Александр Костенко - Колье Барбары

— Насколько я припоминаю, история эта завертелась в конце лета 1992 года. Да, точно. — Тарасов на мгновение задумался, — на место крушения «Тушки» вылетала группа Бондаря. Тогда ещё майора. Они высадились в расчётном квадрате, но обломки лайнера так и не нашли. Операцию провалили, что называется, с треском. Да ещё с каким! Таких «пролётов» по нашему Управлению отродясь не бывало. Майор этот при выходе обратно на нашу территорию всю свою группу потерял «двухсотыми». В общем, поставленную задачу они не выполнили. Мы думали, всё — крышка Бондарю, отвоевался. Ан нет, нашёлся кто-то добрый на самом верху, — генерал закатил глаза, — прикрыл тогда парнишку. Из нашего Управления его, понятное дело, попросили, но он, по-моему, особенно-то и не горевал по этому поводу. Он и к нам-то попал только по высокой рекомендации. Фамилии называть не буду. Вы пока ещё сами сявки, и такие имена знать вам пока не положено. Так вот. Я его личное дело тогда очень внимательно изучил. Ничего особенного. Был в Афгане, в 201-й дивизии, но на реализациях, насколько мне известно, его не задействовали. Берегли. Так и просидел в штабе полтора года. Правда, Красную звезду всё же исхитрился получить. Мне лично он никогда не нравился. Подробностей я, понятное дело, уже не помню. Но в рейд этот можно было и потолковей кого подобрать. Но, к сожалению, я тогда мало что решал — молодой был. Наверху подумали и решили — пускай парнишка пробует, самореализуется, так сказать. Тем более, пусть формально, но прошёл же Афган… Короче говоря, тёмная, скажу я вам, там была история. Сейчас можно, конечно, было бы запросить дело из архива, но думаю, вам лучше встретиться непосредственно с самим командиром той погибшей группы. Мне думается, это будет гораздо результативней, чем изучение кипы бестолковых бумаг. Кстати, господин Бондарь, свет Викентьевич сейчас командует Санкт-Петербургским таможенным терминалом. Но вам повезло. Он, очень кстати, сегодня в Москве, и пока он не улетел в свой Ленинград, сам Бог велел вам повидать такого ценного свидетеля. Я сам договорюсь с ним о встрече и сразу же дам вам знать, — последнюю фразу Тарасов закончил скороговоркой, будучи уже окончательно не в состоянии скрывать, что время нашей аудиенции исчерпано.

Нашему генералу так и не удалось по телефону застать Бондаря в Москве — того в спешном порядке дёрнули обратно в Санкт-Петербург, на работу. Так что, как говорится, если гора не идёт к Магомету, то… В общем, пришлось нам с Суходольским срочно вылететь следом.

Генерал-лейтенант Бондарь встретил нас хмуро. Оно и понятно. Кому охота вспоминать, да ещё и рассказывать подробности с треском провалившейся операции, которой сам же и руководил. Но тем не менее, генерал, нужно отдать ему должное, принял нас сразу, без всяких проволочек и никому не нужных ссылок на занятость и тому подобных нехитрых штучек. Хотя, — думала я, поглядывая на неприветливое лицо генерала, — в том, что нас пригласили в кабинет тотчас, как только мы вошли в приёмную, была скорее всего заслуга Тарасова. Впрочем, очень может быть, что Бондарь и сам решил поскорее ответить на все интересующие нас вопросы и таким образом, как можно быстрее расплеваться с этим неприятным делом.

— Ну-с, господа, я вас внимательно слушаю, — генерал сделал приглашающий жест, — может, коньячку?

— А, давайте, — сразу решила я не ломаться, поскольку разговор предстоял долгий и обстоятельный. И дабы расположить сурового генерала к себе, стоило поступиться некоторыми принципами. Впрочем, ко мне, как и к Суходольскому, это не имело отношения.

— Ну, что? Вздрогнем и начнём, благословясь? — поднял рюмку генерал. Потом опрокинул в себя тёмную маслянистую жидкость, крякнул от удовольствия и, закурив толстую ароматную сигару, воззрился на нас.

— Товарищ генерал, — начала я, — генерал Тарасов, я думаю, уже в общих чертах обозначил вам интересующий нас вопрос. Поэтому расскажите, пожалуйста, подробности операции, которую вы возглавляли в конце лета 1992 года на территории Афганистана.

— Я вам, конечно, расскажу всё что знаю, но позвольте сначала вопрос. Что именно вас интересует? Если конкретные детали проведения рейда, то лучше ознакомиться с ними в оперативном отделе. Там всё подробнейшим образом отражено в рапортах. Писались они мною сразу по прибытии в Союз, и там всё запротоколировано, поверьте мне, скрупулезнейше. А сейчас, сами понимаете, некоторые детали я вполне могу и упустить. Уж не обессудьте, таково уж свойство человеческой памяти. Мы все гораздо лучше запоминаем хорошее, а всё связанное с различного рода неприятностями и сильными стрессами порой напрочь вычёркиваем из своей памяти.

— Товарищ генерал, — я встала и подошла к окну, — и всё же давайте попробуем. Нас интересует груз, который был на борту того злополучного авиарейса.

— Ну вы же знаете, что операция по эвакуации груза провалилась. Обломки лайнера нашей группе, к сожалению, так и не удалось обнаружить. Времени на поиски у нас практически не было, так как нам почти сразу сели на хвост талибы. Но заданный квадрат мы успели прокачать качественно.

— Я так понимаю, что причина провала операции в том, что не было времени на подготовку и конкретики по месту проведения? — решила я слукавить и зайти с другой стороны.

— Рад, что вы сразу ухватили суть проблемы, — сразу потеплел голос генерала. — Но помимо этого, дело осложнялось ещё и тем, что, по нашим разведданным, в непосредственной близости от района падения самолёта располагался лагерь талибов. А в этом лагере, как впоследствии нам удалось установить, все ещё продолжали удерживаться наши военнопленные.

— Наши военнопленные? Но мы же говорим о середине 1992 года? Или я чего-то не понимаю? — поразилась я.

— А чему вы так удивляетесь? Именно наши военнопленные. По этой причине нельзя было применять в этом районе штурмовую авиацию. Правда, это выяснилось чуть позже, когда мы уже вышли в заданный квадрат. — Что вы на меня так смотрите? Да, я доложил о наличии наших пленных солдат в полевом лагере талибов. И вполне естественно, что после этого доклада на поддержку авиации нам рассчитывать уже не приходилось. Пришлось прорываться своими силами. А что, вы поступили бы иначе? — с вызовом спросил генерал и разлил ещё по одной. Выпив в одиночку и не дождавшись ответа, продолжил:

— Это был сущий ад, доложу я вам. Мы попали в настоящую мясорубку. Хотя, как я понимаю, вас интересует не это.

— А от кого вы получили информацию о месте крушения самолёта?

— Информацию слил нашему агенту один из местных жителей, который сотрудничал с нами ещё в бытность ограниченного контингента. После ухода наших войск мы ему передали значительное количество боеприпасов и оружия. Так что в его лояльности к нашим спецслужбам сомневаться вроде бы не приходилось.