Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг

Уполномоченный повернулся, собираясь уйти, но решил все же кое-что добавить.

— Вы молоды, — внушительно произнес он, хотя сам был старше собеседника всего на несколько лет, — и думаете, что можете идти по головам. Но вот что я вам скажу, Петр Антонович: есть такие головы, по которым пройти не удастся, так что бросьте этих глупостев.

Ошибка в последней фразе ничуть не умаляла ее весомости — и все же, когда Матвей Семенович удалился, честолюбивый ассистент не чувствовал ни капли благодарности за полученный совет.

С точностью до наоборот — стоит признаться, что Светляков честил про себя недавнего собеседника на все корки, а иные мысли ассистента так и вовсе имели отчетливый антисемитский оттенок.

Что касается уполномоченного, то он поднялся к себе в номер, сжимая в руке кулек с орехами и сушеными фруктами, и решил хоть на некоторое время выбросить из головы кино со всеми его интригами и интриганами, включая пронырливого ассистента режиссера.

— Ну, прелесть моя, что хорошего ты мне скажешь? — ласково спросил Матвей Семенович у пестрого попугая в просторной клетке, стоявшей у окна.

— Говорит Москва! — бодро прокричал попугай голосом диктора из репродуктора.

Уполномоченный развеселился.

— Очень хорошо, прелесть моя! На вот, держи…

Он стал кормить птицу. Попугай съел несколько кусочков, покосился на Матвея Семеновича круглым глазом и неожиданно выпалил:

— Дурак!

— Твоя правда, прелесть моя, — задумчиво промолвил уполномоченный, усмехаясь, — спорить не стану… Надо было идти в аптекари, как советовала бедная мамочка. Чистая работа, спокойная, лекарства всем нужны, а кому не нужны, тем все равно когда-нибудь понадобятся… Это кино с ума меня сведет. — Он протянул попугаю на ладони несколько орешков. — На, держи еще, кушай, моя прелесть!

Пока Матвей Семенович кормил попугая, Тася повсюду искала Опалина и наконец обнаружила его в «Красной Ривьере» в компании трех актеров и фотографа Беляева.

Тут, вероятно, самое время пояснить, что Борис Винтер не разбился насмерть в том числе и потому, что Иван вовремя заметил, что происходит, и побежал помогать пожарным, которые засмотрелись на трюк и не успели развернуть и натянуть брезент.

Следом за мнимым репортером бросились Еремин и Вася Харитонов. Объединив усилия, они поймали упавшего Винтера на брезент, и хотя в итоге не обошлось без перелома, врачи считали, что пациенту чертовски повезло, учитывая высоту, с которой он летел.

— Вот тебе и материал, — заметил Сергей, допивая рюмку, — репортер спасает гибнущего режиссера!

— Я там один, что ли, стоял? — возмутился Иван.

— А кто орал «Держите ровнее», «Левее», «Сейчас упадет», а? — засмеялся Федя.

— Я не орал, — буркнул Опалин, насупившись.

Он ничего не имел против этих людей, но что-то в них ему инстинктивно не нравилось, он и сам не понимал, почему.

— Он шептал, — объявил Володя, улыбаясь во весь рот. — Но очень громко.

— Татьяна Андреевна, — с чувством произнес Еремин, поднимаясь на ноги и прикладывая руку к сердцу, — мы, так сказать, решили отпраздновать спасение… Еле затащили сюда спасителя вашего мужа, так он упирался… Это Татьяна Андреевна, жена Бориса Ивановича, — на всякий случай представил он молодую женщину.

Судя по блеску глаз Еремина, он успел выпить больше остальных, но вряд ли сожалел об этом.

— Ваня, да? — обратилась Тася к Опалину. — Простите, Ваня, можно вас на два слова…

— Мы не подслушиваем, — хихикнул Федя.

Опалин поднялся с места.

По правде говоря, Иван вообще был сейчас не прочь уйти, но он все-таки находился на задании, и только это обстоятельство удерживало его.

Тася отвела Опалина в сторону и с решительным видом повернулась к нему.

— Ваня, простите, ради всего святого… Я должна была раньше вас поблагодарить… но когда Боря упал, я ни о чем не могла думать… Вы, пожалуйста, не думайте обо мне плохо, — поспешно добавила она. — Я вам очень, очень благодарна. Вы не остались стоять в стороне… как некоторые. — Говоря, она метнула недобрый взгляд на Лавочкина, который, судя по взрывам хохота за столом, увлеченно рассказывал очередную актерскую байку. — Скажите, а вы будете писать в газету о том, что случилось? Понимаете, Боря… он очень самолюбивый… и то, что трюк не удался, это для него такой удар…

Опалин еще не понимал всех тонкостей и хитросплетений киноиндустрии, но он видел, догадывался, нутром чувствовал, что его обманывают, что дело вовсе не в самолюбии, а в том, что Тася по каким-то причинам не желает, чтобы происшествие с ее мужем попало в газеты. И то, что его хвалили в глаза и тут же, не сходя с места, точно так же, в глаза, лгали ему, оскорбляло его больше, чем могло оскорбить равнодушие к его поступку или даже недоброе слово.

— Да я ничего не сделал, — проворчал он, угрюмо поводя плечами. — О чем тут писать? Не о чем…

— Обещайте мне, что вы не сообщите в газету, — ласково промолвила Тася и легонько коснулась его руки.

Опалин отодвинулся и руку убрал.

— Не сообщу, и вообще я совсем о другом должен написать, — сухо проговорил он.

— Ну так это же замечательно! — воскликнула Тася, просияв. — Знаете что? Вам обязательно надо взять интервью у Нины Фердинандовны!

Собственно говоря, Опалин жаждал проинтервьюировать только одного человека — того, кто имел отношение к убийству Саши Деревянко, а жена наркома была, по его мысли, последним человеком, который мог им оказаться. И вовсе не из-за высокого положения, а просто потому, что в момент убийства совершенно точно находилась за городом.

— Я… даже не знаю… — пробормотал Иван.

Тася поняла его уклончивость так, что он стесняется напрямую обращаться к Гриневской, и про себя решила, что непременно составит этому добросердечному, но глуповатому юноше протекцию.

— Не волнуйтесь, — проговорила она, зачем-то понизив голос. — Я все устрою.

И она удалилась, но еще раньше, чем дошла до гостиницы, благополучно забыла и о своем собеседнике, и об интервью, которое только что обещала ему устроить.

Что же касается Опалина, то он остался терзаться смутным ощущением, что его надули, провели, обвели вокруг пальца, даже несмотря на то, что ничего, в сущности, не произошло. Просто Тася добилась того, что хотела, а он? Чего добился он? Ровным счетом ничего.

Он вернулся за стол и стал прислушиваться к разговорам, которые вели между собой Еремин, Голлербах, Лавочкин и Беляев, но если Опалин надеялся из этих бесед узнать что-то новое о Саше Деревянко, он просчитался.

Никто не упоминал о помощнике оператора, словно его вообще никогда не было на свете.

Когда Тася возвращалась в гостиницу, она увидела стайку ребятишек, которые восторженно взирали на Кешу, драившего белую машину.