Валерий Шарапов - Тайник в старой стене [litres]

– Ты говоришь, что Сильвер был одноногим? – уточнил Зверев.

– Да, а у Билли Бонса был шрам на щеке.

– Тогда понятно, почему Гера их так окрестил: у Крапивина – шрам, а у дяди Гриши нет одной ноги…

– Ну хватит! Нам сейчас не до пиратов! – огрызнулся Корнев. – Нас с вами сюда поставили, чтобы жуликов ловить, а не каких-то там Сильверов и Флинтов! Пусть Зверев все излагает, а вы помолчите.

Подполковник обвел Богданова и Костина суровым взглядом, те на время умолкли. Зверев продолжил:

– Значит, так… Наш одноногий дядя Гриша, он же Григорий Клянчин, мужчина злобный и агрессивный, не прочь иногда заложить за воротник. Как-то раз, напившись до чертиков, он впал в буйство и стал скакать на своем костыле по двору, размахивая вот этим самым ножом и пугая соседей. К счастью, Клянчин никого не порезал, а когда уснул на скамейке, его жена от греха подальше выбросила трофейный нож в мусорный бак. Произошедшее видел еще один мальчик – Моня Липкин. Он достал нож и забрал его себе, а позже отдал нож сыну скрипачки Элеоноры в обмен на монету.

– И куда же он дел эту монету? – уточнил Корнев.

– Выяснить, куда подевалась монета, мы пока не смогли! Спустя год после того, как была обнаружена монета, отец Мони, Авраам Яковлевич Липкин, получил в наследство от покойного батюшки приличный дом с виноградниками, и они всей семьей переехали в Ялту.

– И что же ты теперь собираешься предпринять? Ничего, что помогло бы нам выяснить, куда подевался сын генерала Антипова, мы так и не нашли.

– Мы знаем, что в крапивинский дом попала бомба и разрушила часть стены, и это позволило обнаружить устроенный в ней тайник. Я полагаю, что девушка Лиза, – не то Еремеева, не то Ермолаева, – снимавшая у Крапивина комнату, обнаружила труп своего хозяина и увидела спрятанные им ценности. Девушка сообщила о находке в районный отдел милиции. На подступах к городу уже шли бои, но начальник милиции местного райотдела все равно выслал группу, чтобы разобраться с находкой. Когда Антипов-младший и Василий Малашин прибыли на Лесную, первые немецкие солдаты уже ворвались в город. Милицейская машина была расстреляна из бронетранспортера, водитель убит, а два наших сотрудника, по всей видимости, успели укрыться в подъезде крапивинского дома. Что с ними стало потом, действительно ли это они забрали монеты, мы пока не знаем.

– С Лизой та же история, – добавил Костин.

– И где же нам теперь искать всех троих? – спросил Корнев.

– Пока не знаю, – сказал Зверев. – Но, возможно, если мы выясним, что прятал в своей квартире Крапивин, это может навести нас на след Егора. Для начала я собираюсь найти ту самую монету, которую обнаружил Гера. Последним ее обладателем, как нам известно, был Моня Липкин, ныне проживающий в Ялте.

– Уж не собираешься ли ты для этого махануть в Крым?

– Попытаюсь обойтись без этого. Незадолго до того, как уехать из города, Моня купил себе новенький велосипед и целую неделю объедался пирожными и пил газировку. Я уверен, что мальчик продал кому-то монету, и продал за весьма солидные деньги. По словам Германа, монета не такая уж и большая, не больше двух сантиметров в диаметре, и даже если она целиком сделана из золота, то максимум, что можно за нее получить, – это двести рублей.

– Детский велосипед стоит меньше двухсот рублей! – заявил Корнев.

– Согласен! Но, после того как Герман отдал Моне монету, у его матери появились лисья шубка и ожерелье из настоящего жемчуга, – уточнил Зверев.

– Хочешь сказать, что монету продал не мальчик, а его мамаша?

– Может, и так, но более вероятно то, что, когда парень стал транжирить деньги и купил велосипед, мать, узнав о проданной монете, просто-напросто изъяла у паренька оставшиеся деньги.

– И что это нам всем дает?

– Мы почти уверены, что это была не просто монета, а очень ценная монета! Возможно, древняя, не исключено, что она имеет принадлежность к какой-нибудь коллекции. Не зря же Крапивин так тщательно прятал свой клад. Герман сказал, что на монете был изображен лучник с короной на голове! Так что это определенно не современная монета. Нам стоит тряхнуть антикваров, коллекционеров, нумизматов и прочих ценителей старины. Тот, кто купил найденную Германом монету, судя по всему, выложил за нее кругленькую сумму. Сделанные Моней и его мамашей покупки являются прямым тому доказательством. Такие деньги за одну монету мог заплатить только истинный ценитель, а не какой-нибудь рядовой фармазонщик [7] Фармазонщик (жарг.) – мошенник, торгующий фальшивыми драгоценностями. или мелкий торгаш с барахолки.

– А что? Таких у нас в городе не так уж и много! – видимо, впервые уверовав в успех поисков, произнес Корнев.

– И кто же нам подскажет, где искать истинных ценителей древних монет? – поинтересовался Вадик Богданов.

Зверев ухмыльнулся:

– Мне кажется, я знаю одно место.

Педагогический институт имени Кирова, основанный более семидесяти лет назад как мужская учительская семинария, за весь период своего существования часто менял названия. Сначала из семинарии он превратился в институт, потом в техникум, а чуть позже, в тридцать четвертом году, снова повысил свой статус и стал называться институтом, где готовили учителей семилетних школ. Перед оккупацией немцами институт был эвакуирован в Киров, но спустя несколько лет вернулся на свое прежнее место и теперь активно готовил специалистов народного образования для всего Советского Союза.

Четырехэтажное здание, выстроенное в виде буквы «Т», после войны было полностью восстановлено. Белые стены, балкон с балюстрадами и колоннами, герб города, установленный на фасаде здания под самой крышей, – все это вызывало приятное ощущение и безграничную гордость. Асфальтовые дорожки, зеленые, коротко стриженные газоны и мощный дуб перед самым входом, у памятника Ленину, дополняли и без того колоритный пейзаж.

Зверев миновал аллею сквозь жужжащий, словно пчелиный улей, поток молодых парней и девушек, через массивные двери вошел в здание и прошел через вестибюль. На вахте ему тут же преградила дорогу дородная немолодая женщина в очках.

Глядя на суровое лицо вахтерши, Зверев ужаснулся оттого, что на плечах женщины, невзирая на ужасную жару, покоилась вязаная накидка зеленовато-бурого цвета. В руках вахтерша держала небольшую лейку и садовый совок. На подоконнике, перед завешанным окном, стояла целая вереница цветов в глиняных горшках.

– Куда? – сурово проворчала блюстительница порядка. – Чего здесь забыл? Тут только для студентов и для преподавателей вход свободный, а другим… – женщина указала пальцем на дверь, – как говорится, ступайте туда, откуда пришли.