его не видел.

Снова пауза. Потом робкое:

— Как ты думаешь, Чес, что нам делать?

Я посмотрел на часы на камине. Было двадцать минут двенадцатого.

— Не думаю, что мы сейчас можем что-то сделать, — сказал я.

— Ты считаешь, что нам вовсе ничего не надо предпринимать?

— Да. Слишком поздно. Я отвезу тебя.

Она наклонилась вперед и пристально посмотрела на меня.

— Но, Чес, мы должны же что-нибудь сделать! Я должна была остановиться. Это, конечно, несчастный случай, но мне надо было остановиться. — Она стала бить себя кулачками, по коленям. — Он мог записать номер машины. Нет, мы должны что-то предпринять.

Я допил виски, поставил стакан и встал.

— Пошли. Я отвезу тебя домой.

Она не двигалась, широко раскрыв испуганные глаза.

— Ты что-то скрываешь от меня, да? Что?

— Дело плохо, Люсиль, — сказал я. — Просто хуже некуда, но ты не бойся.