Валерия Вербинина - Подмосковная ночь

– Значит, просто умыться ходил? – спросил его собеседник, колюче прищуриваясь.

– Ну да.

– И полотенце с собой захватил?

– Да. Я через плечо его перекинул. – Опалин нахмурился. – Слушайте, только не надо мне говорить, что я встал, зарезал Каспара и пошел мыть руки. Он бы не дал мне эту чертову рапиру и вообще…

– Вообще – что? – благожелательно осведомился собеседник, видя, что Опалин запнулся.

– Я вообще не понимаю, как он к себе подпустил кого-то с оружием. Ну… короче, он был не такой человек, понимаете? Или кто-то застиг его врасплох, или это был тот, от кого он не ждал ничего подобного.

– Да? И кто же именно?

– Я не знаю.

– Ладно, мы во всем разберемся, а теперь скажи мне вот что. Шофер вспомнил, что ты возвращался в дом после того, как он сказал тебе, что они с убитым уже завтракали. Что ты там делал?

– Пошел на кухню. Еду искал.

– Прямиком на кухню?

– Да.

– И что?

– Хлеб там был, немножко черствый, но ничего. Сыра кусок нашелся. Я их съел. Потом из окна увидел Кирюху и вышел к нему.

– Берзин тебе не попадался?

– Я его не видел со вчерашнего дня.

– И пока ты был на кухне, ничего подозрительного ты не слышал?

– Если бы слышал, сразу же сказал бы. За кого вы меня принимаете?

Несмотря на запрет фельдшера, Опалин на следующий день поднялся с постели и отправился искать шофера. Тот сидел в столовой, напротив часов, которые теперь стояли, и о чем-то мрачно думал.

– Ян, – сказал Опалин, – кто скрывался в потайной комнате?

– А? – Шофер дернулся.

– Каспар сказал, он понял, кто прятался в потайной комнате. Кого он имел в виду?

– Я не понимаю, о чем ты. – Ян нахмурился.

– Он сказал, что во время гражданской войны там прятались белые, и сказал, что знает, кто именно. – Опалин почувствовал, что начинает сердиться. – Ты что, не понимаешь? Его ведь могли убить из-за этого! Если тот, кто там прятался, до сих пор живет где-то поблизости…

– Он много чего говорил, – ответил шофер хмуро. – Но там ничего не было. Только эти рычаги, которые управляют магнитами, кровать и старые бинты. И еще он нашел рубль.

– Рубль?

– Да, царский рубль, серебряный, но никаких документов, ничего такого. Какое это имеет значение, если его убил Свешников?

Опалин вытаращил глаза.

– Он что, вернулся? Кто это сказал?

– Видели, как он бродит неподалеку от усадьбы, – холодно ответил Ян. – Если бы ты умел делать свое дело и арестовал его вовремя, ничего этого не случилось бы.

– Кто его видел? – Иван по-прежнему ничего не понимал.

– Жители деревни.

«Точно так же, как они в гражданскую видели якобы вернувшегося Сергея Ивановича, чтобы свалить на него свои грехи?» – хотел было спросить Опалин – но удержался. Даже ему было ясно, что версия о стороже, который зачем-то вернулся туда, где его искали, и усугубил свое изначальное преступление тем, что убил служащего ГПУ, шита белыми нитками. Но Платон Аркадьевич сказал ему, что именно эту версию следователи сейчас и разрабатывают.

– Я не понимаю, зачем Свешникову возвращаться, – бормотал Опалин, ожесточенно ероша волосы. – Не понимаю!

– А между тем все очень просто: он нашел серебряные приборы, которые были спрятаны в доме, а золото не нашел, – спокойно пояснил Киселев. – Жадность, Ваня, обычная жадность. Предположим, ему осталось обыскать совсем небольшую часть дома, и он решился. А тут Берзин. Ну и…

У Опалина пропала всякая охота спорить. Он почувствовал, что версия о стороже-убийце всех устраивает, потому что при таком раскладе можно не трогать коммуниста Зайцева и комсомольцев и вообще представить дело как случайное убийство. На всякий случай, впрочем, арестовали Пантелея, который долгое время держал рапиру у себя, а дома у него при обыске нашли еще кучу добра, натасканного из усадьбы в годы революции. Обозленный Пантелей сдал еще нескольких жителей деревни, и таким образом удалось отыскать еще некоторое количество украденных вещей, которые опознала Лидия Константиновна.

– Сами же говорили – грабь награбленное, – ворчали в деревне, – а теперь отымают…

Следствие чрезвычайно заинтересовалось тем, что в доме могло быть спрятано золото, и Верстовского заставили еще раз промерить и простукать все стены. Тщательно обследовали флигель Лидии и даже сторожку, но нашли только один тайник – в потайной комнате под полом. Лежали в нем только обрывки газет, напечатанных по старой орфографии, и следователь предположил, что в тайнике хранили хозяйское серебро, а в газеты заворачивали отдельные предметы.

– У Свешникова в сторожке ты нашел серебряную ложку, – сказал он Опалину. – Все сходится. Серебро сторож отыскал, золото – не успел, от жадности вернулся в усадьбу, чтобы поискать еще, напоролся на Берзина, убил его и убежал.

– Но ведь отец Зайцева говорил, что золотого сервиза больше нет, – напомнил Иван.

– Да мало ли кто что говорил, – усмехнулся следователь. – Что, если Берзин нашел золото, а Ян его убил и золото припрятал? Вот тебе и объяснение, почему Берзин не опасался того, кто взял рапиру.

– Убил его, пошел мыть машину и слушать веселый джаз? – пробормотал Опалин.

– Это я так. – Следователь почесал щеку. – Сепп интернационалист, в Красной армии воевал и награды имеет, потом, значит, в ЧК попал. И не смотри, что он шофер – у него друзей много. Прямых улик против него нет. И против тебя нет, – добавил следователь после паузы.

– Я его не убивал. – Иван стал заводиться.

– А тебя никто и не обвиняет. Мы о тебе справки навели. Все знаем, и где ты шрам свой получил, тоже знаем. А еще мы знаем, что Каспара Берзина убил Алексей Свешников. Мать Каспара расстреляла его отца, так что мотивчик у сторожа был – не подкопаешься.

Опалин заколебался, но все же решил сказать то, о чем думал.

– А вам не кажется, что Каспар… что Берзин предпочел бы, чтобы вы нашли того, кто… Кто его в самом деле…

– Нет, не кажется. Ты меня извини, но Берзин теперь гниет и ко всему равнодушен. Ничего ему больше не нужно, – сказал следователь. – И знаешь что? Пора тебе в Москву возвращаться. Тебя сюда зачем прислали? Вычислить, кто привидение изображал? Ну ты и вычислил. Все, дело сделано. Арестовать ты его не арестовал, но ты уж объясни товарищам, что в одиночку справиться не смог… Ну и так далее.

Признав правоту своего собеседника, на следующее утро Опалин договорился с Кирюхой, чтобы тот отвез его на вокзал. Нога все еще болела, но меньше, и все-таки далеко ходить он не мог. Перед отъездом Иван думал, с кем ему хочется попрощаться, и решил никого не беспокоить. Он неплохо относился к Платону Аркадьевичу и Лидии Константиновне, но сознавал, что ничего для них не значит – как, впрочем, и они для него.

– Ты бы все-таки подумал насчет рабфака, – сказал он Кирюхе, пока они в телеге тряслись по направлению к станции. Возница шмыгнул носом.