Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг

Раньше от всех бед спасала работа, которую Иван любил и умел делать, но в последнее время с ним стало происходить что-то странное. Опалин чувствовал, как охладевает к своему делу, а потерпевшие, вместо желания разобраться и помочь, нередко вызывают у него раздражение и более того — совсем недобрые чувства. Взять хотя бы вчерашний взрыв в общежитии. Окровавленная девушка заливалась слезами, что останется калекой и жених ее бросит, и тут же бесхитростно рассказывала, как они с другими рабфаковцами подначивали горе-химиков провести смертельный опыт.

— А о последствиях вы подумали? — мрачно спросил Опалин.

Девушка потерянно поглядела на него и зарыдала еще пуще.

«Все-таки Горюнов прав, — мелькнуло в голове у Ивана. — Какие же они идиоты!»

А теперь он лежал на старой кровати и думал, что сам он тоже хорош — упустил Машу, из гордости, из глупости, из… да, впрочем, какая разница…

Опалин убрал письмо и фотографию в ящик стола, ящик тщательно запер, спрятал ключ, завел будильник и лег спать. Ему очень хотелось увидеть во сне Машу, но, конечно, приснилась какая-то калейдоскопическая чепуха: он зачем-то пытался задержать Соколова, который вдруг превратился в Твердовского и начал его строго отчитывать, а в конце неожиданно выяснилось, что ночной убийца — не кто иной, как их шофер Харулин, и Иван даже проснулся в холодном поту.

Однако не все муровцы мучились охлаждением к работе и страдали от невзгод в личной жизни. Так, например, Юра Казачинский проснулся в квартире своей любовницы, чувствуя небывалый прилив сил. И не был обманут в своих ожиданиях — из кухни доносились вкуснейшие запахи какао, поджариваемого мяса и специй. Это означало, что готовит не хозяйка квартиры, а домработница, еда у которой получалась — пальчики оближешь.

«Будь она раза в три моложе, — смутно помыслил Юра, шлепая по огромному коридору в ванную комнату, — я бы на ней женился, ей-богу, женился бы…»

Он съел двойной завтрак, потому что понятия не имел, сколько времени уйдет на выяснение сведений, нужных Опалину; нежно простился с дамой сердца и отправился прямиком на близлежащую станцию метро «Дворец Советов» [8] Сейчас это станция "Кропоткинская". .

Желтый с коричневым вагон довез его до центра, а остаток пути до главного здания «Интуриста», расположенного по адресу: улица Горького, дом 11, Юра проделал пешком.

— Я ищу Инну Леонардовну Рейс… Это по поводу заявления об исчезновении вашей сотрудницы.

Инна Леонардовна оказалась миниатюрной седовласой особой с осиной талией. Шею почтенной дамы обвивали крупные коралловые бусы, а на высоких каблуках она передвигалась едва ли не быстрее, чем Казачинский, привыкший ходить широкими шагами. Инна Леонардовна носила старомодное пенсне на шнурочке, но едва Юра увидел, как блестят из-под стекол выцветшие и вроде бы добродушные глаза, его кольнуло недоброе предчувствие. Человека, который так смотрит, трудно на чем-то подловить и еще труднее — заставить сказать вам больше того, что он сам изначально намеревается открыть.

Свидетельница засыпала Юру словами, одновременно ухитряясь отвечать на телефонные звонки и отдавать распоряжения сотрудникам, заглядывавшим в кабинет. Бедная Катя — ее все любили — ужасная потеря — невосполнимая — просто немыслимо — в голове не укладывается! И так далее, и тому подобное, по кругу, с новыми эпитетами и причитаниями.

— Вы говорите, Пыжову все любили. Значит, у нее было много друзей?

Инна Леонардовна как-то замялась и сказала, что о друзьях ей ничего не известно, и вообще общались они с Екатериной только на работе.

— А в чем заключалась ее работа?

Собеседница Казачинского слегка нахмурилась и снова стала нанизывать слова на слова, из которых, впрочем, вроде бы следовало, что Пыжова хорошо знала английский и сопровождала в качестве переводчицы группы англичан и американцев, приезжающих в СССР.

— Мы так ее ценили! Просто не представляю, как мы будем без нее справляться…

— Скажите, чем Пыжова занималась в последние дни? Седьмого ноября был праздник, убили ее вечером девятого.

— Седьмого числа она сопровождала на парад группу товарищей, восьмого они гуляли по Москве, а девятого утром Катя проводила их в аэропорт.

— А товарищи откуда были — из Англии или из Америки?

— Нет, из республики немцев Поволжья [9] Автономное образование в составе СССР, существовавшее с 1923 по 1941 г. .

— То есть наши? А почему…

— Наших сотрудников нередко привлекают во время праздников, когда приезжает много гостей из республик. Вас это удивляет?

— Ну, я думал — «Интурист»… — пробормотал Казачинский, потирая мочку уха. — Скажите, в последнее время вы не замечали за Пыжовой никаких странностей? Может быть, она жаловалась на кого-то или рассказывала о навязчивых поклонниках…

— Нет, ничего такого не было.

— Что ж… Я хотел бы поговорить с людьми, которые Екатерину хорошо знали или часто общались с ней по работе.

…Часа через три, опросив десятка два человек и обегав едва ли не все комнаты представительства, Юра спустился на первый этаж, повернул не туда и оказался в буфете, который в это время был восхитительно пуст. За стойкой скучала гражданка слегка за тридцать с наколкой на высоко взбитых, подкрашенных волосах. Вокруг гражданки громоздились чаши с пирамидами апельсинов, вазы с конфетами, бутерброды с икрой и осетриной, булочки, пирожные и прочие атрибуты ее неоспоримой власти.

— Новый сотрудник? — протянула она с сомнением, скользнув взглядом по кожаной куртке Юры.

— Я из МУРа, — ответил Казачинский. — Расследую убийство переводчицы.

Он сел за стол, всем своим видом показывая, что ему начхать на буфетное изобилие (которое, разумеется, предназначалось только для сотрудников «Интуриста»), открыл записную книжку и пробежал глазами по строкам. Поразительно, но чуть ли не впервые в жизни его обаяние не помогло. Все, с кем он беседовал, были крайне вежливы, крайне предупредительны и на словах выказывали горячее желание помочь, но на деле — повторяли одни и те же общие фразы. Екатерина Пыжова была прекрасным человеком, никто никогда не желал ей зла, и никто понятия не имел, что с ней могло случиться. О личной жизни Пыжовой коллеги осведомлены не были и даже не могли сказать, кто был ее любовником — а без любовника не обошлось, в этом Казачинский был совершенно уверен. Такая видная блондинка, если судить по фотографии, просто физически не могла оставаться одна.

— Выпейте кофе, товарищ муровец, — сказала буфетчица, ставя чашку на стойку.

Юра убрал записную книжку, встал из-за стола и подошел к буфетчице.

— Вообще-то, — признался он, понизив голос, — я бы предпочел чего покрепче.