Валерий Шарапов - Тайник в старой стене [litres]

Лось и Жора Лощеный, он же Андрей Агеев, были знакомы еще до войны. Они в свое время были причастны к попытке похищения двух картин Тропинина [30] В. А. Тропинин – русский живописец, мастер романтического и реалистического портрета. из Псковского государственного музея. Украсть картины не удалось – помешал случайный свидетель – и грабители скрылись. Однако оперативники вышли на Рогова-Лося и задержали его. Рогов взял всю вину на себя, а Агеев остался на свободе, покинул Псков, а после войны вернулся и сколотил банду.

По словам Кудряшова, Лось привел Малашина в банду и поручился за него. Лощеный не забыл об оказанной ему в свое время услуге и выполнил просьбу бывшего подельника. Малашин не скрывал, что он – бывший сотрудник органов, тем не менее его взяли в банду…

Антипов вздрогнул и поморщился. Корнев замолчал, не зная, стоит ли продолжать.

– Есть папироса? – вдруг спросил Антипов.

– Так я же…

– Ах да…

Корнев прокашлялся:

– Вот так Василий Малашин и стал Мощным. Как-то раз новоявленный бандит столкнулся в городе с Егором. Мощный не знал, где были спрятаны сокровища Крапивина. Скорее всего, Егор их перепрятал, когда их пути разошлись. Мощный рассказал о коллекции Лосю, а тот сообщил о монетах всем членам банды. Егора выследили и доставили Лощеному. Ваш сын, которого Мощный представил как своего бывшего сослуживца Антипа, согласился показать место, куда он спрятал коллекцию Крапивина. С ведома Лощеного Антип, Мощный и Лось проникли на военный продсклад. Лось собирался отдать коллекцию Лощеному, но оба его спутника, видимо, имели совершенно другие цели. Когда ценности были вырыты, Малашин перерезал горло Лосю и собирался прикончить Антипа. Он думал, это будет просто: Антипу не доверяли, у него не было оружия. Однако Антип сумел вытащить из половой доски огромный гвоздь и вогнал его Малашину прямо в сердце.

– Все ясно!

Генерал медленно поднялся, на мгновение прикрыл ладонью глаза, но почти сразу же убрал руку и посмотрел Корневу в глаза:

– Скажи мне, подполковник, может быть, есть хоть какая-нибудь надежда, что все это ошибка? Я не могу примириться с тем, что мой сын военный преступник, изменник и убийца.

Корнев встал, одернул китель:

– Боюсь, что нет! Теперь уже нет! – Корнев отвернулся: – Дело в том…

Подполковник сделал паузу.

– Что? – вырвалось у генерала.

– Мы показали Кудряшову фотографию подпольщиков…

– Ту самую? – горько усмехнулся Антипов.

– Кудряшов тоже опознал на снимке Антипа.

Генерал сник:

– И что теперь?

– Теперь этим делом занимаемся не только мы и прокуратура, но еще и МГБ.

– Все силы и средства брошены на поимку убийцы и военного преступника Егора Антипова, его фотографии висят на каждом заборе, и, глядя на них, люди проклинают и его, и меня – человека, который его породил! – генерал громко вздохнул. – Какой позор! Хорошо еще, матери не довелось услышать такую правду.

– Надеюсь, вам не придется отвечать за поступки сына… – начал было Корнев, но генерал только махнул рукой:

– Мне плевать, придется мне за это отвечать или нет! Какая же безжалостная это штука – жизнь! Когда я увидел мертвого Ваську, у меня появилась надежда, но то, что ты мне сейчас сказал…

По щеке генерала побежала одинокая слеза, но он и не подумал ее утереть. Возможно, он ее просто не ощущал.

– Не провожай. Сам дойду, – сухо распорядился Антипов и, тяжело опираясь на трость, двинулся в сторону приемного покоя.

Вечером на домашний телефон начальника Псковской милиции позвонил дежурный по Управлению и сообщил, что генералу стало хуже.

Дождик начался еще с вечера и не утихал до самого утра. И если считается, что в дождик хорошо спится, то эта ночь полностью опровергла это утверждение. Зверев ворочался, то засыпал, то просыпался, вздрагивая в холодной постели.

Перестрелка в Любятово, где полегла почти вся банда Лощеного и геройски погиб старший сержант Дима Трепалов! Сегодня он просто силой воли заставил себя забыть о работе, и мысли о ней на время перестали туманить утомленный разум капитана Зверева.

Когда он засыпал, ему снилась война, снились те долгие дни, когда он в составе разведроты пехотного полка в общей колонне топал на Берлин, продуваемый ветром и поливаемый нудным проливным дождем. Когда он просыпался, то старался прогнать воспоминания о войне, и тогда ему виделось детство и юность, детский дом на Интернациональной, где он вырос.

Звереву вспомнилось и многое из того, что случилось с ним уже после войны. Служба в милиции, погони и слежки, засады и перестрелки. Потом он вспоминал своих женщин. С кем-то из них он просто проводил одну ночь, с кем-то ночные встречи повторялись. Женщины Зверя… сколько же их было? Он попытался вспомнить и посчитать, но не смог. Самые продолжительные отношения ограничивались, как правило, одним-двумя месяцами. Он с легкостью заводил знакомства и так же легко их прекращал. Ему это нравилось, и он не хотел ничего менять.

Но тут перед ним возникал образ Саши. А было ли у них что-то, что могло их объединить? Зверев изо всех сил пытался найти ответ на этот вопрос.

С Сашей они не общались уже больше недели. Всякий раз, когда, придя домой, Павел слышал телефонную трель, он напрягался, а когда девушка робко намекала на встречу, придумывал подходящую отговорку. Один раз он не выдержал и повысил голос. Она не ответила на грубость, только сказала что-то вроде: «Прости, я все понимаю…» Это вызвало у Зверева чувство, близкое к отчаянию. Он не привык, что с ним так поступают! Он привык к дежурному «какая же ты сволочь, Зверев», поэтому растерялся и так и не нашел что ответить девушке.

Утром, отправившись на работу, он прихватил зонт и, как ни странно, прибыл в Управление вовремя. То, что в такую погоду Зверь явился на службу к положенному часу, вызвало у сослуживцев целую бурю предположений. Но Звереву было наплевать на сплетни. Он заперся в своем кабинете и наконец-то сам позвонил Саше. Они договорились о встрече в семь часов, и Зверев вдруг почувствовал, что он этому по-настоящему рад.

День длился бесконечно долго. Павел пытался работать, но в голову ничего не лезло. Он просто дождался вечера и покинул Управление, даже не отпустив дежурной шутки в адрес секретарши Корнева Леночки Спицыной.

Они встретились у краеведческого музея и, прячась под зонтиками, побежали по лужам в сторону заведения под названием «Погребок».

Белые скатерти, на столах салфетки и набор для специй, под потолком подвесная люстра с висюльками «под хрусталь». Зверев здесь ни разу не был, но много слышал о том, что здесь уютно и хорошо кормят. Они заказали по салату из овощей, две солянки и фирменные «котлеты по-рыбацки» с картофельным пюре. Отдельно Зверев заказал бутылочку белого ставропольского вина. Среднего возраста полноватая официантка быстро принесла заказ.