Александр Костенко - Колье Барбары

…Тот необычный день Кароль провёл, охотясь на зайцев в лесах, в изобилии раскинувшихся вокруг Несвижа. Задержавшись дольше обычного, он торопился обратно, рассчитывая засветло вернуться в замок. Честно говоря, в этот раз он немного заплутал, но охотничьи трофеи того стоили. Охота была удачной. У седла висели три тушки крупных зайцев и два больших глухаря. Он уже миновал глубокий овраг и выехал на большое нескошенное поле. При свете дня с противоположного его края можно было уже запросто разглядеть купол колокольни Несвижского костёла. Так что до замка было рукой подать. Но солнце садилось очень быстро, и темнота всё же настигла путника посреди этого широкого поля. Кароль сильнее пришпорил коня, но, против ожидания, его верный друг по кличке Ворон не только не перешёл на галоп, а вдруг встревоженно заржал и, замотав мордой, остановился, как вкопанный. Кароль спешился и осмотрелся вокруг, но солнце уже окончательно исчезло за лесом, и всё погрузилось в непроглядную тьму. Озадаченный, он несколько минут размышлял, что могло так сильно напугать его коня. Как опытный охотник, он хорошо знал, что волки последнее время так близко к городу не подходили. Да и лето стояло в этом году очень жаркое. Так что пищи для хищников в окрестных лесах было хоть отбавляй. Но на всякий случай князь всё же снял с седла лук и расстегнул колчан со стрелами. Вокруг стояла такая звенящая тишина, что даже тёмный лес, казалось, перестал шуметь листвой. Белый туман, медленно поднимаясь, постепенно застилал все вокруг. Вдруг Ворон снова заржал, встал на дыбы и с такой силой дёрнул повод, что князь от неожиданности выпустил его. Почуяв свободу, животное с громким ржанием рванулось к лесу и через мгновение растворилось в густом тумане. Кароль вставил стрелу в тетиву лука и, повернувшись спиной в ту сторону, где исчез Ворон, стал тоже медленно отходить к лесу. Только на самой опушке Кароль, наконец, остановился и облегчённо вздохнул. Но тут же снова вскинул лук — из тумана показалась человеческая фигура, закутанная в длинный тёмный балахон. Она приближалась, но лица её Кароль всё ещё не мог разглядеть. На голову незнакомки был накинут чёрный платок. Поскольку в руках у неё не было никакого оружия, князь подумал, что это, наверняка, припозднившаяся монахиня из Несвижского Бенедиктинского монастыря. И, устыдившись своего страха, поспешил опустить лук, а стрелу сунул обратно в колчан, висевший на поясе. Однако это оказалась не монахиня… Когда женщина подошла совсем близко и остановилась в трёх шагах, князь сразу понял, кого так внезапно испугалась лошадь. Перед ним стояла старая колдунья Юста.

— Моё почтение, князь, — поздоровалась она тихим голосом, от которого, впрочем, мороз продирал по коже, и князю самому вдруг захотелось броситься бежать со всех ног.

— Здравствуй, Юста. Зачем ты пришла ко мне? — всё ещё прямо физически чувствуя липкие волны страха, накатывающие на него, прошептал внезапно севшим голосом князь.

— Слушай меня внимательно, князь, и внимай каждому слову моему, ибо поняв иначе, ты перевернёшь всю свою жизнь. В скором времени ты встретишь свою суженую. Но встреча ваша произойдёт при очень необычных обстоятельствах. Ты растеряешься при встрече с ней. Но это сперва. Потом придёт к тебе стыд и ярость. И только следом — любовь. Запомни это, князь, да смотри не ошибись, — сказала, повернулась и пошла прочь.

— Постой, — взволновано прокричал вдогонку князь, — скажи, как зовут мою будущую жену?

— Много хочешь знать, князь. Но тебе скажу. Анной её нарекли, — донеслось из густого тумана…

…Из Несвижского леса его вернул к действительности неприятный скрипучий голос старого конюха, который нетерпеливо постукивал рукояткой кнута по голенищу своего грязного, в навозе, сапога и приговаривал:

— Задирай подол, девка, и ложись на лавку. Да побыстрее. Или князя засмущалась?

