Картер Браун - Пляска смерти

— Поэтому вы в данный момент проживаете в отеле «Пайнз»? — вежливо спросил я. — Чтобы навещать своих друзей — одного, который отличается необузданным характером, воплощением жестокости, так бы я сказал, и второго, который стал объектом необузданной жестокости сегодня около часа ночи?

После того как Солон покинул бар, к Аманде вернулась присущая ей самоуверенность. На красивом лице проступило высокомерно-презрительное выражение. Именно так она впервые посмотрела на меня.

— Наш разговор становится невыносимым, лейтенант, — заявила она, — я не вижу оснований продолжать его.

— Я подскажу вам их, Аманда. Мы можем поговорить прямо здесь, где достаточно небрежного жеста руки, и перед нами свежие бокалы. Или мы можем продолжить разговор в офисе шерифа, где максимум, на что вы можете рассчитывать, так это на то, что на вашей очаровательной ручке защелкнется стальной браслет.

— Хорошо, в таком случае задавайте свои проклятые вопросы, лейтенант, но побыстрее. Удовольствие от беседы с вами — нечто такое, без чего я прекрасно могу обойтись.

— Расскажите мне про своего покойного приятеля Антона Леквика.

Она раздраженно пожала плечами:

— Я была с ним не слишком близко знакома, хотя и давно. Несколько недель назад мы столкнулись на Пятой авеню, он сообщил мне, что его пригласили солистом в новый балет Чарвосье, они, основной состав труппы, уезжают в Калифорнию на следующей неделе, а репетировать будут в доме Сисси. Дом находится далеко в глуши, сказал Антон, где-то у подножия горы, куда даже на машине трудно добраться. Вполне естественно, что эта история меня страшно заинтриговала.

— Конечно, поскольку вы являетесь четвертой по счету бывшей женой отца Сисси Сент-Джером? Упоминание об этом доме пробудило старые воспоминания, могу поспорить? Вам пришли на ум всякие девичьи мысли, все такое?

— Вот тут вы глубоко ошибаетесь, — не без удовольствия заявила она, — моя заинтересованность объясняется тем, что я никогда не видела этот дом, хотя слышала о нем многое. Рей и его обожаемая доченька Сисси могли часами болтать об этом проклятом месте, доводя меня до полупомешательства! Это было одной из милых семейных шуточек! — Ее губы на мгновение злобно изогнулись. — Они называли его «убежищем», и лишь они двое точно знали, где он находится. Рей хвастал, что это его тайное укрытие, куда он сможет сбежать от своей очередной жены или любовницы, если сосуществование с ней станет для него невыносимым. Такая милая шуточка!

— Значит, вот почему вы отправились в Пайн-Сити? — спросил я. — Посмотреть на убежище своего покойного супруга?

— Не смешите меня, — огрызнулась она, — я приехала сюда потому, что у меня было письмо от Антона. Все это было страшно таинственно, он утверждал, что в доме происходит что-то, имеющее огромный интерес для меня… фактически, если бы он мог разобраться во всем до конца, он не сомневался, что заработал бы кучу денег. Но это было связано с колоссальным риском, и он не решался действовать, если я не гарантирую ему пятидесяти процентов от того, что достанется мне.

Она выразительно пожала плечами, так что многочисленные жемчужинки на ее шее стали переливаться под светом люстры, а соски ее небольших заостренных грудей, казалось, вознамерились проткнуть мягкий белый материал с непонятной жестокостью.

— Сначала я подумала, что он свихнулся или что-то в этом роде, — продолжила она, — затем во втором письме было сказано, что я должна решить, да или нет, причем незамедлительно, потому что он близок к отгадке, а время уходит. Если я согласна на его условия, я должна незамедлительно ехать в Пайн-Сити, остановиться в отеле «Пайнз», он меня там разыщет. «И привезите с собой кого-нибудь, кому вы можете доверять, — было сказано в его письме, — человека, который не боится насилия, потому что под конец можно ждать неприятностей».

— И тут вы подумали о вашей старой горилле Солоне?

— Ли — тот человек, которому я могу доверять, — холодно произнесла она, — я с ним знакома вот уже три года, даже больше, он от меня без ума, так что это идеальная кандидатура. Мы приехали три дня назад, поселились в отеле и стали ждать вестей от Антона. В его письме было сказано, чтобы я ни в коем случае не пыталась искать его. Он впервые дал о себе знать вчера вечером. Он был невероятно возбужден и заявил, что добился сногсшибательных успехов, так что, когда я услышу всю историю, у меня волосы встанут дыбом. Но он не станет ничего объяснять по телефону, он и так пошел на большой риск, позвонив мне. Придется подождать до встречи вечером в баре «Рикошет».

— А тремя часами позднее его кто-то убил, — сказал я. — Имеете ли вы хотя бы смутное понятие о том, в чем заключался тот огромный секрет, разгаданный им, который должен был вас обогатить?

— Не имею ни малейшего представления, — сказала она с сожалением, — я бы очень хотела это знать!

— Что за человек был Антон Леквик? — с любопытством спросил я. — Как личность?

— Абсолютно бессовестный, негодяй, — ответила Аманда не колеблясь, — заносчивый эгоист с невероятным самомнением. Он был готов пойти на любое предательство, если это сулило ему выгоду. Он мог обмануть, оболгать, предать друга или даже любимого человека, если это давало ему самому что-то весомое в эмоциональном или финансовом отношении.

— Вы должны были прекрасно понимать друг дружку, — вкрадчиво произнес я и с удовольствием заметил, с какой ненавистью она посмотрела на меня.

Это была какая-то дикая поездка в кромешной тьме по выбоинам и ухабам частной грунтовой дороги, когда фары ежесекундно вырывали из темноты деревья по обеим сторонам, обступившие ее в поразительной черно-белой фантазии. Вид самого дома тоже не действовал успокаивающе. Черневшие на фоне освещенного луной неба бесконечные башенки, балкончики и коньки крыши являли собой идеальный фон для киносериала «Ночь в доме графа Дракулы».

Я припарковал свой «хили», поднялся на крыльцо и энергично дернул за веревку звонка. Свет старинной бронзовой лампы позволил мне прочитать изречение на блестящей бронзовой доске, украшающей массивную дверь: «Я — УБЕЖИЩЕ, КОГДА НОЧЬ ПРИВОДИТ ОХОТНИКА».

Возможно, Реймонд Сент-Джером мыслил это как весьма остроумное изречение, когда сооружал свое убежище от множества женщин. Но один взгляд на непроходимую чащобу, со всех сторон наступающий на дом молчаливый лес, казавшийся населенным призраками под лунным светом, — и это изречение уже казалось простой истиной. Одной мысли о неизвестном охотнике, затаившемся где-то поблизости, было достаточно, чтобы у меня вновь поползли мурашки по всему телу.

С жалобным скрипом на пару дюймов приоткрылась входная дверь, сквозь образовавшуюся щель меня внимательно изучали чьи-то темные глаза. Затем дверь распахнулась, и Наташа Тамаер испустила громкий вздох облегчения.