Дей Кин - Моряк сошел на берег

Она отпила немного рому.

– Извини.

Я быстро разделся и дрожащими руками закурил сигарету.

– Надеюсь, что они никогда его не найдут.

Она легла на кровать, вытянув одну ногу, а другую стала то сгибать в колене, то снова выпрямлять. Однако в глазах, которыми она смотрела на меня, не было страсти. Только мягкое, почти безразличное выражение. Улыбка казалась вымученной и неискренней.

Внезапно я почувствовал себя как-то неуютно. Я не знаю точно, чего я ожидал от брака, но, во всяком случае, не этого.

Улыбка Корлисс стала еще более искусственной.

– Что с тобой, дорогой? Почему ты смотришь на меня такими глазами?

Я присел рядом с ней на кровать. Зеркало на туалетном столике стояло под таким углом, что я мог видеть в нем нас обоих. Казалось, что даже ее тело изменилось, оно показалось мне каким-то изношенным. Раньше она утверждала, что любит меня, не хотела даже обождать с женитьбой и три дня, а теперь лежала передо мной на кровати какая-то безучастная и усталая.

– Что с тобой, дорогой? – повторила она.

– Ничего, – солгал я.

Она потянула меня к себе.

– Тогда иди ко мне, дорогой. Прошу тебя.

Она была моей женой. Ради нее я убил человека. Я страстно желал ее, и я вновь овладел ею. Какое-то время я надеялся, что все это лишь игра воображения, но, к сожалению, я не ошибался. Мы были лишь двумя людьми, лежавшими на одной кровати.

Я покосился в зеркало. Страстные объятия Корлисс были такими же вымученными, как и ее стоны. Свежеиспеченная миссис Нельсон дарила свои ласки как-то механически и безучастно.

Волшебство той безумной ночи на утесе, где мы сплелись воедино, страстно желая друг друга, словно водой смыло.

Кое-как прошли ночь и следующий день. А сейчас снова был вечер, и мой медовый месяц – даже для моряка – казался сплошным обманом, ибо я проводил его в бунгало номер три мотеля "Пурпурный попугай", расположенном на 101 шоссе, севернее Сан-Диего.

Я то и дело смаковал ром, прислушиваясь к плеску волн, шуму уличного движения и веселому стрекоту цикад. И я вдыхал ароматы цветущих по ночам никотианы и гардений.

Я снова был в "Пурпурном попугае". И это естественно. Я помнил, как плакала Корлисс, когда мы уезжали из отеля в Тихуане. Я помнил о горячем утреннем мексиканском солнце. Я хорошо помнил, как оттолкнул одного мексиканского полицейского к стене, когда он осмелился съязвить мне, что я слишком пьян, чтобы садиться за руль.

Я постепенно все больше и больше вспоминал, что случилось в ту ночь и в последующий день. Я вспомнил, как Корлисс дала полицейскому денег. Много-много денег. Моих денег. Само собой разумеется, как возмещение за оскорбление достоинства. Смутно припомнил о том, что она пообещала ему самой сесть за руль, помнил ее бледное, решительное лицо, ее длинные золотистые волосы, которые развевались на ветру, – она вела машину с поднятым верхом, чтобы ее супруг поскорее протрезвился.

Я швырнул пустую бутылку в стену. Хотел услышать звон и грохот. А потом скатился с кровати на пол и пополз на четвереньках в ванную, Я слишком нализался, чтобы быть в состоянии встать под душ, поэтому я просто пустил в ванную холодную воду, улегся в нее, не закрывая крана, и начал массировать себе ледяной водой голову и тело.

Я пролежал так довольно долго. И как раз в тот момент, когда я попытался с трудом выползти из ванны, я услышал скрип решетчатой двери. По каменным плитам цокали высокие каблучки. Кем бы она ни была, но она явно спешила.

– Мистер Нельсон! – Голос был настойчивым и доверительным.

