Владимир Гурвич - Чужая игра

Внезапно Анна открыла глаза и увидела солнце. Оно было ослепительно ярким, и по этому признаку она поняла, что осталась жить. Все и все могли ее обмануть, но только не это замечательное светило, под лучами которого она могла часами загорать. Через какое-то время Анна встала и побрела по берегу. Подняться вверх по крутому откосу на дорогу у нее не было сил. Она брела, спотыкаясь, падая, вставая. Так продолжалось очень долго. За несколько часов она не прошла и километра. Но она об этом даже не думала; как ни странно, но у нее в голове не было ни мыслей, ни воспоминаний. Только один императив — идти вперед и идти.

Она вышла на дорогу и стала голосовать, но автомобили пролетали мимо, не желая сажать женщину в мокрой одежде, со спутанными волосами и безумными глазами. Внезапно перед ней затормозила машина. Дверца отворилась, и Анна без сил упала на сиденье. Мужчина средних лет с удивлением рассматривал странную пассажирку.

— Куда тебя вести? — спросил он.

Анна с трудом разлепила глаза.

— В город, — едва слышно произнесла она.

— Понятно, что в город, — хмыкнул мужчина. — А куда в город?

Но ответа он не дождался. Мужчина посмотрел на женщину и стал трясти ее за плечо. Но она лишь тяжело дышала. Она потеряла сознание.

— Ну, вот, придется везти ее в больницу, — чертыхнулся мужчина. — Больше никогда не буду никого подсаживать. Только себе дороже.

Заведующий неврологическим отделением Владимир Васильевич Литовский слегка нервничал. Не часто к нему в кабинет заходит сам главный врач больницы. Обычно это не к добру. Но пока разговор шел на вполне доброжелательных тонах. Вадим Николаевич расспрашивал о текущем лечебном процессе, записывал в блокнот вопросы, которые он ставил перед ним. А их было немало: старое оборудование, изношенная мебель, нехватка некоторых лекарств…

Главврач, сделав очередную запись, спрятал блокнот в карман халата.

— А как у вас, Владимир Васильевич, обстоят дела в платном отделении? Для нас это крайне важно.

Платное отделение — первое в больнице было открыто совсем недавно в качестве эксперимента. Вложили кучу денег, сделали евроремонт. И теперь всех интересовало, окупятся ли затраты, пойдут ли туда пациенты?

— Пока есть свободные места, наши люди еще не привыкли платить за лечение, — с виноватым видом ответил Литовский.

Бутко нахмурился. Эта новость не доставила ему радости.

— Мы плохо рекламируем наши услуги, уважаемый Владимир Васильевич. Нам надо активней заниматься этим вопросом.

— Вы правы, — согласился заведующий неврологическим отделением. Но мысленно он придерживался другого мнения; ни ему же этим заниматься, у него и без того дел по горло.

— Скажите, а что с той пациенткой?

— С какой?

— С молодой женщиной. Вы еще ее поместили в платное отделение. Кстати, почему?

— Она была очень хорошо одета, хотя одежда была порвана в нескольких местах. И я подумал…

— Понятно, что вы подумали. Но до сих пор она ничего не заплатила.

— Нет. С ней не было ни вещей, ни денег.

— И до сих пор не помнит ни имени, ни фамилии?

— Нам удалось добиться фрагментарного восстановления памяти. Но имени, фамилии, адреса это пока не коснулось. Но мы надеемся, что лечение довольно скоро даст результат. Она пережила какой-то сильный шок. Она помнит, что с ней произошло что-то очень страшное. Но не помнит, что именно.

— Вам не кажется, это немного странным.

— Амнезия вообще странная болезнь. Тем более ретроградная амнезия, как у нее.

— Меня, конечно, волнует вопрос выздоровления пациента. Но беспокоит, оплатит ли она лечение?

— Думаю, когда память вернется к ней в полном объеме, проблем с оплатой не будет.

— Уверенны?

— Мне так кажется.

— Будем надеяться. — Главврач встал. — Удачи вам, Владимир Васильевич. — Бутко вышел из кабинета.

Литовский проводил его недовольным взглядом. Теперь ясно, зачем он пожаловал, главврача интересует не отделение и больные, а те деньги, которые можно заработать на них. Его мысли перенеслись к загадочной пациентке. С самого начала он почему-то решил: вылечить ее — дело его чести и профессионального мастерства. И он гордится достигнутыми результатами; всего за две недели прогресс налицо. А ведь амнезия может длиться годами.

Литовский вышел из кабинета и направился в сторону платного отделения. Он вошел в палату, где лежала Анна. Она слегка привстала и посмотрела на вошедшего.

— Лежите, лежите, — поспешно проговорил врач. — Как ваше самочувствие?

— Нормальное.

— Что-нибудь еще вспомнили?

Глаза Анны затуманились, а губы слегка задрожали.

— Какие-то отрывки. Очень неясные. Как будто показывают отдельные кадры пленки.

— Ничего, это уже неплохо. Вначале и этого не было.

Анна кивнула головой.

— Да, не было.

— Я обдумываю новые формы лечения. Эффект от применения ноотропных средств достигнут. Но дальше они уже не оказывают положительного воздействия. Попробуем методы нейропсихологической реабилитации. Думаю, они помогут.

— Спасибо, вам доктор.

— Я делаю свою работу. А на счет имени — ничего?

— Пока ничего.

Литовский вздохнул.

— Ладно, подождем.

Он вышел. Анна откинула голову на подушку и закрыла глаза. Как мучительно вспоминать саму себя. Когда ее привезли, она вообще ничего не помнила. Вместо прошлого — сплошное серое пятно. Она и не представляла, что может лишиться памяти. Странное при этом состояние: она есть, и ее нет. И что с этим делать, неизвестно.

Теперь по-другому, воспоминания набегают на нее #184; как волны на берег, и тут же откатываются назад. И она никак не может их зафиксировать. Это состояние было настолько мучительным, что после того, как оно проходило, Анне требовался длительный отдых. Чаще всего она засыпала, ей снились сны, но она не могла понять, имеют ли они какое-то отношение к ее жизни или приходят к ней произвольно?

Дни тянулись очень медленно. Анна вставала, шла на процедуры, затем возвращалась в палату. Она чувствовала какое-то отупение, в голове крутилась карусель из одних и тех же мыслей. И это обстоятельство сильно угнетало молодую женщину. Обычно она включала телевизор и смотрела первую попавшую передачу, даже не пытаясь переключать каналы. Ей было абсолютно все равно, что смотреть. Главное — заполнить пустоту внутри себя, хоть чем-то забить те клетки информации ее мозга, в которых раньше хранились сведения о ней самой.

Иногда Анна подходила к окну и смотрела на парк, окружавший больничный корпус. Желание выйти на улицу появлялось редко, но поведение людей пробуждали в ней слабый интерес. Они вызывали отголоски каких-то смутных, как тени воспоминаний, иногда отдельные фрагменты былой жизни вспыхивали в мозгу, но не становились канвой, способной воскресить все забытое.