Владимир Гурвич - Чужая игра

Обычно после таких моментов Анна бросалась на кровать, утыкалась лицом в подушку и плакала. Ею овладевал почти панический страх, что она так никогда ничего и не вспомнит и до конца своих дней, не будет знать, кто она есть, как протекала ее жизнь до того самого момента, когда оборвалась непрерывная нить сознания.

Литовский уделял ей повышенное внимание. По крайней мере, так казалось Анне. Он заходил к ней не только утром, во время ежедневного обхода, но и днем и перед уходом с работы. Иногда они довольно подолгу беседовали. И Анне даже казалось, что он даже проявляет к ней не только врачебный интерес.

Эти разговоры помогали ей обрести некоторое внутреннее равновесие и даже стимулировали интерес к жизни. Исконно женское желание нравиться пробуждалось в ней, как растение после зимней спячки. В такие минуты она подходила к зеркалу и подолгу смотрела на себя. В начале изображение в зеркале вызывало в ней едва ли не отвращение. На нее глядела особа с ужасно впалым и бледным лицом и какими-то испуганными глазами. Но постепенно лицо менялось, щеки наливались румянцем и полнотой, глаза уже не были такими сумасшедшими. И эта женщина нравилась ей, она казалась весьма привлекательной. Вот только кто она?

Так совпало, что эти два важных события произошли в один и тот же день. Она вернулась из процедурного кабинета и привычно включила телевизор. Показывали какой-то боевик. И вдруг она ощутила невероятный ужас, который захватил ее буквально всю. На экране автомобиль, протаранив заграждение дороги, камнем падал в море.

Анна затряслась в конвульсиях рыданий. Она ясно увидела себя, сидящей как эта героиня, в машине, которая падала в море. Затем она пытается выбраться из заполненного водой салона. Ей мешает тело мужчины. Как же его зовут? Анна мучительно напряглась. Сергей! И тут же она вспомнила собственное имя — Анна Чеславана. Это ее имя и фамилия.

Ей стало легче. Теперь она хоть знает, кто она. Анна выключила телевизор, легла и закрыла глаза.

Анна вспомнила детство, учебу в театральном училище, работу в театре, все, что случилось с ней в нем. но вот дальше… С какого момента лента воспоминаний вдруг исчезала, как прочерченная самолетом линия инверсии в небе. Как она оказалась в той машине, которая свалилась в воду, что предшествовало этому, память отказывалась ей подсказать. И сколько бы Анна не пыталась, она не продвинулась ни на шаг. Обессиленная, она, в конце концов, заснула.

Пробудилась она от ощущения, что рядом с ней кто-то находится. Анна открыла глаза и увидела врача.

— Вы проснулись? — спросил Литовский. — С вами все в порядке?

— Да.

— Мне показалось, что вы тревожно спали. — Ей показалось, что он замялся. — Я должен с вами кое о чем поговорить. Это не совсем приятный разговор. Но я не властен его отменить.

— Говорите.

Литовский сел напротив нее на стул.

— Вы у нас находитесь два месяца, — сказал он.

— Два месяца, — охнула Анна. Почему-то она не думала, что столь долго лежит в больнице.

— Да, — подтвердил заведующий неврологическим отделением. — Вам нравятся условия, в которых вы находитесь?

— Нравятся. Отличная палата.

— Палата отличная, — согласился врач. — Но известно ли вам, что вас поместили в платное отделение.

Она нахмурила брови.

— Мне никто не говорил.

— Вы были в таком состоянии, когда никто не решался сообщить вам об этом. Но сейчас ваше самочувствие улучшилось.

— Это так, — согласилась Анна.

— Все дело в том, что я вас поместил сюда на свой страх и риск. Вы должны больнице плату за проживание и лечение.

— Плату? — Анна почувствовала растерянность. — И о какой сумме идет речь?

— Восемь тысяч долларов. Для вашего лечения использовались очень дорогостоящие препараты. С меня требуют, чтобы вы внесли оплату за лечение.

Анна сжалась. Хотя она помнила далеко не все, но почему-то была уверенна, что у нее нет таких денег.

— Вы должны нас понять, у нас бедная клиника. И мы не можем позволить себе благотворительность. — Эти слова дались заведующему неврологическим отделением не без труда.

— Я хорошо вас понимаю, — пролепетала Анна.

— Я вас предупредил. У вас еще есть несколько дней. — Литовский с ясным облегчением встал. — Извините, за этот не самый приятный разговор.

Оставшись одна, Анна какое-то время размышляла. Где взять деньги? Она не представляет. Деньги, деньги. Она напрягла память. В последнее время что-то важное в ее жизни было связано с ней с ними.

И вдруг она вспомнила все, память вернула то, что сама же и забрала. Анна вспомнила Эдуарда, то, как она играла убитую им жену. И свою последнюю поездку в машине.

Какое-то время Анна размышляла. Затем подошла к шкафу и внимательно осмотрела свой гардероб. Это не заняло много времени, так как он состоял всего лишь из одного платья. Да и то порванного.

Анна скинула с себя больничный халат и облачилась в платье. Перед тем, как выйти из палаты, несколько секунд осматривала ее.

Анна подошла к дежурной медсестре.

— Я пойду, погуляю, — сказала Анна.

Медсестра кивнула головой.

Анна вышла их корпуса, огляделась — не наблюдает ли кто за ней. Убедившись, что никто не обращает на нее внимания, направилась к воротам. Она шагала спокойным, прогулочным шагом. Но, едва оказавшись за пределами территории больнице, почти побежала. Через несколько минут она оказалась на многолюдной улице и смешалась толпой.

Когда больница осталась далеко позади Анна остановилась и огляделась. Ее переполнял восторг. Наконец-то она снова принадлежит себе и только себе. Господи, до чего же хорошо. Анна засмеялась. Проходящий мимо прохожий задержал на ней долгий взгляд и улыбнулся в ответ.

«Наверное, я выгляжу глупо, — подумала Анна. — Так глупо, что этот человек даже не смог сдержать улыбку. Ну и пусть. Он не знает, что мне пришлось пережить. А ведь я могла больше никогда уже не увидеть всего этого»…

Анна оглянулась вокруг. Она жадно всматривалась во все, к чему прикасался ее взгляд, как будто видела впервые. Легкий ветерок играл ее платьем, трепал и путал волосы, рябью пробегал по лужам. Воробьи ссорились из-за хлебных крошек. Трамвай проехал по рельсам, гремя колесами. Стайка ребятишек выбежала из подворотни и затеяла шумную игру… Анна смотрела на все эти обыденные сценки и не могла наглядеться. Ей казалось странным, что все это она раньше совсем не замечала, а сейчас не может от них оторвать глаз.

Анна дошла до ближайшей скамейки и села на нее. Подставила лицо теплому солнышку. Задержала взгляд на желтом круглом диске. Щурилась, улыбалась, радуясь, словно ребенок, которому подарили игрушку. А ведь ей снова подарили жизнь, ни много ни мало, подумала она, и новая волна восторга захлестнула ее.