Хосе Сомоса - Этюд в черных тонах

В этот момент она струями полилась на простыню.

Я никогда не видела ничего страшнее, чем эта немая сцена.

— Отец… Отец Филпоттс?.. — завизжала я. — Мистер Икс?..

Напрягшись в неожиданном усилии, статуя отца Филпоттса рванулась вбок и отступила на шаг, избавившись от хватки. Священник зашатался, но не упал.

И тогда — только тогда, я в жизни этого не позабуду! — мистер Икс, как на пружине, выпрямился и сел. Глаза его были широко открыты, а лицо пугало даже больше, чем мысль о его смерти.

— Мисс Мак-Кари, немедленно покиньте комнату! — выкрикнул он. — Вы меня слышите? УХОДИТЕ ОТСЮДА и закройте дверь!

Я никогда не слышала, как он кричит. Мистер Икс никогда не кричал. Этого обстоятельства уже было бы достаточно, чтобы переполнить меня ужасом, — если бы только я не перевела взгляд на отца Филпоттса.

Потому что существо, извивающееся посреди комнаты, больше не было отцом Филпоттсом. Оно походило на куклу в человеческий рост: им никто не управлял, оно само двигалось в абсолютной тишине, не сходя с места, словно марионетка в руках обезумевшего кукловода. Я увидела, как он поднял руку, за которую держал его мистер Икс, — правую руку; теперь она была сжата в крепкий кулак и с невероятной силой обрушивалась на своего владельца. Отец Филпоттс нанес себе несколько ударов в левый бок через сутану. Я решила, что это могут быть неосознанные конвульсии, но дело обстояло куда серьезнее. Удары повторялись в точном механическом ритме. Они гремели как барабанный бой. Мистер Икс без всякой видимой причины снова закричал, хотя удары и так разносились по всему Кларендону:

— Мисс Мак-Кари, не беспокойтесь, он уже не сможет причинить себе вреда! — И мистер Икс показал мне свою окровавленную ладонь: на ней блеснуло стальное лезвие — маленькое, но острое, что-то вроде ножа для разрезания бумаг. — Я ОТОБРАЛ У НЕГО НОЖ! НЕМЕДЛЕННО УБИРАЙТЕСЬ!

Я собиралась повиноваться, но что-то удерживало меня на месте и заставляло смотреть на священника. Завершив монотонную серию ударов, отец Филпоттс поднял свою правую руку и провел ею по горлу: ужасное движение, перерезание глотки без оружия, полная достоверность, как будто великолепный актер разыгрывает собственную смерть.

И Филпоттс упал на пол.

В этот момент дверь в комнату открылась.

Это был Дойл. Доктор посмотрел на меня и подал такой же знак, какой в моем сне подавал мистер Икс: палец у губ. Тишина.

Повиноваться знаку было очень просто: я не могла произнести ни слова. И шевелиться не могла.

Мистер Икс перестал обращать на меня внимание: он, кажется, решил, что это я хлопнула дверью, выходя из комнаты. Мой пансионер спрыгнул с постели, на которой остался лежать смертоносный окровавленный нож. Мистер Икс в одно мгновение оказался рядом со священником, который теперь сидел на полу в нелепой позе и качал головой, его снежно-белые волосы растрепались. Щеки пастора быстро возвращали себе розовый оттенок: щеки отъявленного выпивохи и грешника.

— Спокойно, святой отец… — приговаривал мистер Икс, здоровой рукой обнимая его широкие плечи. — Все уже позади. Приходите в себя.

— Что… Что случилось? — спросил Филпоттс своим обычным голосом. — Я что-то натворил?

— Нет, святой отец, вы ничего не натворили, — успокоил его мистер Икс.

Теперь отец Филпоттс являл собой жалкое зрелище: абсолютное недоумение, подкрашенное румянцем вины. Как будто его застукали за каким-то постыдным делом.

— Простите, если я как-то вмешался…

— Не тревожьтесь. Попросите у медсестер на первом этаже разрешения остаться в Кларендоне, пока не откроется паромная переправа в Госпорт. Вам нужно отдохнуть. — Мистер Икс стоял к нам с Дойлом спиной, его всецело занимали хлопоты о святом отце. — Завтра я непременно верну вам и доску, и фигуры. До скорой встречи, святой отец. Спасибо за визит.

Произнеся эти слова, мистер Икс направился к любимому креслу и исчез из виду, закрытый высокой спинкой. Священник уже уверенно стоял на ногах, он успел надеть шляпу. Ужас, пережитый мной несколько минут назад, теперь казался фантастическим кошмаром — если бы только не кровь и не нож; отец Филпоттс окинул постель равнодушным взглядом, как будто не замечая ничего странного или не придавая значения.

А затем он любезно улыбнулся всем нам и произнес в сторону кресла:

— Не стоит торопиться из-за доски и фигур, у меня есть запасной комплект… Кстати, не могу вспомнить, доиграли мы нашу партию или нет.

— Доиграли, святой отец, — уверенно ответил голос из кресла. — Доиграли до конца.

— И… кто же… выиграл?

— Конечно же я, — сказал мистер Икс.

— Мои поздравления. В общем, полагаю, я хорошо сделал, что к вам заглянул.

— Это было самое правильное решение в вашей жизни, поверьте мне.

— Ну, раз вы так считаете… — Отец Филпоттс почесал затылок. — Забавно, что я… Доброй ночи.

— Доброй ночи, святой отец, — отозвался голос из кресла.

Дойл распахнул перед священником дверь. Я услышала, как провернулся ключ, — наверное, доктор забрал дубликат из кабинета Понсонби. Я хотела об этом спросить, но Дойл заговорил первым:

— Боже мой, да что тут случилось…

— Излишне было бы это пересказывать, — произнес голосок из кресла. — Да и вам необязательно рассказывать, как вы теперь намерены поступить. — Дойл растерянно усмехнулся, обращаясь ко мне, как будто снова подразумевая: «Какой удивительный, какой гениальный человек!» И тогда голос из кресла благодушно добавил: — Но простите, я с вами так и не поздоровался. Добро пожаловать, мистер Игрек.

Покойник нервно прохаживается по комнате. Мистер Леврам сегодня не пришел.

Мистер Леврам — да, весьма забавное имя, но на свете много смешных имен, покойному это известно, — мистер Леврам — его единственный друг в потустороннем мире. Он всегда приходит его навестить в определенное время, не в один и тот же час, но следуя определенному циклу, переменчивому, но достаточно точному, — что, несомненно, связано с возможностями этого мира, который для покойного уже не является миром иным.

Однако сегодня мистер Леврам опаздывает.

И труппа тоже не появилась, а главное, не появилась эта… девочка? девушка?.. Красивая балерина, которая движется вне ритма, в танце, который не подходит ни под один размер и который так нравится покойному.

Этот танец. Да, он странный, но он завораживает.