Тогда князь, наверное, в первый раз в своей жизни пошёл наперекор воле своей матери. Когда он увидел, как девушка медленно, как будто шла на эшафот, побрела к деревянной лавке, стоящей у входа, на ходу стягивая через голову платье. Оставшись в чем мать родила, она остановилась, зябко обхватив руками голые плечи. И перед тем, как лечь на грубые доски, всё же подняла заплаканные глаза и жалобно посмотрела на Кароля. В этом взгляде было столько грусти и мольбы о пощаде, что сердце князя дрогнуло. Но всё ещё находясь в каком-то непонятном оцепенении, он продолжал заворожённо смотреть, как девушка, не дождавшись от него помощи, тяжело вздохнула и покорно легла на лавку. Засвистел, рассекая воздух, плетёный кнут-бизун… И тут князь будто очнулся. Его рука железной хваткой остановила мощный замах конюха, и грозный кнут замер на полпути и, беспомощно извиваясь, как умирающая змея, упал на земляной пол к ногам князя.

После этого происшествия случай снова свёл их через несколько дней на этом самом заброшенном лесном сеновале, где князь с изумлением узнал, что девушку зовут Анна. Тогда и случилась между ними первая близость. Всё произошло настолько стремительно, что теперь, лёжа на душистом сене и нежно поглаживая девушку, князь размышлял. Получалось, что старая колдунья не обманула. Он действительно испытал и стыд за то, что стал невольным свидетелем унижения девушки, и за то, что не сразу вступился за неё. Была и ярость, которая захлестнула князя позже. Ярость на конюха и даже на матушку-княгиню, по приказу которой подвергли девушку такому унижению. А теперь, князь чувствовал это — пришла любовь. Значит эта смешливая девчонка и есть его суженая? Не может быть! Князь опять внимательно присмотрелся к девушке:

Ему нравилось в этой простолюдинке абсолютно всё. И её почти детская непосредственность, задорный весёлый смех и даже её манера раздеваться перед ним. Она это делала совершенно без какой бы то ни было девичьей стыдливости или напускного кокетства, спокойно и естественно. С ней князь мог вытворять всё, что душе его было угодно. Девушка понимала все его желания по одному только взгляду. И несмотря на то, что наедине он вёл себя с ней не только как с ровней, но и как с любимой женщиной, она никогда не сказала ему против ни единого слова. А взамен князь постоянно испытывал к ней какое-то доселе неведомое ему чувство благодарности. Он видел, что девушка искренне привязалась к нему и самозабвенно отдавалась ему вся без остатка. Иногда ему казалось, что она жила только для него. Это он понимал и принимал. Непонятно было другое. Как в нём самом это самое прекрасное и огромное чувство любви к ней уживалось рядом с почти животным физическим влечением к этой женщине. Но, с другой стороны, разве можно было сравнивать это юное и прекрасное дитя природы с апатичными, медлительно-томными и жеманными дамами высшего света, девицами его круга, которые впадали в полуобморочное состояние, заливаясь пунцовой краской стыда, едва кому-нибудь из мужчин удавалось случайно увидеть их обнажённую лодыжку? Конечно, нет. Само сравнение с ними казалось ему кощунственным. Только с Анной он по-настоящему наконец-то познал женщину и цену истинного наслаждения. Едва он дотрагивался до ее тела, как его начинало трясти от возбуждения и часто, к своему стыду, он не успевал сделать главного. И всегда очень смущался, но Анна нежно обнимала его, целовала и говорила, что с ним ей очень хорошо и так. Что ей вполне достаточно просто находиться рядом с князем, видеть его, слышать, дышать с ним одним воздухом. Вот и сейчас, как он и попросил, она медленно дошла до окошка, подняла руки вверх и потянулась, встав на цыпочки и чуть расставив ноги, позволяя князю насладиться каждым изгибом своего юного тела. Потому как прекрасно знала, что ему приятно смотреть на её обнажённое тело, а ей очень хотелось доставить князю удовольствие. Девичья фигурка, прекрасно видимая на фоне лучей яркого солнечного света, падающих через окно, манила к себе князя с невероятной силой. Он вскочил и в три прыжка оказался рядом. Сграбастал в охапку, притянул к себе, сразу почувствовав, как Анна тут же подалась навстречу, прижимаясь к нему всем своим горячим телом. Он медленно положил руку на плоский живот девушки, опустил руку чуть ниже и замер. Там, где приятно щекотал пальцы мягкий пушок, было уже горячо и влажно. И сразу сладкая судорога сковала всё его тело, но тут же он почувствовал, как Анна, сама вся дрожа, всё же мягко отстранилась от него и, привстав на цыпочки, крепко поцеловала князя в губы.