Дмитрий Миропольский - Тайна двух реликвий [litres]

Пока Мунин с Евой обсуждали предстоящую лекцию, Одинцов пощёлкивал чётками и размышлял над сложившейся ситуацией. Выглядела она паршиво.

Родригеса больше нет. Помощи ждать неоткуда.

Убийцы Салтаханова, которые охотились на троицу, сами погибли. Но если Одинцова с компаньонами решено уничтожить во что бы то ни стало – по следу пустят новых охотников, которые постараются довести дело до конца и уже не совершат прежних ошибок. Вычислить этих ребят нереально, уберечься от них – тоже. Сколько есть времени до нападения? Неделя, две? Вряд ли больше.

Можно попытаться спастись, если сделать бессмысленным своё убийство. Единственный способ – рассекретить исследования Зубакина. При этом рассказать на публику пока нечего, и просто так слушать фантазии троицы никто не станет. Надо к работе группы «Андроген» привязать Урим и Туммим. Такое открытие станет сенсацией, за которую ухватятся все информационные агентства.

Организовать сенсацию могла Жюстина. Одинцов регулярно ей звонил, но после презентации сокровищ Фонда Вейнтрауба телефон был выключен. Куда она подевалась и почему вторые сутки не выходит на связь – Одинцов понять не мог.

Выступая в Нью-Йорке, Жюстина ни словом не обмолвилась про Урим и Туммим. Документы на камни Вейнтрауб отдал ей, больше их никто не видел. То есть официально Урим и Туммим пока не существуют. Чтобы легализовать камни без помощи Жюстины, надо раскрыть тайну двух реликвий и понять, как они коммуницируют с Ковчегом Завета. Потом, используя известность Мунина, сообщить об этом всему миру, опять-таки связать Урим и Туммим с файлами Зубакина – и ждать, что охота на троицу прекратится.

Пока же по следу Одинцова с компаньонами идёт агентство «Чёрный круг». Можно не сомневаться: тамошние детективы одновременно с охотниками узнали, куда скрылась троица, – и сообщили об этом Лайтингеру. Чего можно ждать от подонка? Да чего угодно. Ему нужны Урим и Туммим; он не успокоится, пока их не получит.

Наверняка Лайтингер будет действовать скрытно, ведь прав на камни у него нет. В огласке их существования малыш Генрих тоже не заинтересован. Значит, публичная лекция на руку троице: в окружении людей они могут чувствовать себя в относительной безопасности. А после лекции надо залечь на дно, дождаться экспертизы Рихтера, вернуть себе отданный камень – и уносить ноги, используя новые паспорта. Вопрос только в том, куда бежать…

Одинцов порыскал в Интернете в поисках сообщений про убийство в мотеле. Снимки были бестолковые, короткие тексты – на немецком. Онлайн-перевод немногое добавил к рассказу Клары. Полиция не спешила делиться информацией с журналистами.

То, что удалось наскрести, Одинцов привычным способом отправил в очередном анонимном сообщении для следственной группы в Петербурге. Погибшие россияне – убийцы Салтаханова; с помощью Интерпола установить их имена несложно. Даже если документов нет или паспорта фальшивые – есть кадры видео из квартиры Одинцова, есть снимки с места убийства в мотеле и есть билеты на рейс из «Бен-Гуриона», откуда охотники летели в компании Бориса.

Когда следователи зашевелятся, с Евы и Одинцова будут сняты подозрения в причастности к убийству Салтаханова. Троица сможет вернуться в Петербург, а дома, как известно, и стены помогают, не говоря уже про помощь Сергеича и его ронинов. Лайтингеру комфортно действовать в Америке и в Европе? Что ж, пусть попробует справиться с Одинцовым в России.

Кроме того, имена охотников помогут выяснить, кто приказал им уничтожить Салтаханова и троицу. Если следователи и здесь не станут сидеть сиднем – они смогут как минимум приостановить начало новой охоты, а то и вовсе заставят отказаться от этой затеи.

Одинцову надо было выиграть время. Всё упиралось в то, насколько быстро его головастые компаньоны смогут разгадать тайну двух реликвий…

…а пока Ева и Мунин придумали хитроумный план. В начале сегодняшнего выступления историк, не выдавая секретов, расскажет про поиски Ковчега Завета. Ева даст комментарии о расшифровке текстов на скрижалях. По словам Рихтера, в зале соберутся серьёзные учёные. Вовлечь их в диалог – проще простого: достаточно перейти от монолога к вопросам и ответам. Лекция превратится в дискуссию, дискуссия – в ожесточённый спор. Мнений будет едва ли не столько же, сколько присутствующих. Учёные захотят высказаться и доказать свою правоту. Победа в споре троице не нужна, зато нужны свежие идеи, пускай даже противоречащие друг другу. А кроме идей – новая информация от специалистов в разных областях, которую самостоятельно не собрать.

Ева всё ещё не желала видеть Одинцова. Мунин, который рассказал ему про план, удостоился очередной похвалы, а в награду смог самостоятельно выбрать место для заказа еды. Одинцов опять использовал доставку, чтобы не покидать мини-отель без особой необходимости.

Он ел в своей комнате, просматривая файлы Зубакина. Надежда найти в них что-то ускользнувшее от внимания постепенно таяла. Мунин обедал в комнате Евы: они подбирали в Интернете картинки для своего выступления. Так троица скоротала время до появления Рихтера. Он подъехал на своей машине, забрал своих гостей и отвёз к месту выступления.

Арендованный зал был намного больше конференц-зала в музее – и куда скромнее того конгресс-холла в Израиле, где выступали Дилан Мэй с Борисом. Ева вспомнила бывшего мужа и едва удержалась от слёз.

– Что-то не так? Ты плохо себя чувствуешь? – обеспокоенно спросил Рихтер, когда она зашмыгала носом и стала промокать глаза уголком косынки. Впрочем, его тут же отвлекли: зрителям не хватало мест в зале – надо было срочно добавить стульев.

Две сотни слушателей поддались на трюк, задуманный Муниным и Евой. Всё прошло гладко. После вступления посыпались вопросы. Немногие умеют говорить коротко; к тому же каждый учёный считал своим долгом сначала поделиться своими теориями и только потом спрашивал. Споры сами собой возникали прямо в зале – троице оставалось внимательно слушать и мотать на ус интересные замечания.

Рихтер не обманул – на его приглашение откликнулись коллеги с широким научным кругозором. Когда Ева заговорила о способах расшифровки древних формул и упомянула искусственный интеллект, спорщики тут же вспомнили Дилана Мэя. Учёные-гуманитарии вполне ориентировались в теории Бома. Пару раз речь зашла про Урим и Туммим…

Мероприятие растянулось часа на три, хотя Рихтер предполагал от силы полтора часа с небольшим запасом. Ева и Мунин были в центре внимания – за столом на подиуме, к которому амфитеатром круто спускались ряды зрительских кресел. Одинцов сидел боком у края подиума, ближе к выходу, и смотрел не на компаньонов, а на публику. Рихтер клялся, что встреча закрытая – он лично аккредитовал каждого приглашённого. И всё же среди них могли оказаться люди Лайтингера. Одинцов внимательно разглядывал мужчин и женщин, запоминая лица. Пару раз он выходил из зала, но в фойе кроме охранников никого не встретил.