Энтони Бруно - Подпорченное яблоко

— Делай как знаешь, Будда. Никто тебе рук не выкручивает. Я только говорю, что, с деловой точки зрения, ты поступаешь глупо. Эти двое зарабатывают каждую неделю на продаже порнофильмов по десять кусков. Ты даешь им бабки, они покупают дополнительное оборудование, нанимают еще людей, увеличивают прокат. По их словам, они могут получать втрое больше, если найдут где-нибудь деньги.

— Когда нужны деньги, наговоришь что угодно.

— Говорю тебе, делай как знаешь. Не хочешь давать деньги — не давай. Я, как всегда, пришел сначала к тебе. Мы с тобой делаем хорошие дела. Но если ты отказываешься, я поищу кого-нибудь еще, кто не боится подзаработать. Безо всяких обид.

Рот маленького капо снова превратился в узкую линию. Он повернул руку, и его маленькие пальцы легко забегали по миниатюрным кнопкам встроенного в наручные часы калькулятора. Получив сумму, он всякий раз на секунду задерживал на ней взгляд, затем стирал ее и начинал все снова. Он проделал это раз шесть подряд. Беллз наблюдал за ним с ухмылкой, как будто ему было известно то, чего не знал Будда.

— Ладно, — наконец произнес Будда тихим, даже сонным голосом.

Беллз кивнул, будто с самого начала знал, чем все кончится. Будда показал на сине-желтый ранец:

— Я знаю, что это твои деньги, Беллз. Что бы ты ни говорил. Если тебе хочется ставить себя под удар из-за этого Живчика, дело твое. Мое дело — делать деньги. Ты так уверен в этих ребятах, отлично. Я дам им то, что они просят, но под полтора пункта в неделю. И под твою ответственность. Понял? Если они не заплатят вовремя, заплатишь ты. Если что-то сорвется — они смоются из города или еще что, — мне начхать. Это твоя проблема. Понял? Если они не отдадут деньги, пусть у тебя голова болит.

Беллз посмотрел ему прямо в глаза.

— Кто же, если он в своем уме, станет выколачивать деньги у меня?

Будда наклонился к его лицу и тоже уставился на него.

— Не слишком-то заносись, приятель. Ты не единственный урод в этом деле.

Тоцци удивился. Урод? Что бы это значило?

— Ты издеваешься над моими чувствами. Будда.

— Плевать я хотел на твои чувства. Меня интересуют только бабки. Да и тебя тоже.

Беллз пожал плечами.

— За деньги любовь не купишь. — Он рассмеялся над своей сентенцией.

Будда поднялся.

— Скажи своим порнодружкам, что они получат деньги. Хотя на твоем месте я взял бы у них залог. Помни, ты за них отвечаешь.

Беллз пристально посмотрел на него.

— Я никогда ничего не забываю, Будда. Ты знаешь.

Капо ничего не ответил. Он протянул руку и поставил солонку и перечницу на место, рядом с сахарницей, в которой лежали пакетики с сахаром, и бутылочкой кетчупа «Хайнц». Потом направился к задней двери, и двое горилл бросились открывать перед ним дверь. Двое других прикрывали его сзади. Держа сине-желтый ранец под мышкой, маленький капо вышел на улицу.

Тоцци поставил стакан на раковину и спустил воду. Отвернул кран и помыл руки. Когда, откинув крючок, он открыл дверь туалета, Беллз сидел, развалясь, на стуле, руки его лежали на столе ладонями вниз. Глубоко задумавшись, он смотрел прямо перед собой.

Тоцци шагнул к нему.

— Все в порядке, Беллз?

Ростовщик механически кивнул, затем вдруг взглянул на Тоцци и ухмыльнулся.

— Да, все в порядке. А у тебя?

Тоцци пожал плечами.

— Отлично.

Беллз вновь уставился в пространство.

— У меня для вас хорошие новости, ребята.

В мужском туалете продолжала шуметь вода.

