Иван Погонин - Хищники [сборник]

На следующей же день после назначения на должность, новый начальник стал вызывать к себе по очереди чиновников для поручений. Настал черёд и Кунцевича.

— Мечислав Николаевич, борьба с контрабандирами дело нужное, и для отечества полезное, — сказал Филиппов, разглаживая на столе письмо Львовского. — Но жалование вам платят не только за это. Как в вашем отделении дела обстоят с расследованием иных преступлений?

— Не хуже, чем у других, ваше высокородие [5] Филиппов, имевший чин надворного советника, согласно Табели о рангах должен был титуловаться «вашим высокоблагородием». Но, как говорилось ранее, правила тогдашнего служебного этикета предписывали именовать прямого начальника не по чину, а по классу должности. .

— Не хуже? Я посмотрел прошлогоднюю статистику. И вот, что получается. Например. Во вверенной вам Васильевской части из восьми тысяч дел, 900, а это более десяти процентов, пошло на прекращение [6] По действовавшему тогда уголовно-процессуальному законодательству, дела по которым не было обнаружено лицо, подлежащее привлечению в качестве обвиняемого, не приостанавливались до обнаружения этого лица, как теперь, а прекращались. Если лицо находили, такие дела возобновлялись. , а, допустим в Спасской — из более чем девятнадцати тысяч дел прекращено всего только около четырёхсот.

— Участковые управления так работают, ваше высокородие, большинство прекращённых дел до сыскной и не доходило. А мои надзиратели в процентном отношении раскрывают столько же, сколько и в других отделениях.

— Я знаю, что вы проценты считать умеете. Надзиратели ваши молодцы, стараются. Но вас поставили руководить не только надзирателями. Вы должны следить за обстановкой во всем вверенном вам районе. Если где-то много нераскрытых простых краж — следует подналечь в этом направлении. Где-то разбои участились — наверняка шайка завелась, снимайте агентов с других, более спокойных линий, разрабатывайте эту шайку. Впрочем, не мне вас учить. Считаю, что вы, Мечислав Николаевич, увлеклись одним делом. Да это дело для вас прибыльно. Но! Во-первых, я вас к таможенникам не отпущу. Мне «мёртвые души» в сыскном не нужны. Если хотите служить по министерству финансов — переводитесь туда и служите на здоровье, если хотите служить в сыскной — занимайтесь своими прямыми обязанностями. А таможню пусть курирует тот, кому положено, а именно надлежащий полицейский надзиратель, под вашим чутким руководством. Во-вторых, в течение недели подготовьте мне график изменений количества преступлений за прошедший год по всем категориям. И план работы по увеличению процента раскрываемости. В общем, займитесь своими прямыми обязанностями. Иначе… Мечислав Николаевич, мне бы с вами не хотелось расставаться. Надеюсь, мы друг друга поняли?

— Так точно-с! — кивнул головой Кунцевич.

— Вот и замечательно. Ну что ж, тогда не смею вас более задерживать. И не в службу, а в дружбу, мимо кабинета Власкова пойдёте, попросите его ко мне зайти. Незамедлительно.

«Кончилась сладкая жизнь» — подумал коллежский секретарь.

На Петербургскую он решил не ездить — в такую погоду поездка заняла бы весь остаток дня, и сразу же после обеда отправился на Офицерскую. К его удивлению, Гаврилов был уже там — сыскной надзиратель появился в его кабинете, едва Мечислав Николаевич начал снимать калоши.

— Беда, ваше высокоблагородие! — Говорил Гаврилов свистящим шёпотом.

Кунцевич, настроение которого после визита домой заметно улучшилось, сразу же приуныл.

— Ну? — сказал он, освобождая от калоши второй сапог.

— Околоточного на машинку взяли [7] Взять на машинку — удушить (жаргон начала 20 века). .

Коллежский секретарь прислонился к стене и застонал:

— Это точно?

— Точно. Городовой его узнал.

— Пся крев. Это какой же околоточный?

— Не наш он, не нашего отделения [8] В ту пору Петербург в полицейском отношении делился на четыре отделения (района) в каждый из которых входило по нескольку полицейских участков. Наружной полицией в отделении руководил полицмейстер, сыскной — чиновник для поручений. . Городовой, что его опознал, из четвёртого участка Московской части перевёлся. Околоточный, фамилия у него Сериков, тоже там служил.

— И какого чёрта его на другой конец города понесло?

Гаврилов только пожал плечами.

— Начальству доложил?

— Никак нет, вас дожидался.

Кунцевич посмотрел на него с благодарностью:

— Как ты думаешь, может сказать Филиппову, что я был на месте происшествия?

Надзиратель отрицательно помотал головой:

— Я бы не стал. Следователь дюже на вас зол. «Я, — говорит, — здесь мёрзнуть должен, а ваш начальник в это время чаи с коньяком гоняет!» Спрашивал, не возвели ли вас в баронство.

Кунцевич выругался, смешав несколько самых отборных польских и русских ругательств:

— Ну ничего, пошлёт он мне срочное поручение, ответа дожидаться будет, пока ему самому барона не пожалуют. Ладно, пойдём сдаваться.

К удивлению коллежского секретаря, Филиппов отнёсся к его невыезду на место убийства довольно толерантно:

— Конечно, вы всю ночь работали, да и не знали, что полицейского убили, но впредь, Мечислав Николаевич, я всё-таки попрошу вас на такие серьёзные происшествия выезжать лично.

Кунцевич приложил руку к сердцу:

— Ещё раз, прошу простить.

— Прощаю, прощаю. Вы только этим делом не манкируйте, и к завтрашнему утру соберите как можно больше сведений. Ну и бумаги как можно больше испишите. Чувствую, стоять мне с утра на ковре у градоначальника, а без пухлой папки в руках там будет совсем неуютно…

В дверь кабинета постучали, и тут же её открыли, не дожидавшись ответа. В кабинет стремительно вошёл помощник Филиппова Инихов.

— Прошу простить, ваше высокородие, но дело срочное. Покойный Сериков первого сего февраля был уволен от должности и службы.

Филиппов хлопнул обеими руками по столу:

— Замечательно! Вы это наверное узнали?

— Наверное. Я приставу лично телефонировал.

— Великолепно, просто великолепно!

Радость надворного советника всем присутствующим была понятна — одно дело докладывать градоначальнику об убийстве полицейского, а другое — о лишении жизни простого обывателя. Убийство стража порядка — событие чрезвычайное, из ряда вон выходящее, и надзор за расследованием такого дела соответствующий. Ну, а убийство обывателя, дело кончено тоже печальное, но… Как это помягче сказать, привычное, что ли. Вон, в прошлом году в столице по одному обывателю каждую декаду укладывали. Если за каждого убиенного обывателя градоначальник с начальника сыскной начнёт стружку снимать, то к Рождеству от него одна кочерыжка останется. Так что завтрашний доклад у его превосходительства должен был пройти без лишних эксцессов. Вот только Кноцинг… Про расследование этого дела Клейгельс спросит, обязательно спросит!