Росс МакДональд - Полосатый катафалк (Сборник)

Кэмпион заколебался.

— Возможно, более или менее подсознательно. Харриет однажды что-то сказала, когда держала малыша на руках. Назвала его маленьким братиком. Это засело у меня в голове, хотя в тот момент я не предполагал, что она так считает в действительности.

— А Долли вам ничего не рассказывала?

— Нет. Я и не настаивал, пока она была жива. Фактически мне не хотелось знать, кто был отцом малыша. Мне казалось, что я смогу любить его больше, если он будет анонимным. Но выяснилось, что я не слишком-то его и люблю. Ни его самого, ни его мать. А потом все вообще перемешалось и спуталось, когда я угодил в объятия Харриет… Мне следовало оставаться дома и заботиться о ребенке и Долли.

Он говорил негромко, но как-то необычайно проникновенно, как говорят, «от всего сердца». Поднявшись с места, Брюс изо всех сил ударил кулаком по ладони. Дав выход таким необычным способом своим эмоциям, он возвратился к окну.

— Я был с Харриет в ту ночь, когда была убита Долли! — сообщил он, повернувшись ко мне спиной.

— Значит, Харриет была той особой, с которой вы спали в мотеле?

— Правильно. Только «спал» не совсем точно. Мы поссорились, и она уехала в Тахое среди ночи. А я остался там и напился. Она привезла мне бутылку скотча из запасов своего отца.

Казалось, ему доставляло удовольствие заниматься самобичеванием, сообщая мне подробности своего унижения.

— Что послужило причиной ссоры?

— Вопрос о женитьбе. Она хотела устроить мой развод. Заплатить за него. Не стану отрицать, что мне это показалось соблазнительным, но когда дошло до дела, я понял, что не смогу пойти на это. Я не любил Харриет. Я не любил также и Долли, но я обещал дать ее сынишке свое имя. Я продолжал надеяться, что, оставшись с ними, полюблю малыша. Но было уже слишком поздно. Когда я, протрезвев, вернулся домой, Долли была мертва, ребенок исчез, а кругом сновали копы.

— Почему вы не сказали им сразу, где провели ночь? У вас имелось определенное алиби.

— Вначале вроде бы в этом не было необходимости. Они допросили меня и отпустили. Оказавшись на свободе, я связался с Харриет в Тахое. Она сообщила, что я ни за что не должен втягивать ее саму или ее семью в эту историю. Очевидно, она защищала своего отца, хотя она этого не сказала. Харриет и подкинула мне мысль о том, чтобы скрыться, после того как мне предъявили обвинение в убийстве, и я провел кошмарные две недели в домике на пляже. Мне хотелось уехать в Мексику, Ральф для этой цели одолжил мне свое свидетельство о рождении, но у меня не было денег.

Наконец Харриет дала мне денег на самолет, сказав, что присоединится ко мне в Мексике позднее, мы притворимся незнакомыми и «познакомимся» только там. Далее мы сможем либо остаться в этой стране, либо проберемся в Южную Америку.

Брюс повернулся и уже глядел на меня;

— Очевидно, она усмотрела шанс связать меня по рукам и ногам на всю жизнь. И я снова соблазнился. Как видите, я страшно непостоянен в своих чувствах…

— Я сейчас думаю о мотивах Харриет. Вот вы предполагаете, что она защищала отца. В то же время она уже знала, что он убил Долли?

— Не представляю, как она могла узнать…

Он пощупал царапины на своем лице.

— Посмотрите, как она реагировала, когда я только заикнулся о своих подозрениях.

— Когда у вас оформились эти подозрения?

— Постепенно. Началось с сообщения Ральфа Симпсона, прежде чем я уехал из Луна Бэй. Прошлым летом он видел Долли с Блэквеллом. Ральф воображал себя детективом, его крайне заинтересовала какая-то кожаная пуговица, которая была найдена на месте преступления. Полиция тоже ее упоминала. Вы что-нибудь знаете о ней?

— Очень много.

Я быстро рассказал ему все.

— Так что Ральфа убил Блэквелл. Он признался в этом убийстве наряду с другими.

— Бедняга Ральф! — Кэмпион опустился на стул и довольно долго молчал. — Ральфу не следовало заниматься моими делами. Я какой-то носитель заразной моральной инфекции.

— Вот это мысль! Но вы говорили мне о своих подозрениях по поводу Блэквелла.

— Как я уже сказал, Ральф заронил в меня эту мысль. Сначала начали собираться отдельные кусочки и ассоциации, а потом я получил подобие доказательства. Хотя бы интерес, проявляемый Харриет к ребенку. И то, как она назвала его «маленьким братиком». Затем Долли начала откуда-то получать деньги. Примерно в то время как Харриет появилась в нашем доме. Я не понимал связи между Долли и Харриет. Внешне все было очень мило, но в действительности между ними была вражда.

— Вполне естественно, если Долли знала, что вы — любовник Харриет.

— Она не знала. Да и потом их отношения не изменились после первого визига Харриет в наш дом. Они приветствовали друг друга, как две сестры, которые втайне ненавидят друг друга, но отказываются это признавать. Теперь-то я знаю, что могло быть причиной: Харриет знала о связи Долли с ее отцом, а Долли знала, что той все известно.

— Вы так и не сказали мне, когда же вы все узнали.

— Однажды вечером в Мексике, уже после приезда Харриет. Мы разговаривали в моей студии. Каким-то образом возник вопрос об охотничьем домике ее отца в Тахое. Уже не помню в связи с чем…

Он наклонил голову, как будто прислушивался к далекому голосу.

— Да, да, вспомнил. Харриет снова толковала на свою излюбленную тему о женитьбе, несмотря на то что меня разыскивала полиция за убийство. Она фантазировала о том, что нам надо поселиться в охотничьем домике и жить счастливо и беззаботно. Она впала в лирику, описывая коттедж. Как ни странно, я все это уже слышал до этого.

— От Харриет?

— От Долли. Долли частенько рассказывала мне сказки о милой старой даме, с которой она подружилась в Стейт Лайн прошлым летом. Она подробно описала мне коттедж старой дамы: бревенчатый потолок, великолепный вид из окна на озеро, расположение комнат и меблировку. Неожиданно до меня дошло, что «милой старой дамой» и, возможно, отцом моего… — Брюс проглотил слово. — Отцом ребенка Долли был Блэквелл, в доме которого она так весело проводила время. Я в тот момент ничего не сообщил Харриет, но решил возвратиться в Штаты вместе с ней. Мне хотелось узнать побольше о «милой старой даме». И я узнал…

Неподдельное горе исказило черты его красивого лица.

Выбравшись из машины в аэропорту Сан-Франциско, я увидел женщину, которая показалась мне знакомой. Она стояла с чемоданом у входа в главное здание. На ней был надет костюм в талию, хорошо сшитый, хотя юбка была длинновата по нынешней моде.

Это была Энни Касл, только без сережек, но зато в шляпке.

Я забрал у нее из рук чемодан.

— Могу я его отнести, мисс Касл?

Она взглянула на меня. Ее лицо осунулось из-за переживаний и волнений. И она не сразу меня узнала. Но постепенно ее брови приняли нормальное положение.