Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг

— Не меняют, — уже помягче ответила Тася, хлюпая носом. — Но… ты просто не представляешь, как мне иногда хочется… надеть что-то подобное… — И тут ей в голову пришла новая мысль. — А ведь она нарочно это сделала… Нарочно нацепила эту штуку и приехала сюда, чтобы… чтобы…

— Чтобы ты ей завидовала, — договорил за нее Борис. — А ты не завидуй. Вот не завидуй, и все. Подумай, что у нее за жизнь?

— Прекрасная жизнь! — Тася снова начала заводиться. — Уж получше, чем у многих…

— Внешне — да. Меха, украшения… ну вот то, что ты сказала. А вообще? Если вдуматься? Муж — старик, детей нет… И друзей наверняка нет тоже. Одни знакомые, которые ее терпят, пока им что-то от нее надо…

— Я должна ей сочувствовать? — проворчала Тася.

Но по тону жены Борис понял, что она уже начала остывать.

— Нет. Просто… ну… не забивай себе голову тем, что она носит… Не это в жизни важно. Послушай, я ей сказал, чтобы побыстрее проявили пленку… ну ту, где я упал… Мне кажется, что ее еще можно использовать в фильме… надо будет только немного подработать сюжет…

— Господи, — с отвращением воскликнула Тася, — ты не человек, ты… ты режиссер, и больше ничего! Что бы ни произошло, ты думаешь только о том, как это использовать в фильме… Боря! Боря, ну не смейся так! Боря, я обижусь! Ну вот, ты аж поперхнулся и теперь кашляешь… Ну честное слово, что такого я сказала? Никакого нет сладу с тобой, просто никакого!

После того как во время съемок Тася так грубо предала огласке затаенные чувства молодой актрисы, Лёка была уверена, что ей придется очень тяжело. На деле же вышло иначе.

Если Бориса Винтера в съемочной группе скорее любили — за увлеченность, за искренность, за храбрость, — то к Тасе отношение было отчасти пренебрежительное, отчасти настороженное.

То, что она в сердцах сказала о Лёке и Андрее Еремине, вначале показалось сплетней с соблазнительной перспективой мелкого скандальчика из разряда тех, к которым в кино так привыкли и без которых, вероятно, не обходится ни один проект.

Однако, поразмыслив, члены съемочной группы решили, что жена режиссера просто за что-то возненавидела Лёку и решила таким способом ей отомстить.

Все видели, что свободное время девушка проводит с Васей, что с Ереминым она пересекается только во время работы и что в ее поведении нет ничего, что походило бы на флирт.

Растерянность Лёки после вспышки Таси, слезы молодой актрисы только говорили в ее пользу.

Но, конечно, больше всего на руку девушке сыграла ее скрытность, то, что она никому не поверяла свои чувства, а держала их при себе.

То, что знают хотя бы два человека, неизбежно узнают все; то, что знает только один, при нем и останется. Поэтому, обсудив ситуацию со всех точек зрения, окружающие сочли, что Тася плетет очередную интригу, что она намеревается поссорить Лёку с Васей и заодно — с Ереминым, который всегда был с молодой актрисой вежлив и корректен, но — не более того.

— Ты, пожалуйста, не думай, что я хоть на мгновение поверил в эту ерунду, — сказал Вася Лёке вечером в номере гостиницы. — Ты и Еремин — надо же придумать такое!

Лёка, которая в это мгновение за ширмой снимала платье, замерла. Но, овладев собой, девушка объявила самым что ни на есть беспечным тоном:

— Ты что! Мы же с Андреем по сюжету обнимаемся и, кажется, даже целуемся. Конечно, я к нему неравнодушна! Меня достаточно один раз обнять, чтобы я голову потеряла…

— Я заметил! — весело сказал Вася. — Но ты все-таки испугалась, когда узнала, что Еремин будет выполнять трюк — почему?

Лёка почувствовала, как у нее заныло лицо.

Ее так и подмывало ответить: «Потому что я люблю его» и посмотреть на реакцию Васи, а потом хлопнуть дверью, но девушка пересилила себя. Можно произнести эти слова и даже дверью хлопнуть, только вот идти-то некуда.

Точнее, не к кому, вот в чем фокус.

— Если я скажу, ты будешь надо мной смеяться, — серьезно объявила она. — Понимаешь, мне приснился ужасный сон, и — только не смейся — там человек падал… Ну в точности как Борис Иванович упал. Я и решила, что это не к добру, а когда услышала, что Еремин будет делать трюк… в общем, я подумала, что он разобьется. И что тогда? Все сцены с ним переснимать? Я с ума сойду — опять все это играть…

«Господи, что я несу?» — ужаснулась она про себя.

Однако вымышленный сон окончательно оправдал ее в глазах Васи, а через пару дней о нем знала уже вся съемочная группа. В связи с этим гример Пирожков вспомнил, как ему однажды летом девятнадцатого года приснилось, что Красная армия уберется из Ялты — и натурально, они вскоре убрались, да только потом вернулись.

— Ах, какие вы вещи рассказываете, — вздохнул парикмахер Фрезе, качая головой, — как бы не вышло чего, — прибавил он вполголоса.

Это был немолодой, сутулый, похожий на стертую монету человек, и никто, глядя на него теперь, не поверил бы, что в молодости он был заводилой, душой компании и первым весельчаком.

Однажды жизнь крепко взялась за него, она била его и била до тех пор, пока не выколотила вчистую веселье, и молодость, и задор, и все, на что он был способен теперь — ежиться, вздыхать и нервно озираться, если кто-то в его присутствии произносил что-нибудь этакое .

— А у тебя бывали вещие сны? — спросил реквизитор у присутствующего при разговоре Опалина.

Тот прихлопнул комара, который сел на шею с намерением поживиться кровью лжерепортера, и с отвращением ответил:

— Не-а.

— А мне снился сон, — объявил Щелкунов. — Перед землетрясением. Я увидел, как мебель пляшет. А на другой день было три сильных толчка, и гул в городе слышали, как от броневика.

— Какой, к чертям, броневик — грохот был гораздо сильнее, — вмешалась Валя Дружиловская, вынимая изо рта папиросу. — У меня дома часы с маятником остановились и трещины по штукатурке пошли.

— Книги падали из шкафов, — кивнул Фрезе, вспоминая.

— В Севастополе каменный крест с церкви упал, — добавил всезнающий Пирожков. — На Морской улице…

— А море-то, море какое было? — вскинулся реквизитор. — Штиль, и вдруг налетел вихрь… Рыбаки рассказывали, что видели зыбь, и вода словно кипела…

Маленький подвижный Щелкунов вертелся на месте, блестел черными глазами, улыбался Вале, перечислял подробности, и Опалин приуныл.

Чего только он не наслышался за последние дни — окружающие, не стесняясь его присутствием, обсуждали жену режиссера, невесту Еремина, наряды Гриневской, гонорары известных коллег, занятых на других проектах, или, как сейчас, землетрясение, но имя Саши Деревянко всплывало в разговорах крайне редко.