Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг

— Все пятеро или шестеро? — На скулах Николая Михайловича ходуном заходили желваки.

— Да!

— Митька! — Парамонов обернулся к сотруднику с лупой, который изучал стены. — Ну что?

— Я не вижу следов от пуль, — равнодушно отвечал тот.

"А, — сообразил Опалин, — значит, это их эксперт…"

— Как ты не видишь, — горячился Хвостов, — они в меня стреляли!

— Ну стреляли, а дальше что? — спросил Парамонов.

— Я побежал. Меня ранили…

— Где именно ранили-то? Где ты находился?

— Ты думаешь, я помню? — взвился Хвостов.

— Ты мне не тыкай, — оборвал его начальник угрозыска, свирепо поправляя ремень с кобурой. — Ну? Так где тебя ранили? Хотя бы приблизительно?

Хвостов сделал несколько шагов по направлению к приоткрытой двери в конце коридора.

— Кажись, тута…

— Митька!

— Я не вижу брызг крови, — доложил Митька, осмотрев стену.

Николай Михайлович несколько раз дернул челюстью и обернулся к Хвостову.

— Так, тебя ранили… дальше что?

— Я вбежал к себе и заперся.

— Пошли.

Массивная дверь. Мраморный камин. Вместо кровати — спартанская койка. На столе — роскошная ваза, и, проходя мимо, Опалин заметил, что она до половины забита окурками, источающими адский аромат.

Впрочем, хозяина этой комнаты, по-видимому, все устраивало. Он уселся на койку, придерживая раненую руку.

— Снаружи на двери следы, как будто ее пытались выбить, — доложил Митька, осмотрев дверь. — Но она так сработана… Сейчас так не делают. Ее можно вынести только тараном, и то я не уверен…

Он провел пальцем по дереву и уважительно усмехнулся.

— Будрейко, осмотри здесь все, — распорядился Парамонов. — Ищи оружие.

— "Маузер" на столе, — подал голос Опалин. — Возле вазы.

Будрейко поспешно завладел оружием, словно хозяин комнаты мог обратить его против них.

В глазах Хвостова застыла усталость. Он явно испытывал упадок сил.

— А теперь давай по-хорошему и без сказочек, — попросил Парамонов. — Так что здесь было?

Хвостов испуганно поглядел на него.

— Я никого не убивал, — пробормотал он.

— Ты самострел себе устроил! — заорал Парамонов, перестав сдерживаться. — Пять-шесть человек стреляли в него в коридоре… и ему только предплечье оцарапало! Ты что, думаешь, доктор не понял, что ты сам в себя стрелял? Не на такого напал!

Опалин почему-то не сомневался, что Андрей Витольдович ничего не сказал о самостреле, но ссылка на врача окончательно добила Хвостова.

Совершенно неожиданно для всех он закрыл лицо руками и всхлипнул.

— Всю жизнь… всю жизнь! — донеслось до тех, кто находился в комнате. — За что? Судьба меня бьет и бьет… устал я, понимаешь? Хоть раз… приличная работа… юг! И тут! Выстрелы… А потом дверь пытались выбить! Что я должен был делать? — закричал он, жалко кривя рот. — Их уже убили без меня… Если бы я вышел из комнаты, это бы никого не спасло, поймите!

— Ты признаешься, что только что наврал нам? Признаешься, что прятался тут, а потом устроил самострел и придумал, что тебя ранили бандиты?

— Он меня уничтожит… — проскулил Хвостов.

— Кто? — спросил Парамонов.

— Кто, кто… Ее муж. Он же души в ней не чаял…

— Ты хоть кого-нибудь из нападавших разглядел? — вмешался Опалин. Хвостов всхлипнул и вытер лицо рукой.

— Я тут сидел… за дверью… Только в окно видел, когда они убегали…

— Описать их сможешь?

— Да темно было…

— Может быть, ты слышал, как они между собой разговаривали?

Парамонов нахмурился.

Ему не нравилось, что какой-то щенок взял допрос на себя, но он решил подождать и посмотреть, чего Опалину удастся добиться.

— Я выстрелы слышал, — пробормотал Хвостов, проведя рукой по лбу. — Потом она закричала…

— Кто?

— Нина Фердинандовна. Это было ужасно… Я едва узнал ее голос. Она… она кричала что-то вроде "Ты не посмеешь", потом "Не надо, я тебе все отдам". Потом я услышал два выстрела, и дальше было тихо, но недолго. Я уловил шаги в коридоре и незнакомые голоса… Я подумал, что всех убили и теперь станут искать меня… Они пытались выбить дверь, а я залез под стол и молился…

— За что тебе награды-то давали? — не выдержал Парамонов. — Под стол он залез!

— Так война была, я молодой был, горячий, — пробормотал Хвостов. — Дурак, одним словом. А в мирное время знаешь как жить хочется… Привык я, понимаешь? Фильму снимали, на машине меня катали… Виноградом закармливали! И что? Умирать от рук каких-то бандитов? Их слишком много было. Я же говорю вам — я не мог никого спасти…

— Ну ты не мог, а сторож что? Чем он занимался, пока тут баб убивали?

— Так он ночью собак выпускает и дрыхнет беспробудно, — ответил Хвостов. — Напьется себе и спит…

— Будрейко, арестуй-ка сторожа, — распорядился Николай Михайлович. — Митька! Осмотри сад на предмет следов…

— В доме были еще домработница и повар, — напомнил Опалин. — Где они?

Хвостов развел руками, показывая, что не знает.

— Так, отлично, — пробормотал Парамонов, нервно потирая руки, — вот и возможные сообщники. Ваня! — окликнул он Ивана, заметив, что тот повернулся к двери. — Ты куда?

— Подумать.

— Да? Ну-ну…

Опалин прошелся по коридору, засунув руки в карманы и машинально прислушиваясь, как под ногами скрипят половицы.

Одна из дверей была открыта настежь, он вошел — и изумился. Ковры, дорогая резная мебель, подзеркальный столик с сотней женских мелочей, загадочно мерцающие флаконы духов, один из которых нюхал Сандрыгайло, достав пробку, и выражение лица у него было такое, словно он набрел на столетней выдержки коньяк.

Когда Опалин вошел, Сандрыгайло неловко дернул рукой, флакон упал на пол и разбился, окутав комнату нездешним ароматом.

— А, ччччерт… Ну что ты под ногами путаешься, а? — напустился агент на Опалина.

— Заткнись, — буркнул тот в ответ.

Он только что увидел Гриневскую — она полулежала в кресле, стоящем в глубине комнаты. На розовом шелке пеньюара расплылись два пятна. На ковре возле окоченевшей руки Нины Фердинандовны лежала какая-то пустая коробка, и только подойдя ближе, Опалин сообразил, что это, вероятно, ларец, в котором убитая держала свои драгоценности.

— Нашел что-нибудь? — спросил Иван.

— Ты мне не начальник, — ответил Сандрыгайло, глядя на него исподлобья.

— Что, никаких улик?

— Какие тебе нужны улики? Вошли, убили, забрали цацки и ушли. Представляешь, она их при себе хранила. Тут в комнате даже несгораемого шкафа нет.

— А Звонаревых зачем убили?

— Зачем убивают свидетелей? Чтобы все было шито-крыто.

— Тогда почему не тронули сторожа? Да еще если он спал.

— Может, он с ними заодно? — пожал плечами Сандрыгайло. — Или Хвостов этот. А что? Если он наводчик, доля ему причитается солидная.

Опалин задумался.