Хосе Сомоса - Этюд в черных тонах

Они придут, — убеждает он сам себя. — Леврам — человек слова. До сих пор Леврам выполнял все свои обещания, за исключением одной детали: он все еще одинок.

Одиночество немного печалит покойника. В тот день, когда он напомнил Левраму, тот ответил:

— Не беспокойся из-за этого. Одиночество тебе подходит. Так у тебя будет больше времени для твоего любимого занятия… А я тебе помогу… Я буду рассказывать тебе об одном очень необычном человеке, и тебе захочется с ним познакомиться… быть может, однажды вы и познакомитесь…

Вспоминая эти слова, покойник садится за стол, берет перо и продолжает делать единственное, чем он занимается после смерти — помимо еды и сна — на этой пустой ферме.

Он пишет.

Я помню, что с этой секунды события начали происходить с поразительной быстротой.

Или, быть может, мой мозг, свидетель всего, что случилось в этой комнате за какие-то несколько часов, — апоплексический удар у мистера Икс, теперь чудесным образом пришедшего в себя; ужасные конвульсии отца Филпоттса, теперь чудесным образом завершившиеся, — мой мозг отмечал перемены с поразительной медленностью: в мозгу ведь есть такие же узлы, как и в пищевом тракте; кажется, я об этом уже писала.

Как бы то ни было, я превратилась в свидетельницу абсурдного диалога, в котором Дойл выступал в главной роли, поскольку, хотя вопросы мистера Икс не заставляли себя ждать, он задавал их в своей типичной манере, сплетая мягкую паутину, а вот ответы Дойла меня изумляли полной несхожестью с его привычным обликом. Именно этот новый Дойл — столь непохожий на знакомого мне молодого офтальмолога — заставил меня замереть на месте, замолчать и ни во что не вмешиваться. Дойл переменился настолько, что даже лицо показалось мне иным, как будто кот из сказки, автора которой я не помню, вдруг начисто стерся, оставив в неприкосновенности только свою улыбку.

Первое, что он сделал (никогда не забуду), — это легко подпрыгнул, скинул плащ, сложил вдвое и бросил на постель, позаботившись, чтобы не испачкать ткань в крови мистера Икс, на которую я взирала в свете тусклой лампы. Проделав это, Дойл пригладил усы и начал говорить. Но не с привычным мне наивным юношеским пылом. Наоборот, нового Дойла отличала поразительная зрелость и уверенность в себе.

В общем, за несколько секунд доктор каким-то образом успел набрать пять лет медицинского опыта, в первую очередь — хирургического.

Теперь он больше всего напоминал мне хирурга в момент операции: рациональный, сосредоточенный на своих руках и пальцах.

И привычный к крови.

— Мой дорогой мистер Икс, мой дорогой мистер Икс… Когда же вы перестанете меня удивлять? Ну поведайте мне, откройте какой-нибудь трюк… Как вам удалось изобразить агонию? Я опытный врач, я все проверил. Клянусь Юпитером, ваш пульс, ваше дыхание, температура тела!.. Вы что, играете в театре?

— Управлять телом гораздо проще, чем управлять рассудком, — ответил тихий голосок из кресла. — А вы должны были поверить, что ваш яд оказался действенным.

— Но как вы узнали, что я пытался вас отравить?

— Это очевидно: когда вы увидели в комнате отца Филпоттса; хотя я, конечно, не поверил, что яд будет в шампанском: так могли бы отравиться и пастор, и мисс Мак-Кари, а три смерти навели бы на серьезные подозрения, поэтому я решил попросить у вас стакан воды, и это сработало…

— Стакан воды, из которого вы, получается, не пили, хотя он наполовину пуст!

— Мистер Игрек, я не большой любитель мышьяка.

Дойл слушал мистера Икс с нескрываемым удовольствием и в это же время что-то искал в кармане плаща. Вот он вытащил пару кожаных перчаток изумительного качества — из тех, что продают лишь в специальных лондонских магазинах; надев такие, начинаешь верить, что счастье зависит только от комфорта твоих рук.

Перчатки были цвета голубиного крыла. Дойл сложил их на постели рядышком, как близнецов.

— Ну и последнее. Как вы узнали, что Филпоттс — очередная жертва?

— Элементарно.

— Ах, ну что за выражение!.. Вы прямо кичитесь своими сверхъестественными способностями!..

— А вы не задумывались, мистер Игрек, что ваши способности, возможно, ниже естественных?

— Так я судил обо всех остальных, вот только себя никогда не включал в их число. — Дойл взял левую перчатку и принялся натягивать ее на руку, уделяя внимание каждому пальцу, с медлительностью любовника, которому нужно удовлетворить сразу пять женщин. — Но умоляю, расскажите мне, как вы узнали о Филпоттсе и о том, что мистер Игрек — это я…

— Меня уже предупреждали о вас и о вашей группе.

— Да, я знаю, что вам известно о нашем маленьком обществе…

— Я не могу указать никого конкретно, помимо вас, это единственное, о чем я не осведомлен, а что касается вас, я понял, что вы не тот, за кого себя выдаете, с самого первого вашего осмотра…

— С «Этюда в багровых тонах» и «Этюда в черных тонах»? — Дойл подмигнул мне все с тем же значением: «Что за человек!» — Но почему же вы стали мне подыгрывать?

— Потому что настоящий Дойл, несомненно, жив.

Услышав это, доктор широко раскрыл глаза и присвистнул:

— Как вы узнали, что я замещаю реальное лицо?

— Вы приехали в Портсмут несколько месяцев назад, чтобы устроить здесь свой театр, но вы нуждались в конкретной личности, потому что, когда спектакль завершится, вам пришлось бы уходить и заметать следы, а что подходит для этого лучше, чем реальная личность?

— Согласен, но почему бы просто не убить реального Дойла, не утруждаясь лишними хлопотами?

— Потому что у Дойла останутся родственники, которые пишут ему письма, знакомые, которые могут неожиданно его навестить, а если от Дойла не будет никаких вестей…

— Все верно. Он жив. Но признайте по крайней мере, что какое-то время мне удавалось водить вас за нос.

— Напротив, ваша пародия на наивного доктора меня очень смешила.

— Потрясающе! — не уставал восхищаться Дойл. — Должен признать, когда я впервые услышал о вас в связи с оксфордским делом, я не придал этим рассказам большого значения: на наш след вышел какой-то душевнобольной! Теперь я вижу, что именно ваше безумие позволило вам выбраться из мира кажимостей и добраться до нас. Какое счастливое совпадение: меня попросили вас осмотреть, когда я как раз искал повод с вами познакомиться!

— Случайности, мистер Игрек, суть непонятые закономерности.

Хохот Дойла меня напугал. Он как будто все время таил эти громы в себе, а теперь наконец раскрыл клетку.

— Но как же я веселился, изобретая вместе с вами теории об убийцах!

— Это для меня лестно, но скажите: все ли в порядке с доктором Дойлом?

— Да, безусловно. Он живет за городом. Удаленная ферма на северо-востоке, в Кроссинге. Правда, ему недостает физических упражнений. Он занят тем, что пишет о Шерлоке Холмсе. На самом деле именно он выдумал этого героя… хотя и я скромно внес свою лепту… Мне тоже нравится писать. Дойл воспользовался записями, которые я делал, общаясь с вами. Очень жаль, что они так никогда и не будут опубликованы.