Я выполз из ванной, повязал себе на бедра полотенце и вышел в комнату. Это была Мэмми. В руке она держала чашку с горячим кофе. Я повязал полотенце потуже.

– Что означают эти шутки?

Она посмотрела на меня таким взглядом, что и в первое утро, как будто я ей нравился в таком виде. Потом она скривила губы и протянула мне чашку с кофе.

– Выпейте это, мистер Нельсон, прошу вас.

Черный кофе был крепким и вкусным. Я быстро опорожнил чашку и поставил ее на столик для бритья, рядом с остатками моих денег.

– Спасибо. Вы – хорошая девушка, Мэмми. Но я кое о чем вас спросил.

– О чем?

Я вытер губы тыльной стороной ладони.

– Что означают эти шутки?

Мэмми бросила взгляд через плечо, в темноту за дверью, потом снова посмотрела на меня. Она тяжело дышала, и ее высокие груди поднимались и опускались. Или она чего-то боялась, или слишком быстро прибежала ко мне.

– Вы что, смеетесь надо мной?

– Разумеется, нет.

– Вам здесь угрожает опасность, мистер Нельсон. Поверьте же мне. Прошу вас, уезжайте отсюда и исчезните бесследно.

Третий раз она уже говорила об этом. Я взял штаны и натянул их поверх полотенца.

– И что же это за опасность?

Она гнула все ту же линию:

– Я не знаю.

– А кто говорит, что я должен отсюда смыться?

– Я.

– Только вы?

– Только я.

Я бросил полотенце, застегнул штаны и причесался. Без своей шапочки я чувствовал себя почти что голым. Я натянул и ее на затылок.

Губы Мэмми скривились в иронической улыбке.

– Вот это правильно. Надвиньте ее на сторону и попытайтесь разыграть из себя прожженного супермена, когда на самом деле вы просто слабый человек... Покажите им, что вы ничего не боитесь, что вам и море по колено.

Я ухмыльнулся.

– В чем же все-таки дело, крошка? Ревнуете к Корлисс?

Казалось, что этот вопрос она должна была сначала переварить.

– Нет... Думаю, что нет.

Я заткнул в брюки рубашку и повязал галстук.

– Могу я спросить вас кое о чем?

– А почему нет? – слабо спросила она.

– Как случилось, что такая красивая девушка, как вы, вышла замуж за человека... Короче, за такого, как Мик? Я не собираюсь вмешиваться в вашу частную жизнь, но мне кажется, что вы могли бы подыскать себе и получше.

Ее улыбка стала еще более саркастической.

– Вы наверняка родились не в городке Южной Дакоты, где на трех девушек приходится только один человек мужского пола.

– А вы из Южной Дакоты?

– Да, и в семье было четыре дочери.

– И все так же хорошо сложены, как и вы?

Комплимент ее порадовал.

– Вы находите меня симпатичной?

Я снял с вешалки свою форменную куртку.

– Я считаю, что вы очень хорошенькая. Вообще одна из самых хорошеньких, каких я только знал.

И я говорил это серьезно. Мэмми была еще достаточно наивна, чтобы покраснеть.

– Благодарю вас, мистер Нельсон.

– Называйте меня Шведом, – великодушно бросил я.

Я надел куртку и застегнул ее на пуговицы.

– Но вы мне так и не сказали, почему вышли замуж за Мика.

– Чтобы иметь возможность уехать из Мэрдока, что в Южной Дакоте, – вырвалось у нее. – Чтобы иметь возможность носить красивые платья, увидеть новые лица. Чтобы иметь возможность по субботам ходить не только в кино, но и в какие-нибудь другие места. Вы родом тоже из маленького городка, только вы – мужчина. Вы побывали во всем мире, видели много интересного. И вам трудно понять, что значит, когда человеку все надоедает, когда он сыт по горло всем тем, что его окружает. И этот человек ни минуты не станет раздумывать, если ему предложат руку и сердце и увезут куда-нибудь... куда угодно, лишь бы не оставаться в сонном провинциальном городишке.