9.02 утра

Тоцци смотрел в окно на очертания Манхэттена по ту сторону гавани, по которой перекатывались неспокойные волны стального цвета. Он слышал, как наверху в душе льется вода и Живчик поет какую-то идиотскую песенку в стиле реп о том, что надо растрясти свои кости, хорошенько их растрясти. Вид перекатывающихся волн напомнил Тоцци завитки глазури на шоколадном торте, и он снова подумал о еде. Он устал, с похмелья болела голова и смертельно хотелось есть, но в доме не было ни крошки еды, потому что родители Живчика уехали на неделю в Атлантик-Сити, а самому Живчику и в голову не приходило купить чего-нибудь пожевать. Тоцци уже выбросил в мусорное ведро старые протухшие продукты, которые он выгреб из холодильника, куда залез, пытаясь найти что-нибудь на завтрак. Молоко, которое он вылил в раковину, уже напоминало прессованный творог, поэтому Тоцци пил черный кофе, дожидаясь, пока Живчик выйдет наконец из этого проклятого душа, оденется и они смогут пойти куда-нибудь поесть.

Сидя за кухонным столом, он сделал глоток из чашки с надписью «Нью-Джерси девилз» и поморщился. Он терпеть не мог черный кофе, но ему был необходим кофеин. Мысли его вертелись вокруг одного из тех чудесных греческих ресторанов, где ему нальют в кофе столько молока, сколько он пожелает, принесут слабо прожаренную яичницу и гору мелко нарезанного поджаристого мяса. Да, много-много домашнего жаркого с поджаристой корочкой — как раз то, что надо, чтобы набить пустой желудок. И конечно, тост. Из ржаного хлеба с маслом. Только бы Живчик вышел наконец из этого чертова душа.

Тоцци выгнул спину и покрутил головой. Чувствовал он себя отвратительно. Все кончилось тем, что ему пришлось спать на этой старой кушетке с вылезающими пружинами в гостиной Живчика. Ночью он подумал было возвратиться к себе в Хобокен, так как «Звездный свет» находился на другом конце города, но потом решил, что этого делать не стоит. Майк Санторо жил на побережье, в часе езды оттуда. Кто-нибудь мог проводить его до дома, его настоящего дома, а это означало бы конец его легенде. Поэтому, вместо того чтобы вернуться к себе домой, поспать восемь часов и как следует отдохнуть перед экзаменом на черный пояс, он ушел из бара в качестве Майка Санторо и поехал в дом родителей Живчика в Байонне, провалялся пять часов на этой кушетке и чуть не сломал себе спину. Но это ничего. Куда хуже, чем если бы Беллз и Будда узнали, где он живет на самом деле. Но как только он выпьет нормального кофе и съест гору домашнего жаркого, чтобы подкрепиться перед экзаменом, он поедет домой, заберется в кровать и поспит еще несколько часов. Хорошо поспит. Только бы Живчик перестал наконец голосить о том, что надо растрясти эти чертовы кости, и вышел из этого поганого душа.

Он потер шею и подумал, что ему тоже не помешало бы принять душ. Он отвратительно себя чувствовал и много бы дал за пару свежего белья. Тоцци поднял глаза к потолку, откуда доносился звук льющейся воды. Ну давай же, выходи, черт бы тебя побрал.

Машинально он снова потянулся к чашке с кофе и поднес ее к губам, потом нахмурился и поставил на место. Без молока кофе напоминал электролит. Он выглянул в освещенное солнцем окно, хотел было выплеснуть остатки кофе в раковину, как вдруг ему показалось, что он слышит снаружи какие-то звуки. Звуки шагов по деревянным ступеням лестницы, ведущей к двери на кухню. Инстинктивно он повернулся на стуле так, чтобы можно было быстро выхватить пистолет из кобуры на лодыжке. Потом вспомнил, что пистолета у него нет. Он решил не брать его на вчерашнюю встречу. Один из громил Будды мог обыскать его, и пистолет сочли бы знаком недоверия.