Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг

Нестройные крики, женские, мужские, детский плач, завывания собак, грохот ломающихся стен, гул, доносящийся из-под земли, — все слилось в какую-то чудовищную симфонию.

Первый удар землетрясения накрыл Ялту в ноль часов пятнадцать минут в ночь с 11 на 12 сентября, и почти сразу же последовал второй.

…В знаменитом Ласточкином гнезде ресторан закрывался ровно в полночь, но Леонид Усольцев выпил больше, чем следовало, и крепко заснул, уронив голову на руки. Его здесь уже знали и такому обороту событий ничуть не удивились.

— Пусть проспится, — махнул рукой администратор, для которого Леонид много раз набрасывал портреты знакомых дам, да такие, что смотрелись лучше любой фотографии. — Вы что, товарищ Лавочкин? — спросил он у Феди, который слонялся по залу, то и дело нагибаясь.

— Я запонку потерял, — мрачно ответил Федя.

Это был подарок мамы, которым он очень дорожил.

Вечер в компании супругов Косых и Леонида вышел на славу, но утерянная запонка сыграла роль ложечки дегтя, и комик дулся.

— Федя! — заревел Косой от порога. — Таксо ждет!

— Я сейчас! — отозвался актер. — Понимаешь, запонка…

Макар Косой, он же Фрэнк Гризли, он же автор повести о подвигах гыпыу и прочих столь же выдающихся произведений русской литературы, принял посильное участие в поисках, но ничего не нашел.

Остальные посетители уже разошлись, и только администратор держался у дверей с ключами, ожидая, когда Феде и его спутникам наконец надоест маяться дурью и они уберутся восвояси.

Леонид за столом тихо похрапывал, видя цветные сны.

— Макарушка, таксо! — тревожно пропищала Александра Косая, показавшись на пороге. — Нам еще до гостиницы добираться… Идем! Поздно уже…

— Извини, старик, — добродушно сказал Косой и сделал шаг к дверям.

Тут-то все и началось. Мебель заплясала какой-то адский танец, электричество погасло, и чудовищной силы удар сотряс все здание сверху донизу.

— А-а-а-а-а-а! — заверещала Александра. — Макарушка!

— Скорее, скорее, бежим! — закричал Косой, бросился к ней, схватил ее маленькую фигурку в охапку и бросился прочь.

Однако первым успел удрать дородный администратор, который развил такую скорость, что, пожалуй, мог бы обогнать прыткого лженищего, который не так давно доставил агентам угрозыска несколько неприятных минут.

— Подождите меня! — закричал Федя, разом забыв о запонке и вообще обо всем на свете. — Подо…

Столы и стулья, выставленные на наружные террасы, кувыркались и летели вниз, в воду. Часть скалы, на которой был выстроен знаменитый замок, обрушилась с грохотом и плеском.

Поглядев вверх, Федя закоченел от ужаса.

Башня шаталась, из нее сыпались камни. Опомнившись, с отчаянным воплем комик ринулся прочь, и последнее, что он успел заметить, было обрушение свода прямо в зал — туда, где, на горе себе, заснул художник фильма.

Но Федя не думал об Усольцеве.

Им владел животный страх, все прыгало и плясало под ногами; он мчался так, словно убегал от смерти, и, пожалуй, именно так и обстояло дело. Он упал, ободрал руку, поднялся, снова побежал, не чувствуя боли.

Последняя машина, увозившая Косых, уже разворачивалась на дороге.

— Постойте! — кричал Федя. — Макар! А как же я?

Ему показалось, что из машины ответили энергичным ругательством.

Такси набрало скорость и по ходившей ходуном дороге уехало в Ялту.

— А как же я… — пробормотал актер, не веря, что его, любимца публики, бросили тут на произвол судьбы, забыли, как ненужную вещь.

Но инстинкт самосохранения твердил ему, что еще рано расслабляться, что не время предаваться отчаянию и вообще следует позаботиться о себе самому. И он бросился прочь — подальше от замка, от осыпающейся скалы, от всего, что могло упасть ему на голову, покалечить, навредить.

Лавочкин скользил, спотыкался и снова поднимался, земля гудела и дрожала, и когда, отойдя на приличное расстояние, он решил перевести дух и оглянулся на Ласточкино гнездо, то не узнал его.

Главная башня рухнула, в стенах зияли пустоты, и все строение сотрясалось, потому что толчки не прекращались…

— Ваня! Ваня! Проснитесь!

Опалин вскочил, не веря, что его хозяйка может кричать таким ужасным голосом, и тут словно чья-то всевластная рука наполовину сдернула крышу с дома, так что Иван увидел высоко-высоко в небе холодную желтую луну.

— Мяяяя! — заверещал Пиль, вздыбив шерсть.

Сверху сыпались куски камня, теса, летела какая-то труха.

Не раздумывая, Опалин схватил штаны, кошелек в кармане, — что еще? — ах да, не забыть самое главное…

Пиль завывал от ужаса, но Опалин распахнул дверь, выпуская кота, и тот помчался прочь из дома — в ночь, где земля вставала дыбом, где сыпались стены, рвались провода, как нитки, и кое-где уже начались пожары.

— Варвара Дмитриевна! Варвара Дмитриевна… все рушится! Надо уходить!

— Голубчик, нет! Я не могу ступить и шагу… Оставьте меня! Спасайтесь!

Он поглядел на ее искаженное ужасом лицо, понял, что на нервной почве у нее отнялись ноги и, не раздумывая ни секунды, подхватил ее на руки.

— Ваня! Ваня, осторожно…

Он еле успел увернуться от гигантского куска стены, который пытался обрушиться на него, и побежал к лестнице. Ступени прыгали у него под ногами — здесь, на втором этаже, колебания ощущались еще сильнее, чем на первом.

— Ванечка, — плакала Варвара Дмитриевна, — голубчик, что ж это творится? Никогда, никогда еще не было такого…

Опалин выскочил на улицу, поискал взглядом кота.

Уличные фонари погасли — землетрясение оборвало линии электропередачи.

— Мя! — хрипло позвал Пиль из темноты, и Иван пошел на голос.

Вокруг метались люди, одетые во что попало, женщины в ночных рубашках, мужчины в одних подштанниках; а земля все никак не желала успокаиваться, она колебалась, и дрожала, и уходила из-под ног.

— Ваня… Вам неудобно… Опустите меня, я пойду…

— Но вы же…

— Нет, мне лучше… Смотрите, вот Пиль!

Варвара Дмитриевна сделала несколько неуверенных шагов, споткнулась и упала, но продолжала цепко держать коробку с рукоделием — единственное, что она захватила с собой, когда покидала дом.

Опалин поднял старую даму на ноги и отряхнул ее одежду.

С грохотом обрушилась стена здания, стоящего в нескольких десятках метров от наших героев.

Варвара Дмитриевна вскрикнула.

— Следите за Пилем, он чует, где безопаснее, — сказал Опалин, подводя Лукомскую к каменной скамье, возле которой бродил кот. — А, черт… — Он только сейчас заметил, что не успел как следует застегнуть штаны, и, отвернувшись от Варвары Дмитриевны, привел себя в порядок.

Старая дама с присущей ей тактичностью сделала вид, что ничего не заметила.

— Я вернусь в дом, — продолжал Опалин, хмурясь, — надо забрать кое-какие вещи.