Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг

Обедать им пришлось вчетвером, потому что Берзин куда-то уехал вместе с шофером. Странным образом в отсутствие Каспара беседа не клеилась совершенно. Мешал Верстовский – то ли человек ГПУ, то ли нет, и, не сговариваясь, остальные держались по отношению к нему отчужденно. Когда он ушел под тем предлогом, что ему хочется поиграть на рояле, из груди Лидии вырвался вздох облегчения, Киселев свободнее устроился на стуле, а Опалин, подперев щеку кулаком, стал следить за божьей коровкой, которая ползала по столешнице. Он собирался расспросить Лидию насчет серебряной ложки, которую нашел в сторожке, но, поразмыслив, решил отложить этот разговор на потом. В голове Иван лениво прокручивал фразы отчета, который напишет для дела.

«Приехав в б. усадьбу Дроздово, помощник агента уголовного розыска Иван Григорьевич Опалин установил, что призрак был выдумкой сторожа усадьбы, Алексея…»

– Как сторожа звали по отцу? – спросил он вслух.

– Васильевич, – ответила Лидия.

«…Алексея Васильевича Свешникова, который надеялся таким образом изгнать из усадьбы всех жильцов, чтобы без помех искать спрятанный там клад – золотую посуду, которая принадлежала б. хозяевам».

Опалин недовольно сморщил нос. Его мучило, что хотя он с грехом пополам разобрался в происходящем, все нити в его руках оборвались. Сторож удрал, золото найдено не было, рапиру присвоил Берзин, и вообще…

И вообще он оказался на редкость скверным сыщиком. Даже морфинист доктор Виноградов опередил его, догадавшись насчет магнитов и поняв, что призрак является делом чьих-то рук.

«Никогда я ничего не добьюсь в этой жизни», – подумал с горечью Опалин и, допив чай без сахара, похромал к озеру, чтобы искупаться.

Каспар Берзин развел бешеную деятельность. К вечеру этого дня беглого сторожа искали сотрудники уездного ГПУ, милиция и угрозыск. Приметы пропавшего были разосланы по губернии и за ее пределы, у родственников Свешникова были проведены обыски, которые, впрочем, ничего не дали. Зато удалось найти лошадь – она бродила возле дороги, пощипывая траву. Подкова, которую скверно приладил Игнат, отвалилась.

– Теперь, когда он на своих двоих, далеко он не уйдет! – заявил Каспар.

По его лицу Опалин видел, что Берзин переполнен жаждой мести и что Свешникову не стоит рассчитывать на пощаду, если он попадется сыну Стрелковой. Каспар не сомневался, что сторож был среди тех, кто вытащил его мать из могилы, отрубил трупу голову и повесил его на дереве. Мало того, беглец много лет хранил череп, как трофей, и додумался пустить его в дело, создав призрака.

– Доберусь до него – он мне все расскажет, – сказал Берзин Опалину. – Кто с ним был и кто их надоумил раскопать могилу…

Электричества не было, и Лидия Константиновна достала керосиновые лампы. Керосина, впрочем, в деревне тоже не было, но стоило Каспару нахмурить бровь, как керосин чудесным образом явился. Ян отправился осматривать сломанную динамо-машину, чтобы попробовать ее починить, и вернулся с видом первоклассника, которому задали задачу из вузовского учебника. Улучив момент, Опалин ускользнул во флигель, где Лидия Константиновна, кутаясь в шаль, читала напечатанный по старой орфографии роман Брюсова о древнем Риме, и предъявил ей найденную в сторожке серебряную ложку.

– Да, я помню, это же… – начала учительница и замолчала.

– Один из серебряных приборов, которым пользовались Вережниковы? – пришел ей на помощь Опалин. Он знал, что подсказывать свидетелю нельзя, и все же не мог удержаться. – Много там было предметов?

– Ложки, вилки, ножи. Еще была посуда – сахарница и всякое такое. – Лидия Константиновна вздохнула. – Странно…

– Что именно? – Тон ее заставил Опалина насторожиться.

– Все. То вы приходите с рапирой, которая… которую, я думала, я никогда уже не увижу, теперь ложка… Я ничего никогда не могла тут найти, – внезапно проговорила она. – Раз потеряла сережку в собственной комнате, и она так упала, что никто не мог ее отыскать… А к вам вещи приходят сами. Этот дом вас любит, – добавила она, и ее глаза смягчились. – Ко мне он никогда не относился так хорошо.

Опалин открыл рот, чтобы сказать, что рапиру принес Пантелей, которого смутили слухи о возвращении Сергея Ивановича, а ложку сам он нашел при обыске, но поглядел на собеседницу и понял, что разубеждать ее бесполезно. Она пропиталась духом этой странной усадьбы – и хотя Берзину удалось вырвать у старого дома почти все его секреты, Иван по-прежнему не чувствовал себя тут в безопасности. Он все время ждал, что случится нечто скверное – или мебель пустится в пляс, или потолок рухнет на голову, или кто-то выйдет из стены и набросится на него. Но ничего не происходило.

На следующее утро явился взмыленный молоденький милиционер и доложил, что в тридцати верстах отсюда обнаружен человек, который прячется в лесу. Берзин тотчас оставил все дела, объявил, что надо окружить лес и устроить облаву, сел в автомобиль вместе с Яном и милиционером и укатил, подняв тучи пыли. После его отъезда в усадьбу потянулись гости, причем каждый, как заметил Опалин, пришел с какой-нибудь данью. Речи были сладкие, физиономии – чрезвычайно льстивые и приторные до невозможности. Иван понял, что жители деревни, увидев, что страшный чин из ГПУ не арестовал, не расстрелял и не съел обитателей Дроздово, сделали вывод, что теперь они с Берзиным заодно, и надо во что бы то ни стало с ними подружиться. Даже строптивый кузнец Игнат, кланяясь в пояс, униженно просил прощения, что плохо подковал лошадь, и отправился исправлять свою ошибку. Голова у Опалина шла кругом.

Когда он вышел в сад покурить, его перехватил Зайцев, который настойчиво стал выпытывать, ходил ли кто к Берзину с доносом на него и не пытался ли как-то иначе очернить Никодима в глазах приезжего.

– Тебе же вроде нечего опасаться, – хладнокровно заметил Опалин. – Брат же твой от тифа помер. Или было что-то еще?

– Ничего не было, – быстро ответил Зайцев, но через пару минут сознался, что в революцию был именно тем, кто руководил разгромом земской больницы.

– Это давно случилось, – отозвался Иван, от которого не укрылось, что для человека, имеющего за собой всего лишь один грех, Зайцев слишком сильно нервничает.

– Ну да, – пробурчал Никодим. И слово за слово, признался, что у него был еще один брат, который числится пропавшим без вести на империалистической войне – только в гражданскую этот пропавший без вести воевал на стороне белых и противника в плен не брал, а расстреливал тут же, на месте.

– И что с ним потом стало? – спросил Опалин.

Зайцев вздохнул.

– Уплыл из Крыма. С последним кораблем.

– Жив, значит?