Александр Костенко - Игра на вес золота

— Ну, не знаю, — начальник заставы растерянно почесал макушку.

— А я знаю! Знаю пока только одно: плот благополучно причалил к вашему берегу, и ни одна из служб наблюдения его не зафиксировала. И я хочу знать почему? А, знаешь, пригласи-ка ко мне сержанта Посевкина. И Книгу службы — мне на стол…

— Сержант Посевкин, — я открыла толстую книгу службы в алом коленкоровом переплёте с золотым тиснением, — здесь указано, что последние два месяца, а интересуют нас именно они, поскольку в этот период начал сходить снежный покров, вы ходили дозором 68 раз, и это не считая выездов по сработкам сигнализационной системы. Следовательно, сержант, я предлагаю вам обратиться к элементарной логике. Плот с покойником никак не мог появиться на участке вашей заставы раньше, чем началось таяние снега. Соответственно, лёд у побережья вскрылся, Лена тоже «пошла», а это значит, что найденный вами только позавчера плот торчит в этих чёртовых завалах плавника уже как минимум месяц?

— Никак нет, товарищ…

— Обращайтесь ко мне — товарищ майор.

— Товарищ майор, если бы он, в смысле плот, появился там раньше, то Хасан…

— Не стройте из себя цацу! — рявкнув, прервала я его. — Сама служила инструктором службы собак и потому прекрасно представляю, как всё это выглядит, так сказать, на местах.

— Товарищ майор, — голос сержанта дрогнул, и он бросил тоскливый взгляд на настенный календарь, — ещё 17-го не было там никакого плота. Точно.

— Почему вы так уверены? — спросила я с вызовом.

— В тот день мы с напарником, ефрейтором Лопехо, останавливались на перекур именно на том самом месте. Я хорошо запомнил, потому что в этот день мы задержались там дольше обычного.

— Почему? — спросила я.

— Мы поспорили. Видите ли, мне давно не писала невеста, и вот Лопехо высказал предположение…

— Понятно, — прервала я его, — то есть вы были заняты спором, эмоции кипели. Ясно. А где всё это время, пока вы выясняли отношения, была собака?

— Я и хотел вам доложить. Хасан постоянно крутился рядом, все валуны облазил и вёл себя абсолютно спокойно, словом, как обычно. А уж он не пропустил бы такой объект.

— Вы уверены? (Глупый вопрос: сама на месте сержанта с пеной у рта утверждала бы то же самое).

— На сто процентов.

— Как же в таком случае могло получиться, что плот находился в акватории заставы самое малое трое суток? По крайней мере, как утверждают эксперты, давность трупа именно такая. — Гнула я свою линию.

— Давность трупа? — искренне удивился Посевкин. — A вы его видели?

— Конечно, — на всякий случай соврала я.

— В таком случае вас ничего в его облике не удивило? Да это же просто чья-то глупая шутка! — усмехнулся сержант.

— Посевкин, не наглей, здесь вопросы задаёт товарищ майор, — приструнил его начальник.

— Ну, товарищ капитан, не было там плота!

— Ладно, сержант, свободны. Пока, — отпустила я его, не удержавшись напоследок от милицейского штампа.

На селекторной установке, молчавшей до сей поры на столе начальника заставы, вдруг раздался зуммер, и Омулев проворно схватил трубку и, нажав кнопку, стал внимательно слушать, изредка кидая на меня многозначительные взгляды. Потом положил трубку и воззрился на меня.

— Ну? — не выдержала я. — Что там опять стряслось?

— Звонил Мороз. Говорит, если всё же предположить, что наш покойник всплыл с подводной лодки сравнительно недавно, то нужно искать аварийный буй. Он вспомнил, что при возникновении внештатных ситуаций на подводной лодке автоматически либо вручную выбрасывается буй, связанный с лодкой буйрепом, а вместе с ним спасательный плот, который автоматически надувается при всплытии на поверхность. Буй же оснащён сигнальными лампочками и КВ и УКВ радиопередатчиками, которые включаются автоматически при всплытии буя и передают сигнал бедствия каждые две минуты в течение трёх секунд. Правда, аккумулятор, по крайней мере, на наших, советских лодках рассчитан только на 72 часа непрерывной работы.

— Ваши радиолокационные станции последнее время фиксировали какие-либо подобные сигналы? — сразу поинтересовалась я.

— Сигналов не было, это точно, — капитан на мгновение задумался, потом хлопнул рукой себя по лбу, — но буй был!

— В каком смысле был? — насторожилась я.

— Понимаешь, совсем я со всей этой кутерьмой запамятовал. Выловили мы недавно какой-то буй, дня за два до обнаружения плота с покойником. Я дал команду его в гараж бросить, так сказать, до выяснения.

— Что же ты молчал, обормот!

— Я же тебе говорил там, на аэродроме, когда встречал. Но ты, наверно, пропустила мимо ушей.

«…Главное Управление, генералу Тарасову. Прошу операцию в Эстонии (район Ристна) свернуть. Срочно выяснить возможность немедленного направления в район порта Тикси быстроходного научного гидрографического судна, оснащённого барокамерой, современными гидролокаторами, дальномерами и эхолотами, подробными картами глубин акватории моря Лаптевых. Необходимо наличие на судне легководолазного снаряжения. Прошу также при оперативной необходимости согласовать с береговой охраной ФСБ выделение для проведения операции двух современных быстроходных морских катеров, полностью укомплектованных командами, подготовленными к глубоководным погружениям. Также сообщите, какими данными о нахождении немецких субмарин в этом районе в период ВОВ располагает Военно-морской архив. В первую очередь необходимы точные координаты мест, где когда-либо в период ВОВ фиксировалось обнаружение немецких подлодок и самолётов. Ростова».

Омулев прочитал мою телефонограмму в Москву и покачал головой:

— У тебя что, действительно есть такие полномочия?

— Капитан, ты даже не догадываешься, какие мне даны полномочия. Если нужно будет, я тут всё переверну, так что скажи своему дежурному, пусть срочно отправляет, — сказала я, усмехнувшись.

Решение попросить у генерала столь массированную поддержку пришло мне в голову сразу, как только Омулев с помощью двух пограничников выволок из самого дальнего угла гаража большой алюминиевый предмет, представляющий собой усечённую в верхней части сферу, на которой отлично сохранился рисунок — круг с расходившимися в разные стороны ломаными линиями — рунами. Вне всяких сомнений, это было изображение чёрного солнца! Внимательно присмотревшись, я обнаружила и едва заметную на слегка позеленевшей поверхности буя маркировку — U-3547! Каким образом аварийный буй с разыскиваемой нами в Балтийском море подводной лодки оказался в буквальном смысле слова на другом конце земли, было совершенно непонятно. Но очевидно было другое: сам по себе, морем, этот буй никак не мог приплыть в море Лаптевых. А это значило, что мы на верном пути и искомая субмарина где-то рядом.