Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг

"А если Рогг решил отомстить… — Опалин опомнился. — Стоп, ведь был же суд. Самым верным способом отомстить было дать ответные показания и утащить Евлахова с собой на скамью подсудимых. А с другой стороны… С другой стороны, надо будет все же присмотреться к этому Роггу и его близким".

Тут их прервали. Пришла из школы Лиза Евлахова, серьезная миловидная девочка, которая поздоровалась с Опалиным за руку, через несколько минут вернулась с курсов Надя Прокудина, а затем появились и ее родители. Зашла речь об обеде, и Анна Андреевна с матерью Нади, спокойной и улыбчивой дамой, удалились на кухню.

— Без домработницы ужасно неудобно, — сказала Надя. — Останешься на обед?

— Я… — начал Опалин, смутившись.

— Конечно, оставайся, — объявил Аристарх Николаевич, который как раз в этот момент заглянул в комнату. — Охохо… второй час уже. Аня! Аня, мне на работу пора…

— Ты хоть поешь!

— Некогда, голубушка. У нас в здании все есть — и столовая, и ресторан… перехвачу где-нибудь кусочек. — В комнату вбежала Анечка с мячиком, которым она довольно ловко запустила в Опалина. — Аня, не шали! Это важный товарищ, он может тебя расстрелять…

Аня весело засмеялась и спряталась за ноги сестры. Евлахов исчез, а через минуту пробежал через комнату, неся тяжелый кожаный портфель.

— А ты кого-нибудь убивал? — спросила Надя у Опалина.

— Ну, убивал, — пробурчал он. Ему вовсе не хотелось сейчас обсуждать эту тему.

— Правда? — Она глядела на него с сомнением. — Почему-то мне кажется, что ты и мухи не обидишь.

— Внешность обманчива, — важно сказала Лиза.

— Как это будет по-немецки? — весело спросил отец, сунувшись в дверь. Одновременно он надевал каракулевую шапку и заматывал вокруг шеи шарф.

— По-немецки, — Лиза немного подумала, — мы не проходили еще.

— Спросишь вечером у Екатерины Александровны, — предложила Надя.

— У нас сегодня нет занятий.

— Ну, завтра спросишь…

Опалину сделалось завидно. Девочки обсуждали самые обыкновенные, казалось бы, вещи, общались запросто, почти по-семейному, а у него душа ныла, когда он видел такие отношения, потому что семьи был почти что лишен.

— А ты меня допрашивать будешь? — спросила Лиза, поворачиваясь к нему.

— Зачем же?

— Ну знаешь, как-то обидно даже, — важно ответила девочка. — Надю напугал, с папой говорил, с мамой… А я что же?

Маленькая Аня верещала и прыгала вокруг них, требуя внимания.

— Ладно, — вздохнул Опалин. — Тогда главный вопрос. Кто мог столкнуть твою сестру под трамвай?

— Не знаю, — ответила Лиза, подумав.

Надя рассмеялась.

— Не обращай на нее внимания, — сказала она Опалину, — Лизок у нас маленький еще.

— Сама-то большая, что ли? — сердито ответила Лиза. — Ай! Аня, не щипись! Аня, я тебя съем!

Она с хохотом погналась за сестрой, которая стала удирать, вереща от радости и избытка энергии. "Она сказала: Надю напугал, — размышлял Иван. — Чем же? Что ее так насторожило? Или правда то, что Анна Андреевна сказала о ней и об этом… наркомане, и Надя просто беспокоится за его судьбу?"

— Хорошая у тебя работа, — сказала Надя, глядя на его замкнутое, сосредоточенное лицо. — Ходить по свидетелям, бумажки заполнять…

— В засадах сидеть, товарищей хоронить, — в тон ей ответил Опалин.

Надя огорчилась и поглядела на него сокрушенно.

— Я не знала, — сказала она.

Он чуть было не сказал: "А что ты в принципе можешь знать обо мне, о моей жизни", и хорошо, что удержался, потому что вскоре их позвали к столу. Инженер Прокудин, отец Нади, выглядел как старорежимный буржуй, но при этом Опалина не раздражал, потому что буржуйство его было естественное, замешенное на воспитании и образовании и вдобавок приправленное чувством собственного достоинства. Жена его понравилась Ивану куда меньше — она то и дело поглядывала, правильно ли он держит вилку, и следила, как он пользуется салфеткой. Внимание ее было (как казалось ей) незаметно, но для Опалина очень даже заметно и для его самолюбия крайне обидно. Отчасти с Прокудиными его примирил хороший обед, и, вставая из-за стола с ощущением приятной тяжести в желудке, он подумал о том, как мало нужно человеку для счастья.

После обеда он попытался возобновить беседу с Анной Андреевной, но ничего хорошего из этой затеи не вышло. Она жаловалась, что муж отказался от поминок, чтобы не ссориться с товарищами по партии, которые считают поминки пережитком старины. Этой нехитрой мысли она посвятила примерно полчаса и все время к ней возвращалась, так что Опалину стало совсем невмоготу. Он не любил душных баб с хаотичным мышлением, а Евлахова — хоть он и сочувствовал ее горю — именно такой и была, и, пытаясь узнать от нее хоть что-то ценное, он очень живо представил себе, как у Гали в конце концов не выдержали нервы от зудения матери и она, наспех одевшись, сбежала в туман, где ее ждала смерть.

— Вы не знаете, Анна Андреевна, к кому она могла пойти?

— Может быть, к нему , — ответила собеседница, поджав губы.

Опалин покачал головой.

— Катаринов живет в этом же доме, для этого ей не надо было выходить наружу. Кто из друзей Гали живет поблизости? Может быть, не друзей, а просто знакомых?

— Екатерина Александровна, — подала голос Лиза из соседней комнаты.

— Ваша учительница немецкого? Как ее фамилия? Где она живет?

Выяснилось, что фамилия учительницы — Кривонос, а живет она на Большой Дмитровке. При этом Надя выразила сомнение в том, что Галя могла вечером направиться к Екатерине Александровне, да и мать семейства, казалось, в это тоже не верила.

— Галя, конечно, знала ее, но… Екатерина Александровна занимается с Лизой да преподает на курсах у Нади. И потом, учительнице за 30, и они с Галей вовсе не были подругами…

"Но ведь к кому-то она ушла в тот вечер, — думал Опалин, — или нет? Блуждала в тумане и плакала, что жених оказался наркоманом, а мать только и может, что травить душу? И в слезах не заметила трамвай…"

Для очистки совести он пошел к старшим Прокудиным и стал расспрашивать их, что они думают о Гале. Инженер был очень сдержан в своих оценках, однако из его слов явствовало, что Галя была прекрасной девушкой и он не может представить, чтобы у нее имелись враги. Вера Федоровна, его жена, вздыхала, говорила о горе, которое обрушилось на соседей, но некоторые ее замечания оказались куда более любопытными.

— Конечно, она переживала… Мне кажется, если бы родители подошли к делу иначе… если бы поощряли ее больше общаться со сверстниками, на танцы ходить, на каток… Клин клином вышибают, так сказать, — она сконфуженно засмеялась. — Это мой муж обычно так говорит… Не о любви, а вообще. В жизни надо быть готовым к разочарованиям, а первая любовь… Очень больно ранит, когда… когда…