Александр Костенко - Игра на вес золота

Всплыв на поверхность, я уцепилась здоровой рукой за борт лодки и, уже чувствуя, что теряю сознание, увидела показавшуюся из толщи воды сначала руку Суходольского с зажатым в ней специальным подводным пистолетом СПП-1, а затем и его самого в бурлящем круговороте воды. Метрах в ста правее мерно покачивался на волнах синий катер нападавших. Мишка помог мне забраться на борт, а сам, быстро скинув снаряжение и гидрокостюм, в одних плавках прыгнул в воду и стремительными гребками стал приближаться к катеру неприятеля. Через несколько минут я увидела, как Мишка ловко взобрался на борт и показал мне «два нуля», что значило, что на катере пусто и никакой опасности нет. Вернулся он довольно быстро, волоча за собой по воде плотный полиэтиленовый пакет с находками.

Рана, нанесённая мне одним из нападавших, оказалась при ближайшем рассмотрении всего лишь неглубокой царапиной, главную опасность которой представляла большая кровопотеря, вполне естественная на глубине под влиянием высокого давления. Суходольский, бегло осмотрев мою рану и укоризненно заметив, что нужно было надеть гидрокостюм, усиленный кевларом, оказал мне первую помощь, причём едва он закончил накладывать на рану давящую повязку, кровь чудесным образом сразу остановилась. Пока я полулежала в лодке с видом мученицы, Мишка завёл мотор, и через сорок минут мы были на берегу. Добравшись до хутора, я первым делом отправилась на кухню и, сварганив себе большую кружку крепкого сладкого чая, щедро приправленного вкуснейшим рижским бальзамом, завалилась на широкую тахту. Потягивая чай, я с наслаждением прислушивалась к собственным ощущениям и бездумно щёлкала пультом от телевизора.

Суходольский же, доложив генералу по спутниковому телефону обстановку, прошёл в душ и, вернувшись уже завёрнутым в огромное полотенце и с фужером коньяка в руке, с недовольным видом уселся рядом.

— Ну, как там наш Тарасов? Бушует? — поинтересовалась я.

— Собирайся, — Мишка, проигнорировав мой недоумённый взгляд, выразительно посмотрел на часы, — через два часа у тебя самолёт до Таллина.

— Это что, шутка?

— Какие тут шутки, сегодня ночью Тарасов ждёт тебя в Москве. В общем, насколько я понял, «дан приказ ему на Запад, ей в другую сторону», — страшно фальшивя, попытался пропеть Мишка и решительно отставил в сторону фужер с коньяком. — Полетишь на Север, там труп какой-то интересный нашли.

— Какой ещё труп? А как же…

— Пришлют вместо тебя кого-нибудь. Ты ведь теперь у нас — раненая. Куда тебе нырять с такой рукой?

— Да какая такая рана? Царапина — курам на смех, — отмахнулась я.

— Всё. Вставай, а то опоздаем…

…Я смахнула непрошеную слезу и снова уставилась в мутный иллюминатор самолёта. Постаралась успокоиться и сделала три резких вдоха-выдоха. Стало немного легче. И, хотя ничего хорошего в ближайшем будущем явно не предвидится, совсем уж падать духом не стоит. В конце концов, все живы и здоровы. А, бог даст, и Суходольский чего-нибудь дельное привезёт из Эстонии. Я тяжело вздохнула и бросила взгляд на часы. Прошло всего немногим более двенадцать часов, как мой рейс из Таллина приземлился в аэропорту «Домодедово» и вежливый пограничник, скупо представившись и проверив мои документы, быстро провёл меня в обход зоны таможенного досмотра, через ВИП-зал на автостоянку, где я мгновенно узнала огромный чёрный «Мерседес» Тарасова, здорово смахивающий на танк. Без лишних слов нырнув в свежую прохладу кожаного салона, я удобно устроилась на просто необъятном диване, мысленно недоумевая, чем вызвана такая спешка и уж тем более — за что мне оказана такая неслыханная честь — прокатиться на машине самого генерала. Несмотря на поздний час, начальник встретил меня на пороге родного Управления и, подхватив под руку в буквальном смысле этого слова, потащил в свой кабинет, тщательно заперев двери изнутри и даже несколько раз для верности дёрнув ручку. Я сразу поняла, что предстоит весьма долгий и, по всей вероятности, строго секретный разговор. Вежливо отказавшись от «чая с дороги или чего покрепче», я уселась в кресло и вопросительно воззрилась на начальника. Тарасов несколько минут молча мерил шагами кабинет и, наконец, решившись на что-то, плюхнулся в кресло как раз напротив и внимательно посмотрел мне прямо в глаза. В нашем Управлении я пока ещё не встречала человека, обладающего способностью долго выдерживать внимательный взгляд этих холодных и поистине бездонных голубых глаз. Я не была исключением, а потому помимо своей воли потупила взор, услышав негромкий голос генерала:

— Ростова, я пригласил тебя для того, чтобы ознакомить с некоторой информацией, которая в свете последних событий неожиданно приобрела особую актуальность. Сразу оговорюсь, что ты не имеешь, во всяком случае пока, допуска к такого рода документам. Но учитывая определённые обстоятельства, скажем так, частного характера, я счёл нужным нарушить некоторые должностные инструкции…

Я обомлела. Такого за нашим генералом не водилось.

— Я сейчас выйду на полчасика, а ты внимательно почитай. Уверен, тебе будет крайне интересно… — с этими словами Тарасов придвинул ко мне большую стопку толстых папок и, быстро поднявшись, упругой походкой вышел из кабинета, снова тщательно заперев за собой дверь…

Теряясь в догадках, я посмотрела на верхнюю папку и тотчас почувствовала, как учащённо забилось у меня сердце:

«Совершенно секретно»

«КГБ СССР. Научно-исследовательский центр «РОМБ». «Проект «Орион», том 5»

С замирающим сердцем я осторожно открыла первую страницу и сразу узнала стремительный угловатый почерк — это, вне всяких сомнений, писал мой отец…

«…Секретная немецкая база, расположенная в устье Лены — по-видимому, всё-таки существует, хотя и поверить в этот факт довольно непросто. Сама мысль о якобы построенных нацистами в советской части Арктики так называемых аэродромов подскока, только для подводных лодок, до последнего времени казалась всем членам нашей экспедиции совершенно абсурдной. В принципе, широкомасштабные поиски, а также обследование и изучение такой базы, в случае её обнаружения, следовало начать непосредственно после окончания войны, а не спустя столько лет…

…Первые же опросы местных жителей, которые мы осторожно проводили сразу по прибытии в Тикси, дали нам массу интересной и полезной информации. Оказывается, всё послевоенное время на берегах Лены и в её окрестностях местные жители и работающие там специалисты в массовом порядке находили выброшенные рекой ржавые бочки с соляркой, маркированные символикой Кригсмарине. Несколько раз фиксировались случаи обнаружения вынесенных морем на берег немецких торпед, закреплённых на специальных рамах-поплавках. Местным органам КГБ СССР надлежало ещё тогда проводить тщательные расследования этих фактов и всячески препятствовать расхищению таких улик местными жителями, которые с успехом находили применение этим предметам в своём хозяйстве. Однако следует отметить, что тем, как и откуда эти бочки появлялись, никто всерьёз до сих пор не интересовался. За исключением, пожалуй, горстки энтузиастов, оказавших нам довольно большую помощь в получении и систематизации многочисленных и очень разрозненных фактов…